Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

Он поднялся на ноги:

— Пойдем потанцуем?

— Ну ладно! — Фельгильда проворно вскочила. — Обычно мне тебя приходится вытаскивать.

Она шагнула в его объятья.

Танцуя, молодой человек позабыл о тревогах: он почти всерьез ожидал, что альгарвейские жандармы ворвутся сейчас в зал и уволокут Этельхельма вместе со всем оркестром в темницу. Потом Леофсиг сообразил, что бредит. Если Этельхельма схватят сейчас, дело кончится бунтом. Если рыжики захотят расправиться с музыкантами, это случится после концерта. Пока Этельхельм продолжает играть, он в безопасности.

Впрочем, об Этельхельме он волновался недолго. Фельгильда прильнула к своему кавалеру так, что его кафтан и ее платье мало не растаяли. Когда ладонь Леофсига накрыла ее ягодицу, девушка не взвизгнула возмущенно, а с мягким вздохом прижалась еще крепче.

— Здесь… можно, — прошептала она так тихо, что Леофиг и не услышал бы, если б губы ее не касались его уха.

Она была права. Никто в танцевальном зале не обратил бы внимания на слишком тесно обнявшуюся пару, потому что вокруг эстрады кружились десятки, сотни таких пар. Громхеортская молодежь, вырвавшись из-под присмотра родителей, развлекалась пока могла и как только могла.

Самые смелые вытворяли на танцплощадке такое, на что Леофсиг с Фельгильдой и без свидетелей-то не решились бы. Глаза у молодого человека пару раз вылезали на лоб. Этельхельму с эстрады все было видно прекрасно.

— Вернетесь домой — будут у вас неприятности, — предупредил он танцующих в перерыве между номерами и хрипло расхохотался. — Вот и славно, клянусь силами горними! Раз все равно вас пропесочат, так пускай это будет не зря. Коли родители, так или иначе, будут на вас кричать — дайте им повод!

Он махнул рукой, и оркестр завел новую мелодию — столь сладострастную, что несколько излишне увлекшихся парочек, не в силах сдержаться, выбежали из зала. Этельхельм расхохотался еще пуще. Леофсиг попытался незаметно направить Фельгильду к двери, но безуспешно. Девушка, возможно, и разогрелась немного, но еще не зажглась.

В конце концов — слишком быстро, как показалось Леофсигу, хотя оркестр не раз выходил на «бис» — музыканты собрали инструменты, распрощались со зрителями и покинули эстраду. Накинув сброшенные плащи, Леофсиг с Фельгильдой присоединились к толпе любителей музыки, покидающей зал.

На улице поток растекся тонкими струйками. Многие парочки, вместо того чтобы разойтись по домам, сворачивали в темные переулки, чтобы там продолжить начатое на танцполу. С трепетом, но без особой надежды Леофсиг попытался свернуть в такой же переулок. Он ожидал, что Фельгильда живо наставит его на путь истинный, но девушка, рассмеявшись хрипло, последовала за ним.

Сердце Леофсига колотилось отчаянно. Свернув в никем еще не занятый проем, он накрыл и себя, и подругу плащом, хотя разобрать в темноте, чем там заняты влюбленные, не смог бы никакой зевака. Губы Фельгильды накрыли его рот, ладонь Леофсига скользнула под ее платье, нащупав нежную грудь. Девушка вздохнула томно и поцеловала кавалера еще крепче.

Свободной рукой Леофсиг погладил ее пах. Раньше он не пытался сделать ничего подобного — не думал, что подруга ему это позволит.

— Ох, Леофсиг… — прошептала Фельгильда, разводя бедра.

Пальцы ее стиснули его мужское достоинство — через кафтан, через исподнее. Молодой человек всхлипнул от удивления и восторга, едва не забыв заниматься подругой.

Фельгильда вздохнула, выгнув спину, пальцы ее больно сжали достоинство Леофсига, а миг спустя он сам, застонав, испустил семя. Исподнее склизко липло к коже, но молодой человек даже не замечал этого.

— Мне концерт понравился, — серьезным голосом заметила Фельгильда.

— Мне тоже, — просипел Леофсиг.

Потом они все же пошли по домам.

Если уж Ванаи не могла переехать в Громхеорт, Эалстан готов был отправиться к ней в Ойнгестун. Юноша уже начинал подумывать, что раньше следующего грибного сезона они не свидятся. Если он раньше с ума не сойдет.

Но если они встретятся, первое, что придет ему в голову, это отправиться с любимой в какое-нибудь очень уединенное место. В этом Эалстан был уверен. Вот только не знал, рассердится Ванаи или нет. Надеялся, что нет, но кто их, женщин, знает!

«Может, письма писать лучше?» — подумал он тем утром за завтраком.

В письмах Ванаи открывала ему душу — понемногу, частями, — и юноша старался отвечать тем же. Сейчас он мог честно сказать, что познал ее глубже, нежели в те минуты, когда они лежали рядом в лесной тени. Эалстана поражало, что девушка оставалась под одной крышей с дедом — в ее посланиях старик представал еще более склочным, чем показалось юноше при краткой встрече пару лет назад. Почему они с внучкой поссорились, Эалстан не понял — этот вопрос Ванаи как-то обошла стороной, — но был совершенно уверен, что и сам быстро разругался бы с несгибаемым старым книгочеем.

«А может, и не лучше», — продолжил он про себя. Письмо ведь не погладишь по волосам, не поцелуешь, не приласкаешь…

Увлекшись списком всего того, что с письмом делать никак несподручно, юноша окончательно позабыл, что перед ним стоит миска овсянки, которую он и прежде едва поклевывал.

— Пошевеливайся, Эалстан, оба ведь опоздаем! — фыркнул Сидрок. — Вот как, в кои-то веки я тебя подгоняю, а не наоборот!

— По-моему, это в первый раз, — заметила Эльфрида, бросив на сына полный заботы взгляд. — Ты не захворал?

— Нет-нет! — Эалстан тут же пришел в себя и доказал это, вмиг опустошив миску и дохлебав остатки вина.

Сидрок его все же обогнал, но едва на пару ложек. Эльфрида просияла.

— Ладно. — Эалстан поднялся из-за стола. — Пошли, я готов!

Выглянув на улицу, оба хором вскрикнули от удивления.

— У меня нос отвалится! — пожаловался Сидрок.

Он театрально закутался в плащ, чем нимало не защитил страдающий орган.

— Смотри! — Эалстан указал на окно. — Иней!

Морозы в Громхеорте случались редко. Юноша полюбовался изысканными узорами на стекле, потом, опомнившись, потер нос. Кожу уже начинало пощипывать.

Первые пару кварталов по дороге в школу Эалстан дрожал и жаловался на каждом шагу. Потом, примирившись со стужей, принялся вспоминать о Ванаи. Мысли о любимой грели не хуже плаща, а кроме того, задумавшись, он переставал обращать внимание на Сидрока. Эалстан давно искал способ это сделать, но двоюродного брата пренебрежение задевало больней всего.

— Силы горние, — воскликнул Сидрок, пихнув кузена локтем в ребра, — да ты меня не слушаешь!