Предатель в красном - Эш Хейсс

и осталось пустой прихотью, которую я, по неведомым причинам, не воплотил в жизнь.

Трус.

Получить пустой конверт от отца – билет в один конец, и я никогда не хотел бы его вытаскивать.

«Пятьдесят лет? Оливер действительно поверил, что Ванджио неожиданно стал таким щедрым? Тупорылый жирдяй».

Будь я живым – оказался бы уже проклят богом за такие мысли. В мире эфилеанов природа и есть бог. Значит, отказавшись от крови, я пошел против создателя всего сущего? Но ведь у ночнорожденных нет бога! Значит, мои мысли и желание отречься от крови не являлись грехом. Не являлись чем-то странным. Нам некому молиться – нас некому карать!

Я чувствовал необъяснимую дрожь. Как и тогда, в детстве, в огромном особняке клана. Словно потерянный и брошенный ребенок, который так сильно противен самому себе.

Мой друг отлучился, оставив за пределами квартиры чуть ли не охранный полк из ведьм. Монс… Их болотная вонь проникала даже через дверь.

Бежать некуда, я снова был заперт в четырех стенах. Снова серый потолок и закрытое пространство. Показалось, что откуда-то издалека донесся грозный голос отца. Воспоминания из детства пробудились и нахлынули, как бушующие волны Тиртнесанского океана. Медленно, картина за картиной, я внимал событиям почти вековой давности, будто это происходило вчера. Осмотревшись, я увидел, что на полу снова появилось красное пятно от разбитого кувшина, шепот ведьм за дверью превращался в голоса служанок, а моя комната – в детские покои. Все было точь-в-точь, однако, изучив интерьер, я понял: фарфорового слона здесь больше не было. Конечно, я же уже разбил его для своего «гениального» плана.

Я схватился за голову, из груди вырвался надломившийся рев. Я сходил с ума. Вот-вот в комнату выломают дверь, и я снова получу подарок – взгляд отвращения за то, кем я являлся.

– Оставь меня! – закричал я и схватил деревянный стул, разбив о стену. Он разлетелся в щепки.

Хотелось кричать так громко, как это возможно, но в тот же миг голос оборвался и я услышал лязганье цепей. Стальные кандалы… Отец тащил их по каменному полу. Звон отражался эхом от стен особняка Ленсон. Он жаждал снова заковать меня. Тяжелые шаги… Ванджио… Он снова пришел за мной.

– Не подходи!

За дверью поднялся гул голосов служанок. Как и в детстве, я прекрасно слышал, о чем они говорят. Зависть и наслаждение от страданий наследника клана – мои крики были усладой для них.

В детстве я закрывал уши. Однако сейчас, вслушиваясь в знакомые звуки, вместо жалости к себе испытал неистовую ярость. Я поддался инстинктам и больше не желал бежать от реальности.

Выломав дверь, я зверски набросился на тех, кто снова посмел шептаться о древнем наследнике. Первая оторванная голова гнили покатилась по коридору словно мяч. Секундный шок, отразившийся на лицах оставшихся сторожей, стоил им жизни.

Я отдался своей природе.

И наступила тьма.

Я с наслаждением внимал крикам гнили, сливавшимся в симфонию. Я не знал, что происходило снаружи. Пробивались ли редкие осенние лучи теплого солнца или нависала туманная мгла? Я забыл про облака и свет. Теперь мои глаза видели только тьму.

Мгновения желанного наслаждения, и коридор был залит кровью: стены, пол – картина из детства в кабинете отца приобрела свои краски в настоящем времени. Только теперь в этом изобилии красного была не его статная фигура, а моя. Обезображенные и обезглавленные тела ведьм украшали узкий коридор, наполняя воздух стальным запахом.

«Теперь намного лучше, папа?»

Проведя рукой по стене, я оставил красные линии, похожие на волны. Будто рисовал кистью. Как ребенок, я хотел плюхнуться в красную лужу на полу, изваляться в ней. Но стальной запах ведьм имел специфический оттенок. Присев на корточки, я провел пальцем по луже и, облизнув его, скривился от кислятины. Кровь ведьм отвратительна. Желание плюхнуться в нее сразу отпало.

Одна из них на полу чем-то привлекла мое рассеянное внимание. Точно… Лицо молодой мертвой гнили было точь-в-точь как у главной служанки поместья отца. Она была невероятно красива, по меркам гнили. Ведьма с особым презрением обсуждала наше семейство с другой прислугой, а в те дни, когда главный надзиратель дома устраивал воспитательные бойни плетью, она единственная не позволяла себе кричать, держалась за гнильную гордость. Однако сразу после этого в расписании стояли часы купаний, и в кромешной тишине, натирая маслами мою спину после банных процедур, ведьма позволяла себе что-то шептать под нос. Каждый раз после таких нашептываний я мучился от страшной мигрени пару дней, и ни один лекарь не мог ее излечить.

Даже покоясь в своей крови, она была прекрасна. Но, казалось, в ее образе не хватало важной детали, которую я видел в детстве.

«Губы!»

Промокнув палец в луже, я провел по посиневшим губам, сделав их привычного алого цвета.

«Теперь точно ее узнал! Сладких снов, Ванесса».

Сделав несколько неспешных шагов по коридору, я слушал, как ботинки хлюпают по лужам, разбавляя глубокую тишину. Лязг цепей, звучавший меньше мгновения назад, будто растворился, стоило только пролить кровь.

Пока я наслаждался атмосферой, барахтающееся отродье на полу пыталось шевелить уцелевшей рукой. Я наступил на обессилевшее тело, как на червя. Служанка захрипела, ее рука рухнула в лужу.

– Я не сделал этого в детстве, позволив таким, как вы, наслаждаться жизнью, – я склонился к одной из ведьм с приоткрытыми глазами. – Не слышу благодарности.

Она открыла рот и, сделав пару тяжелых вдохов, безжизненно откинула голову. Смерть пропитала собой все жилое пространство. Холодно. Влажно. Как в подвале отца.

Ни единая мертвая душа, почувствовавшая вонь гнильной крови, так и не рискнула выйти из квартир. Животные не так умны, как люди, но предчувствие смерти они ощущают в разы тоньше. И сейчас запах смерти пропитывал даже толстые бетонные стены жилищ.

Поднявшись, я посмотрел в пустующий коридор, пытаясь понять, откуда шел до боли знакомый звук. Я точно слышал голоса и цепи. И на коже рук будто снова ощутил холодное прикосновение оков, а мышцы из-за многолетнего сковывания вновь затекли. Коридор омрачился, свет потускнел, вот-вот из-за угла лестничного проема появится толпа прислуги, неся в руках пакеты крови. А если закроюсь в комнате, отец, как и тогда, выбьет дверь.

«Бежать. Нужно срочно бежать!»

Солнце невыносимо прожигало открытые участки кожи. Даже если скрываться в тени, из раза в раз заживляя ожоги, дорога до главных дверей будет долгой.

Прижавшись к стене одного из зданий, затаившись в тени, я позволил коже заживить ожоги. Из-за угла послышалось чье-то дыхание.

– Выходи! – будто не своим голосом крикнул я, тень пришла в движение. – Зачем ты