Словарь Ламприера - Лоуренс Норфолк

— Так что же происходит?

— У меня есть одна идея. Там работают люди Коукера. Наемная рабочая сила. А если бы все дело было в погрузке, они обошлись бы постоянными грузчиками.

— Мне надо выяснить, что там происходит, — решительно сказал молодой человек, повернулся и уже направился было к выходу, но Эбен закричал:

— Нет, стойте!

Юноша остановился и озадаченно взглянул на капитана. Эбен размышлял, как же объяснить своему гостю, что он находится не на Стренде и не на Адельфи, а в доках, где законы, правила и уставы, принятые на суше, становятся как бы размытыми, наподобие того, как размывается земная твердь под ударами волн, превращаясь в мокрый песок. Для чужака эти места весьма небезопасны, там свои неписаные законы, свои правила и секреты, и с нарушителем этих правил не церемонятся. Его просто-напросто швырнут в реку или заколотят в ящик и утопят не долго думая. Этот простофиля обязательно допустит какую-нибудь оплошность — и тогда он пропал. Ведь он ничего не понимает. Надо как-то ему объяснить.

— Видите ли, это грубый народ, — начал Эбен. — Вам ничего не скажут. Более того, ваши расспросы могут для вас плохо кончиться, понимаете? Мой вам совет, молодой человек, держитесь подальше от доков…

В этот момент капитан замолк, прислушиваясь к доносившимся с причала грохоту и потоку проклятий. Оба собеседника рванулись к окну, чуть не столкнувшись друг с другом, и вытянули шеи, стараясь рассмотреть, что там случилось. Один из ящиков упал и разбился. Доски и щепки валялись на причале вокруг того, что скрывалось в ящике. Это была какая-то статуя с кувшином на плече, футов шесть высотой. Из-под статуи торчала упаковочная солома. Так вот что они носили в этих ящиках. Какой-то коренастый человек кричал на грузчиков.

— Это Коукер, — произнес Эбен.

Двое грузчиков сбегали на корабль и принесли большой кусок холста, поспешно завернули в него, статую, взялись за концы и понесли к кораблю; их ноша раскачивалась, как в гамаке.

— Смотрите! — Эбен ткнул пальцем в стекло, и Ламприер только теперь заметил невысокого, жилистого мужчину с непокрытой головой, одетого во все черное, который прохаживался за рядами подъемных кранов. — Видите? Он наблюдает за погрузкой.

— Кто это?

— Не знаю. Обычно их бывает двое, причем они все время прячутся друг от друга, — объяснял капитан, проведший у окна немало часов. — Грузчики уже прошли полпути до сходней. — Этот отдает приказы Коукеру, а что делает второй — непонятно.

Они снова взглянули в окно. Человек в черном уже исчез.

— Должно быть, это человек Компании, — сказал Ламприер. Эбен кивнул, но оба понимали, что в этом нельзя быть уверенными. Статую уже погрузили на корабль. Работы снова возобновились как ни в чем не бывало.

— Статуи, — произнес Ламприер. — В этом что-то кроется. Если бы я только выяснил, что это за статуи…

— Это Нептуны с урнами, — сказал капитан Гардиан. — Из урны должна литься вода, как из фонтана.

— Нептун? Но у него нет трезубца, и потом, как вы можете…

— Трезубец обошелся бы недешево, — сказал Эбен.

— Но, прошу прощения, откуда вы знаете? У меня плохое зрение, но…

— Я видел такие статуи уже раз пятьдесят. Каждый домовладелец средней руки не преминет поставить такого Нептуна в своем саду. Это подделки под античный мрамор. Коуд штампует их сотнями. Если мне не изменяет память, девять гиней три шиллинга и десять пенсов — и получайте своего Нептуна. Этот корабль набит дешевыми подделками. — Гардиан расхохотался. — Вот вы все и узнали.

Молодой человек улыбнулся только из вежливости.

— Мне нужно знать больше, — возразил он. — Они могут уплыть в любой момент, и я останусь ни с чем.

Он продолжал смотреть на грузчиков и корабль. Гардиан видел его насквозь.

— Я сказал вам: нет! Не ходите туда, — серьезно сказал капитан. — Если они задумали какое-то мошенничество, они разделаются с вами еще легче, чем с Пеппардом. С Компанией шутки плохи.

— Это просто гнусные подонки, — с горечью произнес молодой человек. — Низкие подлецы. И что же — мне сидеть сложа руки?

— Ну вылитый Азиатик, — добродушно проворчал Эбен. Надо отвлечь этого Ламприера, утихомирить его. Только дураки могут биться лбом о стену… Надо предостеречь его от рискованных поступков, иначе он плохо кончит. Но тут Эбен заметил, что гость глядит на него как-то странно: он не успокоился, но все же отвлекся. Почему?

— Откуда вам известен Азиатик? — решительно спросил молодой человек. Гардиан помолчал, озадаченный таким поворотом. Потом он рассказал Ламприеру о памфлете, несколько месяцев назад выброшенном рекой на отмель чуть выше пристани. Надпись «А. Бирс», тщательно выведенная на титульном листе, ярость и язвительные сарказмы автора — все было покрыто грязью и тиной, когда прилив бросил промокшие листы к ногам капитана. Эбен принес свою находку домой, высушил ее у камина, который и сейчас ярко горел в дальнем углу, и получил от чтения немалое удовольствие. Его позабавила такая ненависть к Компании. По правде говоря, он и сам недолюбливал ее. Памфлет помог капитану рассеять мрачные мысли, одолевавшие его в тот грустный осенний вечер. И теперь Эбен вручил свою находку Ламприеру, который привычно пробежал глазами по алфавиту гнева. Это был третий из четырех памфлетов. И снова обещания откровений вместо самих откровений. Обещания или угрозы.

— Возьмите, если он вам нужен… Ламприер взял покоробленные от воды и огня страницы. Да, ему нужен этот памфлет, хотя он сам еще не знает для чего, но все равно нужен. «Благодарю вас». Он снова взглянул на корабль.

— Послушайте меня, мой юный Ламприер. Я буду наблюдать за кораблем. Оставьте его в покое. Если они соберутся отплывать, я пошлю вам весточку. А если будет мало времени, я сам встану у штурвала, вы понимаете, что я имею в виду? Даю вам слово.

На лице его гостя уже появилась тень сомнения. Может ли он поставить все на карту, положившись только на честное слово капитана?

— Я ходил на кораблях, которые швартовались в этом порту, почти сорок лет, — добавил Эбен. — Если возникнет необходимость, я найду нужных людей, поверьте.

Сомнения постепенно рассеивались. Хозяин и гость пожали друг другу руки.

— Я перед вами в долгу, — торжественно произнес Ламприер.

— О, ну что вы, — отмахнулся Эбен.

— Вы сказали, что там их двое?

— Двое? Ах, ну да. Одного вы уже видели. А второй совсем странное существо. Черный плащ, шляпа…

— Как он выглядит?

— Трудно сказать. Его лицо все время скрывает шляпа. Вот такие широкие поля, — Эбен начертил в воздухе круг над головой. — А вы его знаете?

Ламприер подумал о шляпах.

— Нет, — сказал он.

— А теперь я тоже хочу кое о чем спросить, — сказал Эбен. — Что же на самом деле хотел найти ваш отец? Этот его корабль — в чем там дело?

— Я бы и сам хотел знать, но до сегодняшнего дня я даже не имел представления о том, что он разыскивал гавань, не говоря уже о корабле. Честное слово, мне известно не больше, чем вам.

Эбену ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Он уставился в огонь. После недолгой паузы молодой человек снова заговорил.

— А какое водоизмещение у «Фолмаута»? — внезапно спросил он. Эбен улыбнулся.

— Конечно, — сказал он. — Четыреста тонн или около того.

— Мой отец хотел найти гавань именно для такого корабля.

— Только в этом порту сейчас находится тридцать или сорок кораблей с такими параметрами. Все старые корабли Ост-Индской компании имеют примерно такое водоизмещение.

— Значит, мой отец искал гавань для корабля Ост-Индской компании. — Ламприер буквально вцепился в свое предположение.

— Существует множество других кораблей с этими параметрами, десятки, сотни…

— Но большинство из них принадлежит Компании. Что, если корабль моего отца и корабль Нигля как-то связаны друг с другом?

— Вы хотите сказать, что это один и тот же корабль?

— Да.

— На том основании, что у обоих водоизмещение четыреста тонн?

— Да.

— И на том, что оба они, возможно, имеют какое-то отношение к Компании.

— Да.

— Если вас интересует мое мнение, — сказал капитан Гардиан, — то вероятность такого совпадения не больше, чем вероятность для торгового судна проскочить незамеченным мимо любекских таможенников. А это, — убежденно добавил он, — практически невозможно.

Практически невозможно. Спустя некоторое время Ламприер покинул Воронье Гнездо, унося с собой обещание капитана Гардиана, его предостережение и черную кожаную папку с картами, которая была такой большой, что ее пришлось нести двумя руками и при этом держать перед собой всего в футе от лица, положившись на милость лондонских улиц, где малейшего столпотворения было бы достаточно, чтобы сбить Ламприера с ног. Молодой человек размышлял о шляпах: широкополое сооружение на голове наблюдателя номер два, упомянутое Гардианом; еще одно, промелькнувшее над ним, когда стальная рука незнакомца вытащила его из толпы, слушавшей Фарину, еще больше разорвав при этом его пальто (до сих пор не зашитое!). Таща свой необъятный атлас в папке, хлопавшей на ветру, и двигаясь к набережной вверх по Пиллори-лейн, Ламприер припомнил индуса, сидевшего в трактире «Корабль в бурю»: взгляд, брошенный им на дыру в пальто, и его плащ (черный плащ!), перекинутый через спинку стула, на сиденье которого покоилась широкополая шляпа — точь-в-точь такая, какую описал Гардиан. Может ли быть, что это одна и та же шляпа? Или все же разные? Или одна и та же шляпа, которую носили несколько человек, передавая ее друг другу через определенные промежутки времени? Или существовало еще какое-нибудь неизвестное объяснение?