Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Значит, придётся спрашивать самого Рихтера, — подытожила Александра, пожав плечами, словно не было ничего в целом мире проще этой элементарной задачки.

— Значит, придётся, — повторил Мишель, с задумчивым видом глядя в пространство.

Ситуация усложнялась на глазах. Таинственный Максим Стефанович, про которого Мишель кое-что слышал, но видеть — никогда не видел, в соответствии с предсмертным посланием матери, знал ответы на все интересующие его вопросы. Но, вот беда, его по каким-то тёмным причинам уволили из особняка, вернув назад в свой деревенский домик, и с тех пор Рихтер затаил обиду на их семью. Более того, Рихтер по неизвестным причинам был нем последние двадцать пять лет, и вряд ли смог бы пуститься в откровения, даже если бы предсмертная записка его воспитанницы сгладила бы его оскорблённые чувства, со временем волшебным образом угасшие.

Вопрос: что теперь делать? — не давал Мишелю покоя. Благодаря его заботливой новоиспечённой сестре, у него теперь была информация, но, вот ирония! — он никак не мог её использовать. И проблеск надежды, вспыхнувший так ярко и так ослепительно, вновь потонул во мраке.

Ровно до тех пор, пока он не заметил, каким взглядом Александра смотрит на него.

— Что? — оживился он, вскинув голову. — Чему ты улыбаешься?

— Жду, — послушно ответила Александра, и кивнула ему.

— Чего, прости? Я что-то пропустил?

— Кажется, да, но я не в претензии. Размышляйте дальше, ваше величество, а я пока вновь наслажусь своей властью в полной мере!

— Я опять чего-то не знаю, да? — надежда вспыхнула снова, и Мишель снова улыбнулся. Александра махнула рукой, призывая его не отвлекаться на такие мелочи, как её скромное присутствие, а потом, вытянувшись в кресле, сладко вздохнула, и сказала:

— Когда надоест искать выход из заведомо безвыходной ситуации, советую сразу набраться терпения. И, переступив через свою гордость, сказать, прямо вот так, как я скажу сейчас: «Помоги мне, Саша! Кроме тебя некому, сестрёнка. Не бросай меня в беде!» — Задумчиво взявшись за подбородок, она хитро прищурилась, и добавила: — Пожалуйста!

— А ты-то каким образом можешь мне помочь? — спросил Мишель вместо этого.

— Издеваетесь? — с усмешкой поинтересовалась Александра, в очередной раз заподозрив уничижительную шпильку в свой адрес.

— Упаси боже, нет! Просто я объективно не вижу ни единой причины, по какой он стал бы откровенничать с тобой, раз уж со мной не станет.

— Очередной намёк на то, что вы с титулом, а я нет? — вновь ухватилась за его фразу Александра.

— Ты невыносима! — вздохнув, заключил Мишель. Вид у него был какой-то потерянный, и Саше захотелось вдруг встать со своего места, подойти, обнять его запанибратски и утешить. Испугавшись собственных мыслей, совершенно диких и сумасшедших, она приняла приемлемую позу в кресле, и только тогда пояснила:

— Кажется, я уже говорила, что однажды Максим Стефанович попал к нам в больницу со страшной травмой. Сломанный позвоночник, знаете ли, чертовски опасная вещь! Можно остаться калекой на всю жизнь, или дурачком, к примеру, смотря как упасть. Рихтеру, можно сказать, повезло: мы практически полностью вылечили его, он теперь лишь прихрамывает слегка, но это малая цена за случившееся, — погрузившись в воспоминания, Саша словно перенеслась на два года назад, обратно в свою прежнюю жизнь, где любимый папочка был рядом, как и любимая работа. Непроизвольная улыбка коснулась её лица, взгляд потеплел, и Мишель вновь поймал себя на мысли, что думает не о том, глядя на её красивое, задумчивое лицо. — Это была вторая моя спасённая жизнь! — Немного погодя, сказала Александра. — Первой стала ваша мать. А что касается Рихтера — надо ли говорить, что он прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем, и знал, что ждало бы его, если бы не мы с отцом. У папы тогда было много дел в больнице, с Максимом Стефановичем всё время сидела я. Он знал, что я была на операции, ассистировала отцу, и своё чудесное спасение целиком и полностью приписывал мне. А теперь, ваше величество, ответьте сами на свой вопрос: с какой стати Рихтеру со мной откровенничать? А с кем ещё, если не со мной? В отличие от вас, он умеет быть благодарным, я уверена!

Это прозвучало ещё обидней от того, что было правдой. Мишель уже в который раз подумал о том, что неплохо было бы извиниться перед ней, но он в жизни ни перед кем не извинялся, и нужные слова подбираться упрямо не желали. Поэтому он решил не забивать голову, и спросил:

— Как же ты собралась разговорить немого? Благодарность благодарностью, но если он молчал двадцать пять лет к ряду, то я отчего-то очень сомневаюсь, что он заговорит исключительно из одного лишь священного обязательства перед тобой!

— Этого не потребуется, — заверила его Сашенька. — Я хорошо понимаю язык жестов.

— …что? — Сказать, что Мишель был удивлён — не сказать ничего.

— Оххх… — Протянула она недовольно. — Сейчас начнётся: как? Откуда? Разве представители низших сословий способны на что-то иное, кроме как прислуживать господам? И всё это вместо простого: «Помоги мне, сестрёнка, я же не справлюсь без тебя!»

— Ты, правда, понимаешь язык жестов? — спросил Мишель, игнорируя очередной поток иронии в свой адрес.

— А как, по-вашему, я общалась с ним те полгода, что он лежал у нас на реабилитации?! Не говоря уж о том, что он немой, а вовсе не глухой, ваше высочество. Слышит он превосходно, можете не сомневаться, так что проблем со взаимопониманием у нас не предвидится. А я по-прежнему жду от вас волшебного слова! — Напомнила она, подняв указательный палец.

«Из этого мог бы выйти толк», подумал Мишель тогда.

За исключением, конечно, того, что он упрямо не желал понимать, с какой стати она ему помогает. Очевидно, руководствуясь принципом: враг моего врага… Как бы парадоксально это не казалось, но она против как самого Гордеева, так и их грядущей свадьбы с её матерью — но, ведь при всём при этом, она не может не понимать, что Ивану Кирилловичу ни в коем случае нельзя переходить дорогу!

— А ты не подумала, как ко всему этому отнесётся мой отец? — спустя некоторое время спросил Мишель. И в очередной раз сказал себе, что не о том он думает, не о том…

— По-вашему, я должна для начала спросить его разрешения? — Александра притворилась, что не поняла его намёка. — Вероятно, на такую поездку и впрямь нужно разрешение, так давайте я спрошу его у вас! Вы же теперь мой старший брат, как-никак. Ну что, даёте своё царственное благословение?

— Я воздержусь, — нахмурившись, сказал Мишель.

— Любопытно. Почему?

— Потому, что если мой отец узнает о твоём участии в этом деле, последствия могут быть самыми что ни на есть плачевными, — сказал он, прямо посмотрев на Александру. И, пользуясь тем, что стоял совсем рядом, он сделал то, что хотел сделать вот уже полчаса как — коснуться её волос, таких густых и мягких… Осторожно приподняв их над разбитым виском, Мишель тихо спросил: — Это он с тобой сделал?