Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Хорошо, тебе не придётся ничего делать, я всё сделаю сама! Пойдём скорее в спальню! Миша, я так соскучилась ты бы только знал!

«Какой ужас, — подумала Александра, — и я ведь всё это слышу!»

«Какой ужас, — подумал Мишель, — и она ведь это всё слышит!»

— Ксения, я… — он как раз таки собирался возразить, но Митрофанову было не остановить — распахнув двери спальни, она хозяйской походкой зашла внутрь.

Сейчас что-то будет, подумал Мишель. Впервые в жизни он оказался в такой нелепой ситуации, и, как ни странно, ему было безумно смешно. Хотя веселье — это, наверное, последняя из эмоций, которую должен испытывать молодой человек, когда его невеста вот-вот обнаружит в его спальне другую.

Однако ничего подобного не произошло.

— Чего ты ждёшь? — требовательно спросила Ксения, обернувшись через плечо.

Измученно вздохнув, Мишель поплёлся за ней, к величайшему ужасу Александры, в последний момент успевшей забраться в широкий шкаф, что стоял аккурат напротив кровати. В инкрустированных дверцах имелись небольшие отверстия, так что панорама её взору открывалась великолепная.

«Он же не станет?! — с ужасом спросила саму себя Александра. — Ведь не станет?!»

— У тебя напрочь отсутствует чувство такта, — сказал Мишель, остановившись рядом со своей невестой, как раз возле этой самой кровати. Александра хорошо видела его со своей позиции, и не упустила возможности лишний раз полюбоваться как его совершенной фигурой, так и его извечно хмурым лицом.

— Просто я слишком сильно соскучилась, вот и всё! — как само собой разумеющееся сказала Ксения, и принялась расстёгивать накидку.

«Боже, нет, пожалуйста, не надо! — Саша из последних сил сдержалась, чтобы не закричать это вслух. — Я не хочу на всё это смотреть, только не это!»

Но если она думала, что Мишель и впрямь окажется способен предаться разврату с Ксенией прямо у неё на глазах — она глубоко заблуждалась. Он в таких вопросах был весьма щепетилен, так что на этот счёт Саша волновалась напрасно.

Ксения, тем временем, расстегнула накидку, и, стянув её со своих изящных плечиков, позволила нежной кашемировой ткани соскользнуть вниз, прямо на пол. Жест был весьма соблазнительным, но Мишеля не впечатлил. Он задумался на секунду, и решил, что в данном случае есть пожалуй только один действенный способ осадить разгорячённую невесту, и поумерить её неуместный пыл.

— Приходи завтра. — Сказал он таким тоном, что Александра тихо ахнула в своём уголке, а Ксения-то и вовсе застыла, точно статуя.

«Это оскорбительно, грубо, и унизительно в конце концов! — С возмущением и обидой за бедную Митрофанову подумала Саша. — Нет, она-то сама тоже хороша, ведёт себя ещё хуже даже, чем моя мать, но он! Да с падшими женщинами и то не разговаривают в таком тоне!»

Не жалеть её нужно было, а позлорадствовать, пока была возможность, но Сашеньке нашей подобные эмоции были непривычны, поэтому она искренне обиделась за Ксению, в то же время удивляясь тому, что не с ней одной, оказывается, Мишель бывал жёстким и грубым.

— Что?! — с нотками стали в голосе переспросила Митрофанова, выждав, кажется, целых полминуты, пока удалось совладать с собой.

— Ты меня прекрасно слышала, — не меняя интонаций, ответил Мишель, всё такой же холодный и невозмутимый. — Сегодня я не в состоянии тебя развлекать.

— Это прозвучало… грубо! — поджав губы, сказала обиженная невеста, но Мишель и бровью не повёл. Все её женские трюки и уловки он уже давно знал, так что она перед ним была, что называется, безоружна.

— А как ещё я должен, если по-хорошему ты упрямо не понимаешь? Не обижайся, я, действительно, очень устал. И могу быть не в настроении, в конце концов! Будь ты повнимательней, заметила бы, что моя жизнь неминуемо рушится прямо у меня на глазах, что отнюдь не добавляет мне оптимизма.

— Вчера тебя это не остановило! — справедливо напомнила Ксения, но накидку всё-таки с пола подняла, и надела обратно, к превеликому Сашиному облегчению.

— А сегодня останавливает, — просто сказал Мишель. — К тому же время позднее, твой отец будет волноваться, что тебя так долго нет, ни к чему лишний раз тревожить его.

— Ты… ты… это эгоистично, чёрт возьми! Думаешь, ты можешь вот так со мной обращаться?!

— Думаю, да, могу, — весьма самоуверенно произнёс Волконский, и улыбнулся. — Господи, ну что ты как маленькая, в самом деле?

Александра не верила своим ушам. Слушала, и не верила.

«Как же он может так с ней разговаривать?! — изумлённо думала она. — Экое самомнение! А она-то тоже хороша! Со мной, значит, жестокая и неумолимая, а с ним вдруг — неуверенная и растерянная? Господи, да я за такое дала бы ему пощёчину, и ушла бы тотчас, хлопнув дверью на прощанье! Если бы, конечно, вообще пришла!» Подумав ещё немного, Александра со стыдом поняла, что она, вообще-то, уже пришла. И, окончательно смутившись, решила не пускаться больше в философские рассуждения, и просто посмотреть, что будет дальше.

Ксения на решительные меры вроде пощёчины не отважилась, да никто от неё этого, признаться, и не ждал. Тут Саша была абсолютно права — это с ней, с Антоном, с Авдеевым или с той же Катериной, к примеру, Митрофанова могла позволить себе быть высокомерной, самоуверенной и требовательной. С Мишелем же такие фокусы не проходили, сам точно такой же, живо поставит на место, не успеешь и рта раскрыть. И она об этом прекрасно знала, ровно как и о том, что из них двоих кто-то неминуемо должен уступить, так же знала она и то, что Мишель уступать не намерен. Он делал это, периодически, но исключительно по собственной воле, каким-то волшебным образом заставляя Ксению верить в то, что исключительно её желаниям он подчиняется. Но всё это до тех пор, пока не были затронуты его интересы, как сейчас. В таких ситуациях он был неумолим. Спорить было заведомо бесполезно.

И поэтому Ксения высоко подняла голову, и провозгласила:

— Да, ты прав! Я… я уйду! Уйду, раз ты этого так хочешь! — Но просто так она уйти не могла, не сказав пары слов на прощанье: — Но только учти, Миша…

— Да-да-да, — заранее согласился со всеми её требованиями Мишель, мягко обняв её за плечи, и направив в сторону дверей. — Разумеется, будет всё, как ты скажешь, а как же иначе?

— Имей в виду, я обиделась! — сообщила барышня Митрофанова уже из коридора. — И я даже не знаю, что ты должен сделать, чтобы вернуть моё доверие!

— Что-нибудь придумаю, — заверил её Мишель, но голос его был по-прежнему холодным и бесстрастным.

«Да как она только его терпит?», мысленно возмутилась Александра, прислушиваясь к звукам закрывающейся двери. Щёлкнул замок, пришла пора вылезать из своего убежища, но она отчего-то медлила. Страсть как не хотелось вновь оставаться с ним наедине, с этим бесчувственным и самодовольным куском камня, не способным, похоже, ни на какие чувства, кроме безграничного наслаждения собственным превосходством над окружающими.