Остров сокровищ. Черная стрела - Роберт Стивенсон

Маленькая леди упала на колени рядом с Джоанной.

— А я, мой добрый лорд и дядя, — сказала она,— я могу засвидетельствовать перед лицом всех, что эта девушка говорит правду! Я, недостойная, сама провела молодого человека в дом.

Граф Райзингзм слушал их, не говоря ни слова, и, когда они умолкли, он еще долго молчал. Потом он подал Джоанне руку, чтобы помочь ей подняться; впрочем, надо заметить, он не оказал подобной любезности той, которая называла себя его племянницей.

— Свр Даниэл, — сказал он, — это в высшей степени запутанное дело; с вашего позволения, я возьму его на себя, чтобы расследовать и проверить. Итак, будьте довольны: ваше дело в надежных руках, его решат по справедливости. А сейчас идите немедленно домой и перевяжите свои раны. Сегодня холодно, и я не хотел бы, чтобы вы простудились.

Он сделал знак рукой; усердные слуги, следившие за каждым его движением, передали этот знак дальше. Мгновенно снаружи резко завыла фанфара; через открытый портал стрелки и воины, одетые в цвета лорда Райзингэма, вошли в церковь, взяли Дика и, сомкнув ряды вокруг пленника, увели его и Лоулесса.

Джоаина протянула обе руки к Дику и крикнула: «Прощай!» А подружка невесты, нимало не смущенная явным неудовольствием дяди, послала ему поцелуй со словами: «Мужайтесь, укротитель львов!» И толпа впервые рассмеялась.

ГЛАВА V.

ГРАФ РАЙЗИНГЭМ

Несмотря на то, что граф Райзингэм был самым важным вельможей в Шорби, он скромно обитал в доме одного джентльмена на окраине города. Лишь воины у дверей и гонцы, то приезжавшие, то уезжавшие, свидетельствовали, что этот дом служил временным местопребыванием знатного лорда.

Дом был тесен, и поэтому Дика заперли вместе с Лоулессом.

— Вы хорошо говорили, мастер Ричард! — сказал бродяга.— Замечательно хорошо говорили, и я от души благодарю вас. Здесь мы в отличных руках: нас будут судить справедливо, и, вернее всего, сегодня вечером благопристойно повесят вместе на одном дереве/

— Ты прав, мой бедный друг, — ответил Дик.

— У нас есть еще одна надежда, — сказал Лоулесс. — Такой человек, как Эллис Дэкуорт, — один на десять тысяч. Он очень любит вас и ради вас самих и ради вашего отца. Зная, что вы ни в чем не виновны, он перевернет небо и землю, чтобы выручить вас.

— Не думаю, — сказал Дик: — Что он может сделать? У него только горсточка людей! Увы, если бы эта свадьба была назначена на завтра… да, завтра… встреча перед полуднем… мне оказали бы помощь, и все пошло бы иначе… А сейчас ничем не поможешь.

— Ладно; — сказал Лоулесс, — вы будете отстаивать свою невиновность, а я — вашу. Это нисколько не поможет нам, но если меня повесят, так, во всяком случае, не за то, что я дал мало клятв.

Дик задумался, а старый бродяга свернулся в углу, надвинул свой монашеский капюшон на лицо и лег спать. Вскоре он громко захрапел; долгая жизнь, полная приключений и тяжелых лишении, притупила в нем чувство страха.

День уже подходил к концу, когда дверь открылась, и Дика повели вверх по лестнице в теплую комнату, где граф Райзингэм в раздумье сидел у огня.

Когда пленник вошел, он поднял голову.

— Сэр, — сказал он, — я знал вашего отца. Ваш отец был благородный человек, и это заставляет меня отнестись к вам снисходительно. Но не могу скрыть, что тяжелые обвинения тяготеют над вами. Вы водитесь с убийцами и разбойниками; есть совершенно очевидные доказательства, что вы воевали против короля; вас подозревают в разбойничьем захвате судна; вас нашли спрятанным и переодетым в доме вашего врага; в тот же вечер был убит человек…

— Если позволите, милорд, — прервал Дик, — я хочу сразу признаться в том, в чем виноват. Я убил Раттера, a в доказательство, — сказал он, роясь за пазухой, — вот письмо, которое я вынул из его сумки.

Лорд Райзингэм взял письмо и дважды прочел его.

— А вы читали? — спросил он.

— Да, я прочел, — ответил Дик.

— Вы за Йорк или за Ланкастер? — спросил граф.

— Милорд, мне совсем недавно задали этот самый вопрос, и я не знал, как на него ответить, — сказал Днк. — Но, ответив однажды, я отвечу так же и во второй раз. Милорд, я за Йорк.

Граф одобрительно кивнул.

— Честный ответ,— сказал он. — Но тогда зачем вы передаете это письмо мне?

— А разве не все партии борются против изменников, милорд? — вскричал Дик.

— Хотел бы я, чтобы было так, как вы говорите,— ответил граф. — Я одобряю ваши слова. В вас больше юношеского задора, чем преступности. И если бы сэр Дэниэл не был могущественным сторонником нашей партии, я защищал бы вас. Я навел справки и получил доказательства, что с вами жестоко поступили, и это вас извиняет. Но, сэр, я прежде всего вождь партии королевы; и хотя я по натуре, как мне кажется, справедливый человек и даже склонный к излишнему милосердию, сейчас я должен действовать в интересах партии, чтобы удержать у нас сэра Дэниэла.

— Милорд, — ответил Дик, — не сочтите меня дерзким и позвольте мне предостеречь вас. Неужели вы рассчитываете на верность сэра Дэниэла? По-моему, он слишком часто переходил из партии в партию.

— Ну, так и полагается поступать в Англии. Чего же вы хотите? — спросил граф.— Но вы несправедливы к тэнстоллскому рыцарю. Он верен нам, ланкастерцам, в той степени, в какой верность вообще свойственна теперешнему неверному поколению. Он не изменил даже во время наших недавних неудач.

— Если вы пожелаете, — сказал Дик, — взглянуть на это письмо, вы несколько перемените свое мнение о нем.

И он протянул графу письмо сэра Дэниэла к лорду Уэнслидэлу.

Лицо графа мгновенно изменилось; он стал грозным, как разъяренный лев, и рука его невольно схватилась за кинжал.

— Вы это тоже читали? — спросил он.

— Читал, — сказал Дик. — Как видите, он предлагает лорду Уэнслидэлу ваше собственное поместье.

— Да, вы правы: мое собственное поместье! — ответил граф. — Я ваш должник за это письмо. Оно указало мне лисью нору. Приказывайте же мне, мастер Шелтон! Я не замедлю отблагодарить вас — и, йоркист вы или ланкастерец, честный ли человек или вор, — я начну с того, что возвращу вам свободу. Идите, во имя пресвятой девы! Но не сетуйте на меня за то, что я задержу и повешу вашего приятеля Лоулесса. Преступление совершено публично, и наказание тоже должно быть публичным.

— Милорд, вот первая моя просьба к вам: пощадите и его, — сказал Дик.

— Это старый негодяй, вор и бродяга, мастер Шелтон! — сказал граф. — Его уже давно ждет виселица. Если его не повесят завтра, он будет повешен днем позже. Так отчего же не повесить его завтра?