Анка - Василий Дюбин

«Опять наставит фонарей под глазами…»

Бирюка встретил все тот же лейтенант. Он по-прежнему был пьян, но не дрался. Вежливо предложил стакан самогону и кусочек, граммов в сто, соблазнительного кубанского сала. Бирюк одним махом осушил стакан, облизал губы и, не жуя, словно мартын, проглотил сало. Лейтенант распорядился отвезти Бирюка в Горячий Ключ, а оттуда его доставили в Краснодар.

Войдя в кабинет и поздоровавшись с майором, Бирюк сразу заметил, что произошло что-то неладное. Лицо Шродера было озабочено, взгляд беспокойно перебегал с одного предмета на другой. И еще бросилось в глаза Бирюку: на левом рукаве френча майор носил черную повязку.

— Кто-нибудь из родственников приказал долго жить? — сочувственно кивнул на повязку Бирюк.

— Фюрер объявил траур.

— Это по ком же?

— Под Сталинградом героически погибла наша шестая армия. Фельдмаршал Паулюс в плену. Вся Германия в трауре.

Бирюк открыл рот, но так и не произнес ни звука.

В партизанском отряде не было рации, а населению немцы сообщали заведомую ложь. Фашистская печать освещала события, происходившие за пределами Краснодарского края, в извращенном виде. Поэтому на Бирюка эта новость произвела впечатление удара грома среди ясного неба. Но ему предстоял еще один, более чувствительный удар. Бирюк не знал, что с поражением немцев под Сталинградом началось массовое изгнание гитлеровцев из пределов Северного Кавказа.

— Война, — говорил майор, — похожа на картежную игру. Бывают выигрыши и проигрыши. Удачи и неудачи. Победы и поражения. В конечном счете побеждает тот, кто сильнее.

— Само собой… — буркнул Бирюк.

— А германская армия доказала, что она самая сильная в мире… и не-по-бе-ди-ма-я. У нее крепкие нервы и бодрый дух. — Шродер прошелся по кабинету, задержался возле висевшей на стене карты, спросил, не поворачивая головы:

— Что Паук?

— Жив-здоров.

— Ты доволен им?

— Доволен. Он, аспид, осторожный.

Майор сел за стол, откинулся на спинку кресла, сказал:

— Давай коротко, но обо всем…

Бирюк рассказал о тяжелом положении, в котором очутился партизанский отряд, о раненом летчике, ползком добравшемся на базу, о серьезном ранении Кавуна и Васильева, о потерях партизан, причем аккуратно подсчитал свои и Пауковы предательские выстрелы. Закончил он повествование с явным огорчением:

— Ведь целился в голову, а попал в грудь. Здоровый, аспид, этот Кавун, главарь ихний. Гляди, и вырвется из когтей смерти. Но все равно я прикончу его.

— Нет! — выпрямился в кресле майор. — Теперь ты должен спасти ему жизнь. Это будет расценено советскими властями как проявление горячего, героического патриотизма с твоей стороны.

Бирюк озадаченно захлопал глазами. Он не понимал майора.

— Не удивляйся. Слушай внимательно и не падай духом… — продолжал немец. — Наша армия временно оставляет Северный Кавказ. Уже начался ее планомерный отход к Новороссийску и Таманскому полуострову.

— Отход?.. — как ужаленный, подскочил Бирюк. — Не прошло и полгода… всего пять месяцев и… отход?

— Вре-мен-но, — отчеканивал каждый слог майор, ударяя ладонью по столу. — Вре-мен-но! Это маневр командования. Но дальше станицы Крымской большевики не пройдут. Они напорются на непреступную линию обороны, будут нести большие потери и истекать кровью. Тем временем германское командование подтянет резервы и одним ударом сокрушит обескровленную Красную Армию. Понятно?

— Это-то мне понятно. А вот как я должен спасти жизнь командиру партизанскому?..

Майор встал, поднялся, подошел к карте.

— Смотри сюда, — ткнул он карандашом в карту. — Это селение Фанагорийское. Оно расположено на слиянии Псекупса и какого-то его притока. Дальше — Кутаис… Кабардинская… Вот твой маршрут, по которому ты поведешь командира и оставшихся в живых партизан.

— Командир не может двигаться.

— Пусть партизаны несут его на себе.

— Они-то понесут…

— Вот и хорошо.

— А почему нам не переждать в ущелье, пока не подойдет Красная Армия?

— Что же лучше, по-твоему: дожидаться прихода Красной Армии, отсиживаясь в ущелье, или, так сказать, «прорваться» сквозь немецкие заставы, спасая и командира, и остатки партизанского отряда? Это же подвиг! И ведешь ты, предварительно «разведав» путь маршрута.

— Вона как дело можно повернуть!..

— А летчика, если подвернется возможность, прихлопни. Советские летчики и нашим наземным частям, и морскому флоту, и авиации доставляют слишком много неприятностей.

— Будет такой случай, не упущу его. А вот ежели повстречаем немцев… Они же нас под орех разделают.

— Не беспокойся. Сегодня к вечеру в районе Фанагорийского поселка не будет ни одного немецкого солдата. Сегодня же в сумерки вы должны покинуть ущелье и отправиться в поход. Возможно, что тем ущельем будут отходить наши передовые части на Краснодар, и вы будете смяты, раздавлены. Погибнет и задуманное нами дело. Торопитесь на восток. На пути вам могут встретиться только красные. Они, понятно, примут вас с распростертыми объятиями.

— Так, так… А потом?

— Потом ты и Паук — вольные птицы. Бывшие партизаны. Почет и уважение.

— Почетом сыт не будешь, господин майор.

— А вам и не придется голодать. Приедете в Краснодар, обойдете все столовые и рестораны, где-нибудь и встретите официанта Жоржа. Только чур, не подавать виду, что мы знаем друг друга.

— Как — изумился Бирюк. — Разве вы останетесь в Краснодаре?

— Так нужно. Но еще раз напоминаю — ты об этом ничего не знаешь…

— Во-о-он оно что! — поднял косматые брови Бирюк и уставился на майора своими колючими глазами. — Теперь мне все понятно.

— И вот, пока красные будут топтаться у линии обороны, а германское командование подтягивать резервы и накоплять силы для сокрушительного удара по всему фронту, мы займемся здесь своим делом. Ну, собирайся. Во дворе тебя ожидает машина, — и майор сунул в руку Бирюка пачку советских денег.

— Что это?

— Тебе и Пауку. Скоро вы будете свободными гражданами, и деньги пригодятся вам на первое время. Да!.. Там, в верхах, твоя работа высоко оценивается. Орден тебе уже положен и будет вручен при более благоприятных обстоятельствах.

— Я за орденом не гонюсь. Было бы денег побольше!

— Будет! — заверил майор. — Ну, до скорой встречи тут в Краснодаре. Итак, помни: осторожность и еще раз осторожность…

— За этот котелок, — Бирюк постучал себя пальцем по лбу, — будьте покойны…

Машина бешено мчалась по шоссейной дороге, взвихривая сыпучую поземку. Бирюк, покачиваясь на заднем сиденье, размышлял:

«Выходит, у них гайка ослабла, ежели надумали к морю драпать?.. Неужели красные одолевают?.. Ну, а почему тогда майор остается в Краснодаре?.. Значит, верит в силу германской армии? А чего же они, в таком разе, под Сталинградом обмарались?.. Тьфу, туды-растуды… И на кой черт я ломаю себе голову такими думками… Лишь бы в моем кармане деньга не переводилась… А там пускай они хоть все пропадом пропадут…»

Шофер остановил машину. Бирюк открыл дверцу, выглянул. Кругом плотной стеной стоял могучий дубняк, припушенный снегом. Где-то за увалами не смолкала орудийная канонада. Солнце опускалось за вершины гор. Впереди, метрах в пятидесяти, валкой трусцой дорогу перебежал волк и скрылся за толстыми стволами дубов. Бирюк вылез из машины, еще раз огляделся вокруг, пригнулся и по-волчьи нырнул в лес.

Юхим Цыбуля и его подчасок стояли на посту, зорко наблюдая за безмолвным лесом, чернеющим за поляной. Прислушиваясь к пушечным выстрелам, гремевшим у перевала, Цыбуля говорил подчаску:

— Эх, братику! Нам бы одно орудие да пару минометов. Вот тогда бы мы с развеселой песенкой встречали бы фрицев.

— Отбить надо у них.

— А с чем? Каждый патрон на учете. Пулемет у нас есть, а стоит он в пещере без дела, в безработные зачислен. С пустыми лентами не поработаешь.

— Врукопашную кинуться на фрицев и взять у них боеприпасы.

— Голыми руками не возьмешь, только обожжешься. Да и сколько у нас в отряде осталось рук! Подсчитай-ка.

— Что мало то мало, твоя правда, дружок, — с грустью подтвердил подчасок.

К ним подошла Анка, поздоровалась.

— Туда? — кивнул на лес подчасок.

— Туда, — ответила Анка.

Цыбуля внимательно осмотрел Анку с головы до ног, улыбнулся.

— Что, Юхим? Смешно, небось, выгляжу?

— Почему смешно… Нет, все в порядке. Выглядишь ты, сестрица, заправской деревенской бабенкой. Шубка с заячьим воротником, теплый платок, сапоги да веревка под мышкой, чтоб валежник было удобнее нести в вязанке. Так?

— Верно.

— И чехол с финкой, притороченный к тесемочному пояску. Мало ли какое зверье в лесу может повстречаться…