Железный Густав - Ганс Фаллада

И адвокат окинул взглядом неистовствующее, галдящее, одуревшее от пьянства людское сборище…

— Кстати, в вашем семействе она не единственная прожигательница жизни…

— Ваши шутки неуместны!.. — воскликнул в бешенстве Эрих.

— Ты прав, Эрих. Но решающим в этом процессе будет то, что сестра твоя всю вину берет на себя. Это она совратила Баста. Она постоянно вымогала у него деньги. Безо всяких оснований в него стреляла…

— И Эва это подтверждает? Спятила она, что ли?.. Она за это поплатится…

Адвокат кивнул:

— Шестью — восемью годами каторжных работ…

— И она в самом деле такова? — Эриху трудно было представить себе Эву в роли отпетой преступницы, женщины-вампира. — Быть того не может!

— Конечно, не может! Все это сплошное вранье! Она послушное орудие, сам понимаешь!

— Что ж, так и следовало ожидать! — сказал любимый сын своего отца. — Истинная дочь старика Хакендаля! Вы сегодня его видели! Он малейшее проявление воли старался в нас растоптать — криком и побоями. Это его вина! Но я не хочу иметь к этому никакого отношения! Я уезжаю в Брюссель!

— Меня просили защищать обоих, — пояснил адвокат. — Этого субъекта и твою сестру. Он рассчитывает, что я поведу дело так, чтобы по возможности его выгородить, а главную вину взвалить на нее, она-де искусительница, он — жертва. Он должен понести минимальное, она — максимальное наказание.

— Но ведь все в ваших руках! — взорвался Эрих. — Если Эва лишь послушное орудие, вряд ли она отвечает за свои поступки.

— В том-то и дело, — улыбнулся адвокат. — Но тогда Эйген Баст выложит все, что знает, он всю вашу семью втянет в процесс, а прежде всего тебя, Эрих. И стало быть…

— Стало быть, для того чтобы нас оставили в покое, Эва должна понести максимальное наказание?

— Ты абсолютно прав, мой сын Эрих!

— Мелкое вымогательство?

— Ты все понимаешь с полуслова, Эрих!

— Может быть, господин Баст и уплату вашего гонорара намерен переложить на меня?

— Господину Басту известно, что мы друзья и что ты крупно зарабатываешь. Словом, это пройдоха, каких свет не видывал!

Адвокат с улыбкой глядел на Эриха, а тот угрюмо выпускал через соломинку пузырьки из своего шампанского. Потом закурил сигарету и продолжал молчать.

— Итак? — терпеливо спросил адвокат.

— Так, так! — сказал Эрих, вздрогнув от неожиданности.

Все еще медля с ответом, он глянул в средний проход, где обнаженная крошка по-детски баюкала игрушечного мишку.

— Право же, она мила, — заметил он угрюмо.

— Верно, — согласился адвокат. — И это редкий случай, когда мы предпочитаем что-то в обнаженном, а не в завуалированном виде. Так что же ты решаешь насчет интересующего нас дела?

— Ах, поступайте как знаете… Я полагаюсь на вас, господин доктор!

— Значит, нам остается одно — процитировать название небезызвестного романа «Бедняжка Эва»?

— В конце концов, своя рубаха ближе к телу.

— Само собой! — поддакнул адвокат.

— И раз она непременно хочет…

— Верно, совершенно верно!

— Шесть лет каторжных работ могут ее в корне переделать.

— Не сомневаюсь — к худшему!

— Зачем вы надо мной смеетесь? — крикнул Эрих в бешенстве. — Вы испортили мне весь вечер! У меня было чудное настроение! Какое мне дело до сестры и ее хахаля! Я хочу продвигаться вверх!.. Я не потерплю, чтобы здесь, в Берлине, перемигивались и шептались за моей спиной. Я не хочу, чтобы мое имя трепала бульварная пресса. Я не отвечаю за мою сестру!

— Правильно! — учтиво поддакнул адвокат. — Помнится, еще Каин сказал это старому Иегове, когда тот спросил его об Авеле.

— Так я ведь не убил свою сестру! — крикнул Эрих в ярости. — Пусть ей дадут десять лет! Двадцать! Ей это будет на пользу, а мы от нее избавимся.

— Что ж, отлично! — сказал адвокат. — По крайней мере, у меня теперь ясный план действий, к тому же я рад, что ближе узнал тебя, милый Эрих! А впрочем, предлагаю, — продолжал он, увидев, что Эрих вот-вот опять взорвется, — из этого кабака махнуть в другой, поблизости. Я иногда там бываю — для изучения нравов. Обер, счет!

Подморозило и сыпал густой снег, когда оба вышли на улицу.

— Нет, такси нам ни к чему, — сказал адвокат. — Это в двух шагах отсюда. Полезно пройтись по свежему воздуху. Мы с тобой изрядно перебрали.

— Не знаю, как вы, а я еще держусь на ногах, — огрызнулся Эрих.

Адвокат ничего не сказал, и некоторое время оба молча шли рядом, каждый во власти своих темных вожделений, распаленных спиртным. По железным сводам надземной дороги нет-нет пробегал запоздалый поезд, в остальном стояла тишина. Мертвые серые дома спали, лишь кое-где мерцал огонек…

Как вдруг Эрих остановился и с неожиданной силой схватил адвоката за грудь.

— Почему вы надо мной издеваетесь? — выкрикнул он со злобой. — Зачем это вам нужно, чтобы я вечно раздевался перед вами догола?! Порой мне приходит в голову, что вы никогда не были моим другом… Ведь это вы завлекли меня на эту дорожку — вспомните мою комнату в Лилле… На какие только гнусности вы меня не толкали! И я спрашиваю себя — зачем это вам? Зачем? Зачем вы так долго меня мучили, пока не заставили признаться, что я из чистейшей корысти добиваюсь тяжелого наказания для сестры? Ведь вы уже заранее все знали! Так что же это — дружба или вы мой враг?!

Он говорил все тише, но с нарастающим ожесточением, и не отпускал адвоката, словно вызывая его на драку. Но адвокат оторвал от себя эти судорожно вцепившиеся руки, поправил пальто и сказал примирительно:

— Ты в самом дело выпил лишнего. Но что же мы стали посреди дороги, пойдем дальше!

Эрих хотел опять вспылить, но сдержался, так как адвокат заговорил как ни в чем не бывало:

— Это рядом, в двух шагах. Пресимпатичное, доложу я тебе, кафе. Не знаю, Эрих, приходилось ли тебе бывать в подобных местах? Я-то, можно сказать, их завсегдатай. Как видишь, и у меня есть маленькие слабости… — Он улыбнулся своей тонкой улыбочкой. — Ты вот напомнил мне свою комнату в Лилле… Я как сейчас вижу тебя — свежеиспеченный лейтенантик, этакий хлыщ в шелковых рубашках… Сколько воды утекло с тех пор! Так вот кафе, куда мы направляемся — это кафе для гомосексуалистов…

— Я не пойду в этот ваш притончик, — почти заорал Эрих. — Я никакой не гомо…

Адвокат притворился, будто не слышит. Он напевал себе под нос песенку, в те дни облетевшую весь Берлин: «Мы, слава богу, не такие, как другие…» Он напевал ее с каким-то горделивым чувством — чуть ли не с торжеством.

— Что до тебя, милый Эрих, — заговорил он вкрадчиво, — ты для меня своего рода эксперимент — и в то же время некая надежда. Как надежду, я тебя лелеял и берег — ты не станешь отрицать этого, — неоднократно проявляя о тебе отеческую заботу. Та вольготная, приятная жизнь, которую ты ведешь, в первую очередь плод моих попечений…

Адвокат продолжал свою медоточивую болтовню. Слепая ярость душила Эриха, и все же что-то мешало, ему дать ей выход. Сначала он хотел услышать, действительно ли адвокат вообразил, что он, Эрих, — нет, быть того не может!

— Только что в припадке раздражения, — продолжал адвокат с обидой в голосе, — ты упрекнул меня, будто я толкнул тебя на эту дорожку, а отсюда напрашивается предположение, будто дорожка эта тебе не по душе. Но, милый Эрих, мне кажется, до сего дня ты находил ее весьма приятной. Всего лишь полчаса назад ты даже предложил мне играть с тобой в доле на брюссельской бирже, а это говорит о том, что ты готовишься к новым подвигам все на той же нечестивой дорожке…

«Чертов адвокат! — думал Эрих, вскипая злобой. — Правовред проклятый! Из всего-то он тебе совьет веревку!»

— Так вот, — продолжал адвокат все более вкрадчиво и с затаенной обидой в голосе, — я ведь не сказал тебе — нет! Мы еще поговорим на эту тему, я вкратце введу тебя в курс наших здешних планов и расчетов. Марка, разумеется, так и будет падать, и упадет очень низко, но настанет день, когда это кончится. Без моей поддержки этот день может оказаться для тебя роковым, мой Эрих…

Адвокат остановился перевести дыхание. Снег застилал ему глаза и затруднял ходьбу. Он снял очки и тщательно протер их, потом зашагал уже гораздо медленнее.

— Однако такой неглупый и такой корыстный человек, как ты, Эрих, конечно же, понимает, что и у другого своя корысть. Я в этом смысле не являюсь исключением. Придется тебе заплатить по счету; признайся, ты заставил меня долго ждать, и я не сомневаюсь, что ты честно со мной расплатишься…

— Я уже сказал, — буркнул Эрих, — что готов работать с вами на паях. А больше…

— Ну и чудак же ты, Эрих, — примирительно сказал адвокат. — Я и без того столько зарабатываю, что в партии на меня уже косятся… Нет, я от тебя жду другого… Я уже сказал, куда мы идем…

— Я никакой не гомо… — стоял на своем Эрих.