Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов

бараньими рогами, из которых росли шесть кобр и шесть ножей — символы высшего могущества. Божественная группа была окружена магической защитой в виде восемнадцати языков пламени.

Тасуэи торжественным голосом призвала Амона-Ра, чтобы направить козни семет на главное божество всех египтян, победить которое у нее не хватит сил:

— О великая магическая сила хека Амона-Ра, приди ко мне. Моя плоть — твоя плоть, моя кровь — твоя кровь, мои кости — твои кости. Твои пальцы как стена из тростника. Твои глаза как нестерпимо яркий солнечный свет. Твои руки обнимают меня, твои ноги попирают моих врагов.

Хесит омыла пальцы нильской водой.

Теперь наступила очередь скарабея. Тасуэи оторвала жуку голову, отщипнула крылья, после чего проткнула тельце спицей и подожгла его на пламени светильника. В комнате ощутимо завоняло.

Помахивая перед собой спицей с обгорелым трупиком жука на острие, Тасуэи прочитала заклинание от мести богов:

— Пусть этот скарабей, сгоревший от гнева Амона-Ра на моих врагов, отведет из сердца богов низовий Та-меху и верховий Та-шемау гнев на меня. Грехи мои смыты священной водой Нила и находятся в руках Великого Судьи Осириса... Властитель приношений согласен с Маат, он великодушен, поэтому готов возложить мой изъян на другого... Приношу бескровные дары моему Защитнику и прошу его принять их от моего лица с благословения Бастет...

С этими словами она покрошила лепешку на рисунок Защитника, после чего капнула из чаши несколько капель смешанного с медом вина. Геродоту показалось, будто фигурки на листе папируса зашевелились как живые, а затем снова замерли в прежних позах. Или это сам свиток сжимался и расправлялся...

Все это время галикарнасец сидел на тюфяке вместе с карийцами, увлеченно наблюдая за ритуалом. Но после камлания хесит над папирусом он протер глаза, настолько нереальным показалось ему происходящее.

Свернув лист в тонкую трубочку, Тасуэи засунула ее под обтягивающий тело каласирис.

— Семет Сехмет наверняка обратится к темным силам Дуата за помощью. Поэтому тебе надо задобрить богиню некромантии, чтобы она отвела от тебя руку убийцы, — сказала хесит Геродоту тоном, не терпящим возражений. — В пантеоне эллинов есть такая?

Галикарнасец кивнул:

— Геката... Богиня ворожбы, сновидений и ночного мрака... Она способна сделать женщину бесплодной, из-за этого эллинки ее боятся... Вообще-то Геката трехликая, потому что может принимать образ богини мертвых Персефоны и богини лунного света Селены. Ей приносят жертвы на перекрестке трех дорог... Лучшее время для жертвоприношения — это два первых и два последних дня лунного месяца.

— Сегодня как раз второй день из двух последних, — довольно сообщила Тасуэи. — Самое время для того, чтобы умилостивить Гекату.

— Будем до ночи ждать? — уточнил Геродот.

— Времени нет, — с досадой выдохнула семет. — Что же делать...

И тут галикарнасца осенило:

— Пещера подойдет! Там и днем темно... Я не собираюсь поднимать из могилы труп, поэтому мне не нужны кладбище и лунная ночь. Вампиров Эмпусу и Ламию я тоже вызывать не собираюсь. Геката предпочитает просто темноту... Есть в Мемфисе пещеры?

— Еще какие... — снова обрадовалась Тасуэи. — Только они находятся на западном берегу Нила. В глубине Ливийских гор расположен некрополь фараонов. Это целый подземный город, хотя все гробницы замурованы... Но, если поискать, думаю, что найдем пустую пещеру. На подворье оставаться опасно, так что движение для нас — хорошо. Мы не будем просто сидеть и ждать убийцу, пусть он сам ищет нас... Время на нашей стороне.

Вскоре от подворья в сторону портового квартала отправился отряд во главе с Тасуэи. Настес и Лид катили тележку, на которой стоял сундук Геродота и лежала связка хвороста. Хети вел на веревке бесхозного черного щенка.

Когда хесит спросила галикарнасца, почему Гекате приносят в жертву именно собак, он ответил коротко и ясно:

— Лают на луну.

Геродот тащил мешок с атрибутами Гекаты, которые были ему необходимы для камлания: благовониями, кнутом из трех сыромятных ремней, длинным тонким ножом для разделки рыбы, пуком овечьей шерсти и ключом от комнаты, где остановились путники.

Пресный хлеб и виноградный сок нашлись на подворье. Курицу, лук, рыбу, яйца, а также медовые лепешки галикарнасец купил на портовом рынке. Геродот обегал все рыбные ряды, прежде чем обнаружил морского петуха из утреннего улова.

Мис все время порывался выхватить из ватаги играющих среди глиняных трущоб детей маленькую девочку. А когда Геродот дал ему понять, что не опустится до того, чтобы принести в жертву живого ребенка, кариец махнул рукой. Просто отнял куклу у крошки, которая сидела в уличной пыли. Галикарнасец тут же сунул ей лепешку, чтоб не плакала.

Анхере несла корзину с растениями. Стебли сорванного в канаве ядовитого аконита и лианы плюща, который зеленым ковром окутывал стены подворья, предназначались для магической смеси. Ветки пихты вместе с травой хесау нужно было бросить в ритуальный костер.

На западный берег отряд переправился на пароме. Геродот выбрал из поджидающих возле пристани повозок самую большую. Узнав, что чужестранцы направляются к некрополю фараонов, озабоченный возница вытащил амулет анх.

Потом окинул внимательным взглядом пассажиров. Заметил и черного щенка, и ритуальные растения в корзине Анхере, и красно-синие рисунки на теле Тасуэи. На простодушном крестьянском лице явственно проступил благоговейный страх.

Не доезжая до храма Сети, египтянин остановился, заявив, что дальше не повезет, нечего ему делать в городе мертвых. Как только карийцы выгрузили сундук, он начал нахлестывать ослов.

Так и катил обратно к пристани под ослиный рев. Когда он был уже в оливковой роще, из-за дерева на дорогу вышел человек с пустыми глазами и свертком под мышкой.

Возница хотел ожечь незнакомца кнутом, как вдруг тот одной рукой схватил его за ногу, а другой резко махнул возле горла. Из раны