Перворожденный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Какое счастье, что Нэйтан держал слово и не стал считывать ее глубже, иначе Катрина умерла бы от стыда.

— Нет, — покачала головой, — за свою жизнь я не боюсь.

— И на том спасибо, — проворчал Нэйт и подошел ближе, протягивая ей руки с поднятыми вверх ладонями. — Давай, смотри все, что тебе заблагорассудится.

Но Катрина не спешила касаться его.

— А ты можешь дать мне слово, что не станешь в это время читать меня?

Нэйт усмехнулся.

— Вы прячете какие-то грязные секреты, леди Морено?

Не секреты, а чувства. И вовсе не грязные, просто совершенно неуместные.

— Для меня это важно, — ответила искренне.

Он перестал насмехаться.

— Обещаю, — сказал серьезно.

— И не станешь подсовывать мне воспоминания сам. Полная свобода.

На этот раз Нэйтан закатил глаза, но тем не менее согласился.

— Обещаю, — проворчал он. — Хватит обещаний? Я уже полчаса стою, как дурак, с вытянутыми руками.

Губы Катрины тронула слабая улыбка.

Она накрыла его ладони своими.

Идя сюда, Катрина надеялась, что Нэйтан согласится, но всерьез на это даже не рассчитывала. А он снял блоки, на самом деле снял.

И Катрина без помех скользнула в чужие воспоминания.

За три дня до побоища в Элее. Десять лет назад

Лиссана сидела на кровати. Обнаженная, лишь по пояс прикрывшись одеялом.

Нэйтан уселся на краю постели, успев надеть брюки и обуваясь. Эрик ждал его в замке, и, как бы Нэйту не хотелось уходить, нужно было идти.

— Как мы его назовем? — Лиссана наклонилась вперед, обняв руками колени.

— Леопольдо, — ответил Нэйт с усмешкой.

Она рассмеялась.

— Ты всерьез готов дать своему сыну такое имя?

Нэйтан пожал плечами.

— Или дочери.

— Мы назовем дочь — Леопольдо? — Лиссана уже давилась смехом.

— А что? — Он обернулся к ней вполоборота. — Знавал я одну даму по имени Леопольдия, горячая штучка была. — А в следующее мгновение ему пришлось уворачиваться от брошенной в голову подушки. — Дорогая, с твоим темпераментом во время беременности надо что-то делать.

Следующую подушку Нэйт был вынужден отбирать, потому что второй раз Лиссана не промазала бы.

— Поговори мне еще о своих женщинах, — проворчала Лисса, лишившись метательного оружия, и с оскорбленным видом сложила руки на груди.

Нэйт хохотнул, забираясь на постель прямо в обуви и накрывая ее своим телом.

— Моя у меня только одна, — прошептал уже в район шеи между поцелуями…

Месяц спустя после побоища в Элее. Десять лет назад

Нэйтан переместился сразу в центр рабочего кабинета короля.

— Ты меня звал?

С насквозь промокшего плаща капала вода, она стекала вниз и впитывалась в толстый ворс ковра.

Эрик сидел за столом, как и обычно, проводя вечер и часть ночи за разбором документов. Он поднял голову и осмотрел друга с головы до ног. Нахмурился.

— Где ты был?

Сочувствующий взгляд раздражал не на шутку.

Нэйт дернул плечом.

— Гулял.

Эрик не сводил с него пристального взгляда.

— Ночью? Под дождем? Пешком?

— Верхом, если тебе интересно. — Нэйтан переплел пальцы, и одежда, а также пропитавшийся влагой ковер мгновенно высохли.

— Интересно, — кивнул король, — мне все про тебя интересно.

Нэйтан сбросил просушенный плащ, швырнул на пустой стул, а сам сел на второй, закинул ногу на ногу.

— Я жив-здоров, если ты об этом, — огрызнулся. — У тебя ко мне дело, или ты опять решил поиграть в заботу?

Эрик поджал губы.

— Я не играю, я очень за тебя волнуюсь.

— Я не брошусь с балкона. Верн — не мой идеал для подражания. Так дело есть, или я пошел?

— Есть, смотри, — Эрик взял несколько документов и протянул ему через стол.

— Что это?

— Новые правила для Инквизиции. — От этого названия скрутило внутренности. — Малый Совет подготовил. Мне нужно твое мнение. По-моему, это то, что нужно в данный момент. Ограничения пока незначительные, поэтому инквизиторы должны воспринять их спокойно, но для первого шага по урезанию их прав превосходно.

Нэйтан взял бумаги, пробежал глазами один лист, второй, третий. Эрик терпеливо ждал.

— Сожрут, не поперхнутся, — высказал Нэйт свое мнение, вернув бумаги на стол. — Согласен с Советом. Запускай.

Король кивнул.

— От себя ничего не хочешь добавить?

— Все превосходно, — ответил Нэйт сдержанно.

— Нэйт, ты точно в порядке?

Улыбнулся самой жизнерадостной улыбкой, на которую был способен.

— В полном…

За год до смерти Карлоса Дьерти. Двадцать один год назад

Нэйт вбежал в гостиную. Дверь с грохотом ударилась о стену.

Карлос сидел на диване с газетой в руках. Он медленно поднял голову и укоризненно уставился на ученика.

— Где пожар?

Нэйт смущенно затоптался на пороге.

— Прости, я просто хотел сказать, что все сделал.

Дьерти сложил газету вдвое и отложил в сторону.

— И делать «Огненную петлю» потренировался? — уточнил подозрительно.

— Ага, — мальчишка торопливо закивал. — Раз пятьдесят сделал. Только, — виновато опустил глаза, — извини за клумбы.

— А что с клумбами? — спокойно спросил Карлос.

— Их нет.

— Совсем?

Нэйт задумался и отрапортовал более подробно:

— Клумбы есть, земля есть, цветов нет — все сжег. Я не специально, мне очень жаль. Хотел сразу намагичить новые, но ты бы почувствовал магфон, поэтому не стал.

— Жаль ему, — проворчал Дьерти с усмешкой. — Правильно, что не создал новые. Завтра пойдешь сажать обычные, попросим Делию, она тебя научит.

Нэйт всегда считал, что Делии, с ее характером, следовало бы идти не в служанки, а в стражи границы. Ее побаивались все, даже сам Карлос старался лишний раз не связываться.

— Угу, — протянул Нэйт, плечи опустились.

— Выше нос, — подбодрил Дьерти, вставая. — Пойдем чаю выпьем. Наверняка же вернешься домой и ляжешь спать на голодный желудок.

Они вышли на веранду и устроились на плетеных креслах у небольшого столика, на котором их уже ждали свежевыпеченные булочки и расставленные чашки.

Нэйт прижал ладонь к чайнику, подогревая воду. Аромат сдобы значительно улучшал настроение.

— Карлос, ты когда-нибудь расскажешь мне, почему не женился, не завел детей? Ты же последний из великого рода.

— Быть последним — тоже честь, — Дьерти наполнил свою чашку чаем, после чего отсалютовал ею ученику.

— Карлос, — Нэйт закатил глаза. — Я ведь серьезно.

Дьерти вздохнул, вернул чашку на блюдце, затем поставил локти на стол, переплел пальцы и опустил на них подбородок.

— Любви искал. Романтиком был. Когда мне исполнилось двадцать один, мои родители умерли, и настоять на браке по расчету было некому. Потом романтика прошла, а привычка жить одному осталась. В юности надо было жениться, сейчас я уже вряд ли смогу с кем-либо ужиться.

— Со мной же уживаешься.

Карлос рассмеялся.

— Во-первых, ты все-таки здесь не постоянно. Во-вторых, ты не женщина.

— Женщина что, не человек? — поинтересовался Нэйт с набитым ртом, но под укоризненным взглядом учителя быстро все прожевал и повторил свой вопрос еще раз, четко выговаривая слова.

— Женщина — человек, — грустно улыбнулся Карлос. — И когда ты встретишь свою, ту, от которой тебе не захочется уходить наутро, держи ее, мальчик мой.

Нэйт хмыкнул.

— Ты так говоришь, будто она станет отбиваться.

— Может, и станет, — усмехнулся Дьерти, — характер у тебя не сахар…

Три годя спустя после побоища в Элее. Четвертый год правления короля Эрика Первого. Семь лет назад.

Пленник был без сознания. Висел на руках, подвешенный между двух вбитых в пол столбов. На запястьях красовались тяжелые антимагические браслеты.

Соответствие полное — то, что нужно.

Нэйт сложил руки на груди и отступил с пути.

— Давай, Рон, буди нашего гостя.

Палач понятливо кивнул, с легкостью поднял огромное ведро воды и опрокинул его содержимое на голову подвешенного человека.