Там, за зорями - Хващевская Оксана

— Конечно, ты же у меня правильный мальчик! — девушка подняла к нему лицо, а Лешка наклонился и легко коснулся губами ее щеки. — А какие девушки тебе больше нравятся? — отстранившись от Блотского, снова заговорила Злата. — Блондинки, брюнетки, рыжие…

— Слушай, ну ты и вопросы задаешь! Разные нравятся, и эти, и те, и другие… — засмеялся он.

— Так, так, так, Лешечка! А не смутился литы? — засмеялась девушка и, стремительно обернувшись, попыталась рассмотреть его лицо.

— Кто смутился? Я смутился? Вот еще! Конечно, нет.

— Ага, так значит, мне показался румянец смущения у вас на щеках?

— Конечно. И вообще это отблески костра, а еще близкое присутствие одной красавицы так действует на меня!

— Да? — Злата подняла к нему лицо.

— Да, — уже серьезно ответил парень и, склонившись, коснулся губами ее улыбающихся губ.

Он целовал и целовал ее, не желая отпускать, и чувствовал, как желание обладать ею туманит рассудок. Блотский любил ее и хотел. Но, находясь рядом со Златой едва ли не сутки напролет, не забывал ни на секунду о самоконтроле. Они проводили вместе все дни, но были ли они вместе на самом деле?

Прижав ее к себе крепче, Блотский коснулся руками ее груди и почувствовал, как напряглось ее тело. Поцелуй тут же прекратился, девушка отстранилась от него, и ему пришлось разжать объятия. Возникшая неловкость вот-вот готова была разрушить безоблачное очарование этого вечера. Надо было что-то сказать, но девушка не находила слов. Разум подсказывал Полянской, что новый этап в их отношениях предполагает интим, но сердцем к этому она не была готова. Да, она смогла заблокировать сознание и не думать о Витале, и постоянное присутствие Лешки в ее жизни здорово в этом помогло, но тело жило другими инстинктами, чувствами, ощущениями. И они еще были слишком живы. Их нельзя было вот так просто стереть, заблокировать, отключить. А еще где-то в подсознании постоянно присутствовал страх: а вдруг она уже никогда не сможет? Не познает того, что было у них с Дорошем? И как потом жить? Все время притворяться?

— Лешка… — начала Злата, прекрасно понимая, им необходимо поговорить. Причем уже давно…

— Так о чем это я тебе рассказывал? — перебил ее парень. — Вспомнил! Универ! Так вот, уже на третьем курсе я понял, что информационные технологии — совсем не то, чем мне хотелось бы заниматься. Но расстраивать родителей и бросать учебу не хотелось. Когда мне подписали заявление об увольнении, я чувствовал себя так, как будто из клетки вырвался. Хотя в принципе, неплохо зарабатывал. И продолжаю зарабатывать благодаря своему образованию и специальности. В наше время компьютерные технологии рулят! Я был самым счастливым человеком, когда пришел работать на радио…

— Но и то, чем приходилось заниматься там, оказалось не тем, чего тебе в действительности хотелось, — закончила за него девушка.

— Да. Только понимание этого пришло не сразу. Каждый раз, когда я брал в руки гитару, мне не хотелось с ней расставаться. Я все чаще стал пропадать у своих друзей-музыкантов. Мы были с ними на одной волне. Творческие, талантливые, молодые и безбашенные. Энтузиасты, готовые выступать в парках и переходах. И деньги тут были не главным. Моральное удовлетворение — вот, что окрыляет и заставляет двигаться дальше. Я познакомлю тебя с ребятами. Они, как увидели тебя на концерте, решили, что факультет народного исполнения в Институте культуры ты точно закончила. А до этого, естественно, музыкальную школу и колледж.

— Вы мне льстите, Алексей Владимирович! — засмеялась девушка.

— Да нет, Злата Юрьевна, вы просто себя недооцениваете! Лешка обхватил руками Полянскую и прижался щекой к ее щеке.

— Поздно уже, — расслабившись в его руках, девушка откинула голову парню на плечо и закрыла глаза. — Завтра вставать рано, а потом уезжать.

— Да, но мне все равно не хочется тебя отпускать.

— Неужели я тебе не надоела за все эти дни? — в голосе девушки прозвучало неприкрытое кокетство, и Леша не мог этого не услышать. Парень улыбнулся в темноте.

— Нисколько.

— Да?

— Да!

— Правду про нас говорят в деревне: мы та еще парочка! — усмехнулась девушка.

— Так говорят?

— Ага!

— Значит, они правы! Ну, что, дорогая моя подружка, раз завтра тяжелый день, поведу-ка я тебя домой!

— Веди, Лешечка! — согласилась девушка.

Парень быстро чмокнул ее в щечку и разжал объятия.

Радуница в этом году выдалась теплой, солнечной и ясной, что бывало редко, поэтому радовало и бодрило невероятно. По традиции, все утро женщины хлопотали у плиты, мужчины во главе с Васькой снова рыбачили на сажалке, Анька не отрывалась от ноутбука, а Злата уже с утра собирала дорожную сумку. Сразу после посещения кладбища и обязательного семейного обеда они с Блотским собирались уехать в Минск.

Сегодня Лешка не пришел к ним, как обычно, сразу после завтрака. Вчера из Минска приехал его отец и еще кое-какие близкие родственники. А посему встретиться они собирались лишь на кладбище, ближе к полудню. Правда, с утра они успели не раз позвонить друг другу, и только благодаря их стараниям получилось так, что их семьи оказались на кладбище практически в одно и то же время.

Людей было много. У обочины стояли машины, тут и там у могил родственников собирались группы людей. Входя на территорию кладбища последней и сжимая в руках большой букет нарциссов и тюльпанов, Злата окинула взглядом территорию и помимо воли улыбнулась. Да, они с Лешкой постарались на славу, а то, что не доделали они, додели другие люди: убрали могилы и покрасили ограды могил своих родных. И сейчас Горновское кладбище выглядело безупречно.

Легкий ветерок качал ветки распустившихся берез, зеленели кусты жимолости, ковром стелились лесные фиалки, источая нежный, едва уловимый аромат. Солнечный свет, проникая сквозь кроны деревьев, играл бликами света на свежеокрашенных оградах, памятниках и крестах. Здесь было светло и умиротворенно. И никакой жути, страха или давящего ощущения неизбежности конца человеческой жизни… 3десь щебетали птицы, а напротив, через дорогу, то и дело начинал свою трель соловей…

Горновские собрались почти все. На кладбище не принято было кричать и громко говорить, окликая и приветствуя друг друга. Но это, пожалуй, было единственное место, где можно было повстречать давних знакомых, друзей, одноклассников и даже дальних родственников. Самым интересным было то, что подобное случалось из года в год, и каждый раз это могли быть разные люди. Здесь же, на кладбище, были похоронены не только горновцы, но и люди из ближайших деревень, а были и такие, как Лешкина мама или неведомые родственники Дороша.

Побывав на могиле своих родных, родственники Златы потихоньку стали переходить от могилы к могиле знакомых и соседей, вспоминая умерших. То и дело они задерживались то там, то здесь.

Злата тоже сначала ходила вместе с ними, а потом, отделившись, подошла к могиле Маринки. Ее, как и все другие, они с Блотским убрали заранее, и теперь девушка просто прожила ей на могилу живые цветы, покрошила освященные яйцо и булку и присела на лавочку, которую неизвестно кто и когда соорудил.

Полгода прошло после той трагедии, все еще преследовавшей иногда Злату в ночных кошмарах, а на сердце все так же было тяжело, и все так же не верилось, что такое могло случиться. Потом она снова вспомнила о Машке, и слезы жалости навернулись на глаза. Ей не следовало отдавать тогда ребенка! Она должна была сделать все возможное и невозможное, чтобы оформить над ней опекунство, а вместо этого она позволила забрать девочку, даже не простившись, и сейчас чувство вины не покидало девушку.

Теперь оформить опекунство над двухлетним ребенком было довольно сложно. Она не работала, не была замужем, а значит, не могла обеспечить девочке требуемые условия проживания и воспитания. И тех людей в органах опеки совершенно не интересовали рекомендации, которые могли бы дать ей все бабульки Горновки, и ее высшее образование их как-то не впечатляло, да и любовь, и забота, которыми Полянская неизменно окружила бы малышку, их не трогали. Правила были одинаковыми для всех, и они не собирались их нарушать.