Там, за зорями - Хващевская Оксана

Лешка вообще сегодня был в центре внимания. Его ни на минуту не оставляли в покое, и не потому, что все дружно пытались не изменять неписаным законам гостеприимства, ведь сейчас они меньше всего думали об этом. Просто так получилось, что этот золотой мальчик с голубыми глазами стал им родным и близким. Они знали его всего год, а казалось, всю жизнь. Его открытость, вежливость, интеллигентность, доброта не могли не импонировать им. Особенно Полянским, у которых не было сына, а если бы и был, то они, конечно, хотели бы, чтобы он был именно таким, как Лешка Блотский. Ну, а если не сын, то хотя бы зять… Втайне они не переставали на это надеяться.

Лешка смеялся, чувствуя, как ему хорошо и уютно среди них, и с удовольствием отвечал на все вопросы, охотно рассказывая и о концерте, и о ребятах, с которыми он сейчас работал и о своем отце, и о булках, которые бабушка печет дома. Их искреннее внимание, их теплое отношение, их расположенность и неподдельное участие после смерти мамы были так необходимы ему.

Но главной, конечно, была Злата Полянская. Она заходила и уходила из столовой, где он сидел за столом, смеялась заплетая длинные косы из теста, или, закусив нижнюю губу, старательно пыталась вырезать листики и цветочки, чтобы украсить булки, что-то говорила. В этом общем нестройном гомоне о голосов парень не особенно прислушивался. Они со Златой даже парой слов не успели перекинуться, только это и неважно было. Важны были взгляды, которыми они обменивались. Девушка ужасно смущалась и тут же опускала ресницы и все же не могла не видеть во взглядах Леши, долгих, серьезных, внимательных, неприкрытого желания остаться с ней наедине. Она поспешно опускала ресницы и убегала на кухню, стараясь вести себя естественно и непринужденно, но чувствовала все возрастающее волнение, да еще и руки предательски дрожали.

Как-то незаметно наступил вечер. Испеченные булки остывали, укрытые льняными полотенцами. Покрашенные яйца выложили в фаянсовую тарелку. Все салаты были нарезаны, голубцы тушились в печи, котлеты уже дегустировали Полянский и Анькин папа. Женщины, наконец, расслабились. На столе появился чайник и рулеты с корицей, которые они и умяли в один присест, а дождь за окном все шел и шел, и стемнело очень скоро.

Злата вышла на кухню, чтобы вымыть посуду, и как раз вытирала ее, когда вошел Леша. Остановившись рядом, он несколько мгновений просто стоял и смотрел, как она тщательно натирает чашки, а потом взял одну и стал задумчиво вертеть в руках, глядя на нее так, как будто она была какая-то диковинная, особенная, невиданная, а не просто самая обыкновенная старая фарфоровая чашка. Он молчал, молчала и Злата, не отрывая глаз от его широких ладоней и длинных пальцев с безупречным маникюром.

— Пойдем, погуляем! — сказал, наконец, Лешка и посмотрел на Злату.

— Пойдем, — согласно кивнула девушка.

Она поставила чистую посуду в шкафчик и вышла в прихожую.

— Мам, мы с Лешкой пойдем погулять!

— Конечно, идите, дочка, только зонтик возьмите, на улице дождь!

Злата лишь кивнула. Они быстро оделись в маленькой прихожей и вышли в темную, дождливую, холодную апрельскую ночь. Лешка сразу раскрыл большой зонт-трость, и они неторопливо пошли по мокрому асфальту в неярком свете тех нескольких фонарей, которые еще горели в деревне. Было очень тихо, только слышно было, как шелестит дождь, да их собственные шаги нарушали эту тишину.

— Леш, ты сегодня произвел у нас дома настоящий фурор! — весело сказала девушка, вспоминая, в какой восторг пришли родственники, увидев Блотского.

— Мне нравятся твои родители. И родственники твои нравятся. Даже Анька. Знаешь, я всегда мечтах о большой семье! Жаль, что у меня нет ни братьев, ни сестер! Это здорово, когда все такие дружные, когда вот так собираются!

— Да. Я всегда любила, когда мы все собирались у бабушки в доме! Мои родственники далеки от идеала, но я все равно их всех очень люблю! И ты, Лешка, очень им нравишься! Да что там, они любят тебя! И они в восторге от тебя, считай, это твои первые самые настоящие и самые верные поклонники!

Парень засмеялся, и тут Злата споткнулась на неровном асфальте.

— Ой! — воскликнула она, чуть не упав.

Правда, Лешка вовремя успел поддержать ее. Он взял ее за руку, как делал это часто, но только сейчас, будто в первый раз, девушка ощутила, какой нежной и теплой была его ладонь. Прислушиваясь к себе, Злата обнаружила, что ей приятны его прикосновения. Больше всего на свете она боялась, что после Дороша уже не сможет физически кому-то принадлежать.

Девушка знала, сердцу нельзя приказать, но она понимала и другое: Лешка Блотский для нее очень близкий человек, и его теплая и сильная ладонь всегда будет ей поддержкой и опорой. Рядом с ним она сможет все, а любовь… Что ж, если так угодно судьбе, она сможет без любви… Да и не нужна ей больше такая любовь, какая была у них с Виталей! Слишком много боли от нее.

Они все шли и шли вот так, сначала просто молчали, потом заговорили о прошедшем концерте и плавно перешли к «Катюше», которую потихоньку и исполнили, вспоминая строчки, знакомые, кажется, с пеленок. Потом, конечно же, последовали и «На дальней станции сойду», «Кавалергарда век не долог» и «Идет солдат по городу».

Лешка рассказал о фильмах, которые сейчас были в мировом прокате, а 3лата поведала о книгах, которые отыскала в библиотеке. Теперь, когда роман был написан и отправлен в издательства, она все свободное время посвящала чтению.

Дождь почти прекратился, только с деревьев все еще капало, темнота обступала их со всех сторон, и деревня уже осталась позади, но они даже не замечали этого. И казалось, они одни в этом мире. Потом, словно спохватившись, они повернули обратно, дошли до Златиного дома и остановились.

Дождь прошел, небо очистилось, россыпь бледных звезд появилась на небе, рассеивая непроглядную темноту апрельской ночи. Фонари в деревне давно погасли. Люди уснули. Мир замер. Легкие дуновения ветра приносили с собой сладковатые запахи гиацинтов, цветущих в палисаднике. И только дружный хор лягушек в сажалке за огородом нарушал это безмолвие.

И вдруг робко подал голос соловей. А они стояли рядом, и им не хотелось расставаться. Осторожно и нерешительно Лешка взял Златины ладони в свои, и их пальцы переплелись.

— Приходи завтра к нам на завтрак, бабушка из церкви приедет, — тихо сказал парень. — Будут освященные пироги, и она будет рада, если ты придешь!

— Приду, — кивнула девушка. — А потом навестим бабу Валю и Максимовну? Вряд ли они пекли булки, отнесем им гостинцы, а потом, если дождя не будет, можем отправиться в лес, устроим пикник…

— Моя Тимофеевна напекла пирогов, рулетов и булок столько, что хватить должно на всю деревню! — улыбнулся Леша. — Не хочу тебя отпускать… — добавил он тихо через мгновение. Парень поднял ее руку и осторожно поднес к губам холодные пальчики. Лешка поцеловал их кончики, а Злата высвободила свою ладонь из его руки и тыльной стороной провела по его щеке.

— Я рада, что ты приехал, — прошептала она.

Тогда Блотский склонился к ней и коснулся своими губами ее губ. И не отступил, и не отодвинулся, да и Злата не шелохнулась. Леша приник к ее губам, целуя ее медленно и нежно, и девушка ответила на его поцелуй.

Потом, когда Лешка ушел, Злата на цыпочках, чтобы никого не разбудить, прокралась к себе в спаленку и взобралась на подоконник, чуть-чуть приоткрыв створку окна. Вкус Лешкиного поцелуя остался у нее на губах, и она подносила к ним пальцы, так, как будто могла ощутить его, коснуться. Тишина стояла за окном, и только соловей всечасно подавал голос, и звуки его волшебной, переливчатой трели находили отклик в сердце…

Целоваться с Лешкой было приятно. Ей понравилось. Злате не претили его прикосновения, и у нее не возникало желания отвернуться, отодвинуться, высвободиться из его объятий, а большего сейчас она от себя и не ждала.

Да, у нее не дрожали коленки, не перехватывало дыхание, и сердце не колотилось в груди при одном только взгляде на него. Она не испытывала невыносимого желания, и страсть не туманила рассудок… Пусть это все было непреложными признаками любви, только Полянская вдруг обнаружила, что отношения на ней не строятся. Основательные, серьезные отношения. Она будет с Лешкой счастлива.