Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

Далин приехал за несколько дней до Вены. Что он собирается приехать, мы знали, но думали, что его не пустят. Между тем, когда ЦК подал заявление Карахану, что посылает Далина с поручением за границу, то сейчас же получил ответ, что паспорт будет ему выдан. И даже жену позволили ему взять с собой. Все это, вместе с высылкой Бэра и др., показывает, что они сознательно выталкивают нас за границу.

О визе в Париж я беседовал с Реноделем и Грумбахом. Ренодель обещал, что Блюм435 будет стараться. У меня определенное впечатление, что они относятся к делу более чем небрежно. Приехавший сейчас из Цюриха Ольберг говорит, что П.Б. [Аксельрод] до сих пор ничего не получает. Надо бы заставить их двинуть вперед дело П. Б., а потом заставить деловым образом заняться моим. Иначе, чувствую, я и к 14 июля не попаду в Париж. Может быть, Мергейм, который об этом со мной беседовал в Берлине, возьмет на себя подстегивать депутатов или пустит в ход свои пути? Особенно важно кончить скорее дело с Пав. Бор. Он томится в Цюрихе и, по словам Ольберга, в последнее время ему там совсем плохо, ибо жена А[лександра] Пав[ловича Аксельрода] чем-то заболела и старику приходится бегать в Sansalevol436 обедать и т.п.

С Грузией я тоже не нахожу себе места. Ахметели как будто питает какие-то надежды, Курский437 тоже; Скобелев, который сейчас здесь, смотрит более пессимистически. Может быть, сейчас еще Ленин остановится на полдороге, опасаясь или слишком упорного сопротивления в горах, или плохого впечатления на Европу, но и тогда он закрепит свою "победу", превратив Грузию в вассала России в какой-нибудь форме, а через некоторое время последует большевистское восстание или новое армянское нападение438.

Подписные листы высылаю сегодня. В экспедиции обещали No 3 (он только что вышел) выслать Вам без опоздания. Экспедиция, вообще, у Ладыжникова поставлена весьма плохо, но ставить свою при двухнедельном выпуске и при страшной дробности и разбросанности рынка нам не под сипу. Литва отказалась пропустить нашу литературу; очевидно, для нее это -- "большевизм". Это весьма неприятно, ибо там наверное бы нас читали. [...]

Чувствую себя физически плохо. Все кашляю, охрип, и сердце часто пошаливает. Из России очень давно нет писем. В Вене встретили Скоморовского439, пробиравшегося из Грузии через Румынию в Берлин. Сейчас ждет отсюда визы.

Жму крепко руку. Привет Н. Е.

Ю.Ц.

ИЗ ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДУ

7 марта 1921 г.

[...] Грузии придется плохо. Едва ли большевики надолго там утвердятся, но экономически это добьет страну.

Сейчас мы, конечно, полны противоречивыми сведениями о России. Еще трудно разобраться, что верного в этих вестях и что -- слухи и прямая выдумка. В здешних большевистских кругах ничего не знают, но признают, что положение серьезно. В немецких кругах (официальных) последние известия сообщают, что Петербург в руках белых (?), что в Москве арестовано 82 меньшевика и что восстание крестьян в Тамбовском районе (оно длится уже с лета и имеет вождем некоего Антонова, числящегося эсером, хотя и сомнительным) разрастается440. Были ли серьезные события в Москве, неясно --скорее впечатление, что там была только забастовка, может быть, и мирная манифестация. В Петербурге в конце февраля несомненно была бурная генеральная забастовка и как будто с политическими требования. Упомянутое немецкое известие как будто подтверждает ту версию, что первоначально подавленное, это движение вновь вспыхнуло под влиянием Кронштадта и приняло характер восстания441. В Кронштадте самом совершенно несомненно было восстание, по-видимому, в ответ на массовые аресты, которыми власти ответили на давно, уже месяца два, длящееся там брожение (вероятно, на почве недовольства "суровыми рукавицами" Троцкого). Упоминаемый в большевистских сообщениях генерал Козловский442 -- один из первых, перешедших после октября на сторону большевиков. Стало быть, если он во главе восставших, то это не новая врангелевщина, а первое проявление предсказанного нами бонапартизма443, вырастающего из нового большевистского империализма и стоящего на почве социальных сил, созревших в течение революции. Только такая контрреволюция опасна для большевизма. Думаю, что на этот раз еще Ленин справится и ближайшим результатом будет сплочение большевиков перед новой опасностью, которое на время остановит процесс их раздоров и разложения. Но очень скоро именно этот процесс начнет развиваться с еще более неудержимой силой. Для демократии и социализма от всего этого прибыли будет мало. Если даже сейчас матросы и рабочие сохраняют за движением "левый" характер, то неизбежно, что уже сейчас из Ревеля, Финляндии и т. д. в Кронштадт начнут стекаться все проходимцы, авантюристы и идейно честные черносотенцы, остатки юденичевской и прочих армий и заполнят ряды повстанцев собой как профессионально выдрессированный для боевой работы элемент. В самой России тоже немало таких элементов. Если большевизм так катастрофически сменится новым порядком, демократическое правительство будет, вероятно, весьма кратким эпизодом. Другое дело могло бы быть, если б до падения от большевиков откололось умеренное или ставшее умеренным крыло и в борьбе с крайними было вынуждено искать опоры вправо. Тогда "термидор" мог бы, пожалуй, послужить прологом к утверждению демократической революции. Но для этого нужно, чтоб часть большевиков, хотя бы во имя сохранения, дошла до разрыва и с партией, и с утопической программой, на что едва ли им история даст еще достаточный срок. Поэтому я весьма пессимистичен.

По-моему, если с французами у Вас ничего не выйдет, конечно, лучше Вам приехать в Берлин. Здесь Вам можно будет устроиться. Каутские приезжают сюда на днях.

Как я писал, я простудился и очень сильно кашляю. Вообще, чувствую себя неважно. Из России уже месяц не было писем. Сведения об аресте и даже расстрелах меньшевиков кажутся весьма правдоподобными. За Федора Ильича я очень боюсь.

Крепко жму руку.

Ю.Ц.

P.S. Я не "забыл" письма к Вам, которое Вам посылала Померанц, но не мог взять его с собой, потому что на границе меня должны были обыскать (что и было сделано), и сам вложил письмо в пакет, чтобы оно было отправлено с ожидавшейся тогда оказией. К удивлению, здесь узнал, что весь этот пакет (там были и другие письма) не дошел по назначению -- к Еве Львовне. К несчастью, после оказалось, что это не единственный случай с посылками, отправляемыми этим путем (при помощи дипломатического курьера). После приезда Далина мы от него узнали, что еще посылки с письмами были оправлены из Москвы, которых мы не получили.

Скоморовский еще в Вене, ожидаем его сюда.

ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ

24 марта 1921

Дорогой Павел Борисович!

Очень рад был узнать, что моя статья о Грузии и резолюция Вам понравились. Увы! Дела Грузии, видно, плохи, и Жордания, судя по сегодняшней телеграмме, уже прибыл в Константинополь. Может быть, в этом завоевании есть и хорошая сторона: борьба, которую грузинам теперь придется повести против большевизма, став внутрироссийской борьбой, может быть, их снова сблизит с русскими революционными силами и выведет их из довольно безнадежного тупика, в котором они очутились на своем островке. Но пока эти положительные результаты скажутся, им придется выпить тяжелую чашу.

Из России давно нет вестей, и мы не знаем о размерах постигшего нас разгрома. По некоторым сведениям, арестованы все, кто были известны как меньшевики. Что ЦК арестован444, подтвердил приехавший сюда секретарь Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, "либеральный" рабочий-большевик Лутовинов445. Он сказал, что меньшевики арестованы, но не надолго, ибо "у них ничего не найдено", и за их судьбу можно не беспокоиться. Я просил передать ему, что это известие неверно, ибо я знаю, что найдена у них меньшевистская экономическая программа, которую Ленин украл и теперь выдаст за свою. Действительно, Ленин целиком взял нашу продовольственную платформу: государство кормит тысячи (неразборчиво) и рабочих и для этого взимает с крестьян в виде налога часть урожая; остальной же хлеб идет в свободную торговлю. Мы уже год твердили, что примирить крестьян с революцией и приостановить дальнейший упадок земледелия нельзя без этой меры446. Разумеется, приняв ее, коммунисты впадут в тысячи противоречий со своей общей экономической системой и им предстоят немалые сюрпризы.

Из пришедших московских газет видно, что аресты меньшевиков на этот раз вызвали неудовольствие среди большевиков же, и газеты весьма раздраженно доказывают этим "сентиментальным дурачкам", что без этих арестов нельзя обойтись. Однако и в этих статьях -- тоже впервые -- нет угроз "расстрелов" и все ограничивается доказательством неизбежности временной "изоляции". Это все характерные (в числе многих других) показатели внутреннего развала большевиков, отсутствия у них прежней сплоченности и прежнего дикого фанатизма.