Восхождение - Валерий Михайлович Гуминский

пятеро мужчин, у двоих из которых в руках были автоматы, остальные – с пистолетами в боковых кобурах. Британец со знакомым голосом устроился рядом с водителем. Попытка повернуть голову и посмотреть, что там впереди, тут же пресекалась тихим рыком одного из мужчин.

Машина отъехала от лагеря, без проблем миновала освещенный прожекторами блокпост и набрала приличный ход. В салоне стояло молчание. Шут лихорадочно обдумывал ситуацию, в которую они попали. Крепла уверенность, что английский агент похитил их с какой-то определенной целью. Вырисовывалось два варианта: давление на русскую сторону с помощью шантажа или – еще хуже – их везут к Хазарину. Больше ничего путного Ласточкин придумать не смог. Он только попросил по-английски вытащить кляп изо рта напарника, пообещав, что тот не будет вести себя, как в палатке.

Поиграв перед лицом Мотора ножом, один из мужчин выдернул кляп. Удивительное дело: Мотор сразу задремал. Или сделал вид, что засыпает. Вероятно, что-то продумывает в своей голове.

Набравшая ход машина плавно летела по дороге. Хорошая подвеска компенсировала неровности – ни одна ямка в асфальте не причиняла проблем пассажирам. Амортизаторы работали прекрасно. Тихо шуршали колеса, изредка двигатель подвывал на высоких оборотах. И вдруг водитель стал тормозить, после чего вообще съехал с трассы. По днищу застучали камешки гравия.

Остановились. Дверь снова скрежетнула на полозьях, запуская в салон еще одного пассажира. Шут скосил глаза. Автоматически включившееся освещение над головой позволило хорошо рассмотреть этого человека в странном военном костюме темно-синего цвета с обшлагами на рукавах, в высокой кепи с широким козырьком. В руке тонкая изящная трость с массивным набалдашником.

Пассажир сел напротив Шута в пустующее кресло и без всякой усмешки в голосе произнес на чистом русском:

– Здравствуйте, господа земляки! Давно хотел с вами поближе познакомиться. Вы, кажется, меня искали? Евгений Сидорович Ломакин к вашим услугам. Как там поживает мой хороший знакомый юноша по имени Никита Назаров?

Шут прикрыл глаза. Мир рухнул ему на плечи, и казалось, нет такой силы, которая могла бы помочь, отведя беду, трансформировавшуюся в виде бездонных черных глаз Хазарина.

Санкт-Петербург. Июнь 2011 года

Тамара

Она осторожно въехала в раскрытые ворота, приветливо кивнув козырнувшему ей охраннику, сердито шикнула на расшалившихся Мишку и Полинку, которые устроили жуткий бедлам на заднем сиденье. Огромный шоколадный лабрадор с печальными глазами и одним оторванным ухом остался сидеть между детьми как межевой рыцарь, охраняя детей от взаимных тумаков и щипков, поблескивая пластмассовыми бусинками зрачков.

– Мне кажется, я зря взяла вас с собой, – строго проговорила Тамара, кидая взгляд в зеркало заднего обзора. – Надеялась на ваше благоразумие, а вы оторвали собаке ухо, насыпали крошек на пол и едва не заклинили своими глупыми скриптами систему зажигания. Я недовольна.

– Мамочка, но Мишка первый начал, – заканючила девочка, сморщив носик, при этом накручивая темно-рыжий локон на пальцы. Она всегда так делала, когда чувствовала недовольство матери. – Он стал со мной спорить, чье плетение сильнее. Я не удержалась…

– Судя по барахлящему двигателю, Михаил собирался улучшить систему топливного впрыска, – иронично произнесла молодая женщина, аккуратно заезжая на разлинованную желтыми полосами территорию стоянки. Здесь у нее был собственный стояночный «карман», обозначенный гербом Назаровых на металлическом ограждении вдоль бордюров. – Но у него, как частенько бывает, не получился исходный скрипт.

– Ошибся в маленькой закорючке скрипта «огонь» и «искра», – пробурчал мальчишка, утыкаясь носом в переднюю спинку кресла. – Подумаешь… Я совсем другое хотел сделать.

– Михаил, твои бесконечные «подумаешь» могут привести к печальным последствиям, – холодно произнесла Тамара, с облегчением глуша двигатель. Кажется, обошлось. Нигде не остановились, ничего не взорвалось, не оторвалось, проезжающие мимо автомобили не пострадали. Когда эти несносные спорщики вместе, нужно держать ушки на макушке. Давно хотела попросить штатного волхва Валентина изготовить компенсирующие амулеты, которые могут гасить вредоносные и неправильные плетения на самой начальной стадии, разрушая основы.

– Я постараюсь больше так не делать, – хитрец увернулся от наказания изящной фразой.

– Так, юные спорщики, – Тамара повернулась к детям, положив правую руку на изголовье кресла. – Напоминаю правила, которым вы должны следовать неукоснительно. Позже я распечатаю их на бумаге и повешу в ваших комнатах. Экзамены мне сдадите… По зданию не бегать, на лифтах без взрослых не кататься, любое передвижение вне кабинета согласовывать со мной лично. Ко взрослым не приставать со своими вопросами. Люди должны работать, а не отвлекаться на ваши хорошенькие мордашки. Узнаю – накажу.

– Да, мамочка! – первой отреагировала Полина, стремясь получить премиальные бонусы в виде послушания и последующим желанием в виде вкусного шоколадного пломбира. – Я точно тебя буду слушаться…

– А чего это ты одна? – возмутился мальчишка, почувствовав, как инициатива ускользает из его рук. Ему стало казаться, что сестра не просто так легко приняла правила поведения. – Я тоже буду…

– Хорошо, я вас услышала, – усмехнулась Тамара. – А теперь: брысь из машины! Оставьте Артура в покое! Несчастный пес… Ухо надо будет пришить.

Последнюю фразу она сказала вполголоса, когда дети выскочили на стоянку, где их принял в охапку один из охранников Корниенко и с хохотом начал кружиться с ними, вызвав бурный восторг малышни.

– Доброе утро, Тамара Константиновна! – широкоплечий парень с короткой стрижкой опустил детей на землю и смущенно одернул сбившуюся форму. – А вы сегодня рано! Ночная смена еще домой не ушла!

– Здравствуй, Дима! Разве усидишь на месте с этими бесятами? Как узнали, что поедут на папину работу – в пять утра вскочили! – Тамара улыбнулась и, сделав знак детям, пошла по дорожке к многоэтажной башне с переливающимися буквами названия корпорации на фасаде. Полина вприпрыжку бежала рядом, а Мишка, хитрец, уцепился за руку охранника и с серьезной миной на лице спрашивал, с каких лет можно пулять из пистолета. А то в саду развелось много наглых ворон, и гонять их некому. Ревун – старый, по деревьям лазать ленится. А вороны, понимаешь, маме отдыхать мешают.

Она вошла в огромный и пустой вестибюль, который огласился звонкими восклицаниями ребятишек и щебечущими переливами дежурных администраторш. Две девушки, скучавшие до сих пор за стойкой, оживились после ночного бдения, поздоровались с хозяйкой и занялись детьми. Тамара привычно остановилась перед ростовым зеркалом, обрамленным золотой рамой, поправила прическу. Критически осмотрела себя. Сегодня на ней был темно-зеленый классический брючный костюм, который удачно гармонировал с колье-амулетом на загорелой шее и с изящными защитными кольцами на пальцах, среди которых выделялось обручальное с рубином.

Тревожная волна затронула сердце. Хочется защиты и покоя, а ничего не получается. Странная ассоциация с давно виденным сном всколыхнула память. Тамара уже не понимала, где явь, а где несбывшаяся реальность.

Тихо