Синухе-египтянин - Мика Валтари

«Он несомненно безумен, но его безумие прекрасно и заразительно, я и сам хотел бы воплощения его видений, хотя разум говорит, что такой мир нельзя создать нигде, кроме страны Заката. Но сердце мое твердит, что никто до него не высказал более прекрасных желаний и никто после него не скажет ничего более высокого, хотя я знаю, что он оставляет за собой след крови и разрушений, и если он проживет достаточно долго, то погубит большое государство».

Разглядывая звезды, мерцающие в ночной тьме, я думал:

«Я, Синухе, – чужестранец на земле, мне неведомо даже то, кем я рожден. По собственной воле я стал врачевателем бедняков в Фивах, и золото для меня не имеет цены, хотя я охотнее ем жирного гуся, чем сухой хлеб, и предпочитаю пить вино, а не воду. Но во всем этом нет ничего, от чего я не мог бы отказаться. А раз мне нечего терять, кроме своей жизни, то почему бы мне не поддержать его – такого слабого, почему бы не стать рядом с ним, без колебаний помогая ему, ибо он фараон, в руках которого находится власть, а Египет – самая богатая и плодородная земля в мире, и, может быть, она вынесет этот опыт. Если бы так случилось, мир обновился бы, начался бы новый год земли, люди стали бы друг другу братьями и не было бы больше богатых и бедных. Никогда раньше не представлялась человеку такая возможность воплощать всю правду, как ему, потому что он родился фараоном, и вряд ли такое еще повторится, это единственный случай на все времена, когда его правда может победить».

Так я грезил с открытыми глазами, сидя на покачиваемом волнами корабле фараона, и ночной ветер доносил до меня с берега запах спелого зерна и хлебных токов. Но ветер был холоден, он остудил меня, моя греза погасла, и я печально сказал своему сердцу:

«Если бы Каптах был здесь и слышал слова фараона… Я, конечно, искусный врачеватель и умею лечить многие болезни, но недуг всего человечества и его нищета так велики, что даже все целители мира при всех своих умениях не сумеют их излечить, к тому же существуют болезни, которые неподвластны и самым искусным врачевателям. Так и Эхнатон – он может исцелить отдельное сердце, но не может поспеть всюду, а если он будет готовить других целителей, они поймут его слова только наполовину и исказят его мысли, каждый в меру своего разумения, и за всю свою жизнь он не успеет воспитать столько учеников, чтобы они сумели излечить все человечество. К тому же есть сердца, которые так почернели, что даже его правда не в силах их исцелить. И Каптах, наверное, сказал бы: «Если бы и настало время, когда не будет ни богатых ни бедных, то всегда останутся умные и глупые, хитрые и простодушные. Так всегда было, и так должно быть. Сильный ставит ногу на шею слабому, хитрый крадет кошелек у глупого и заставляет простодушного работать на себя, ибо человек – хищный зверь, и даже его доброта не безгранична, так что до конца хорош только покойник. Ты же видишь, к чему привела доброта фараона. Ее благословляют лишь речные крокодилы да сытые вороны на крыше храма».

Так фараон Эхнатон говорил со мной, а я говорил со своим сердцем, и сердце мое было слабым и бессильным, пока на пятнадцатый день перед нами не появилась земля, которая не принадлежала никому из высокородных и никому из богов. Золотисто-коричневые горы, отойдя от берега, засинели вдали, земля была незасеяна, и только несколько пастухов, живущих в тростниковых хижинах, пасли стада. Здесь фараон сошел на берег и посвятил эту землю Атону, задумав построить на ней новую столицу – Ахетатон, Небесный город.

Корабли подходили один за другим, фараон собрал строителей и архитекторов, указал им направление главных улиц и места, где должны стоять Золотой дворец и храм Атона, а по мере того как его приближенные следовали за ним, он указывал каждому, где на главной улице ему следует возвести свой дом. Строители отогнали пастухов с овцами и соорудили на берегу причалы. За стенами своего города Эхенатон повелел возвести город строителей, где они получили право в первую очередь построить себе дома из глины – пять улиц с севера на юг и пять – с востока на запад, все дома – одинаковой высоты, во всех – по две одинаковые комнаты, очаг для всех домов – на одном и том же месте, одинаково располагались спальные циновки, кувшины и всякая посуда, ибо фараон хотел добра и равенства для всех строителей, чтобы они счастливо жили в этом городе и славили имя Атона.

Но они не чтили этого бога. В своем неразумии они горько проклинали его и кляли фараона, переселившего их из родных городов в пустыню, где не было ни улиц ни кабачков, а лишь выжженная солнцем трава и песок. Ни одна женщина не была довольна своим очагом, каждая, вопреки запрету, хотела разжигать костер за своей хижиной и беспрестанно передвигала кувшины и циновки, а те, у кого было несколько детей, завидовали бездетным, так как у них в доме было больше места. Привыкшие к земляным полам ругали глиняные за пыль и вред для здоровья, а привыкшие к глиняным утверждали, что глина в Ахетатоне не такая, как в других местах, что она несомненно проклята, раз пол трескается от мытья.

К тому же они хотели сажать свои овощи на улице перед домом, как привыкли это делать, и были недовольны участками, которые фараон отвел им за чертой города; они жаловались, что там мало воды, и утверждали, что не в силах носить свои испражнения так далеко. Они натягивали через улицу тростниковые веревки, чтобы сушить одежду после стирки, и держали в комнатах коз, хотя фараон запретил это, оберегая их здоровье и здоровье детей. Никогда не видел я более недовольного и скандального города, чем город строителей в те времена, когда возводилась новая столица фараона. Но надо признаться, что со временем они привыкли ко всем неудобствам, подчинились им, перестали ругать фараона и только изредка, вздыхая, вспоминали свои прежние дома, но никто уже не хотел к ним всерьез возвращаться. Правда, коз женщины по-прежнему тайком держали в комнатах – этого им не мог запретить даже фараон.

Начался осенний разлив, потом пришла зима, но фараон не вернулся в Фивы, он упрямо сидел на корабле, руководя оттуда делами. Его радовал каждый положенный камень, каждая поднявшаяся колонна, и он часто смеялся, видя, как вдоль улицы вырастают легкие деревянные дома, тогда как мысль о Фивах, словно яд, портила его настроение. В Ахетатон он вложил все золото, отобранное у Амона, а земли Амона роздал беднякам, пожелавшим получить и засеять их. Он велел останавливать все суда, идущие вверх по реке, скупал у них все товары и сгружал их в Ахетатоне, огорчая этим Фивы, он торопил строительные работы так, что цены на дерево и камень поднялись, и человек мог разбогатеть, сплавляя лес от первого порога до Ахетатона. Кроме строителей в Ахетатон прибыло еще много других рабочих, которые жили в земляных ямах или тростниковых хижинах на берегу реки, делая кирпич и размешивая глину. Он выравнивали улицы и копали оросительные каналы, в саду фараона они вырыли священное озеро Атона. По реке на судах доставлялись кусты и деревья, после разлива их высаживали в Небесном городе, сажали и большие плодовые деревья, которые дали урожай уже следующим летом, так что фараон с восторгом собирал первые финики, инжир и гранаты, созревшие в его новой столице.

Я как целитель имел много работы, ибо, хотя фараон поправился, поздоровел и повеселел, видя, как поднимается от земли его цветущий, легкий, украшенный пестрыми колоннами город, среди строителей свирепствовали болезни, особенно до того времени, пока в городе не были проведены оздоровительные каналы, к тому же из-за спешки при строительстве случалось много несчастий. До того как была построена пристань, разгружавшим корабли носильщикам, вынужденным брести по воде, очень досаждали крокодилы. Крики несчастных жертв было больно слушать, и вряд ли есть на свете более ужасные картины, чем человек, уже наполовину заглоченный крокодилом и продолжающий биться в его зубах, пока крокодил не нырнул в подводные глубины и не унес человека в свое гнездо. Но фараон был так переполнен идеей собственной справедливости, что ничего этого не замечал, и моряки сами оплачивали живущих в нижнем течении Нила ловцов крокодилов, которые постепенно сумели очистить от них реку. Многие утверждали, что крокодилы приплыли в Ахетатон за кораблем фараона от самых Фив, но об этом я не могу ничего сказать, хотя знаю, что крокодил – очень умная и хитрая тварь. Вряд ли, однако, крокодилы сумели соединить корабль фараона с плавающими по реке трупами, но если это так, то они действительно очень умные животные, только и ум не помог им в состязании с дебенами моряков и капканами ловцов, так что они сочли за лучшее оставить в покое берега Ахетатона – что тоже свидетельствует о мудрости этого удивительного и страшного животного. Покинув Ахетатон, крокодилы стаями спустились вниз по реке до самого Мемфиса, города, который избрал своей столицей Хоремхеб.