Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

но я сейчас его убью!» — сжимаю пальцы, обескровливаю костяшки и парализую все фаланги, впиваясь короткими ногтями в мякоть своих ладоней.

— Тихо-тихо, Велихов, — Смирнов с издевкой прыскает и громко выдыхает. — Дети-дети, кто ж знал, что вы закатите такое представление? Петь, ты не в том положении, чтобы тут на грубость нарываться и меня, как хозяина, пошленько обижать. Так драчлив и так несдержан? Расслабься, юноша. Помни, где находишься и с кем говоришь. Твой отец у меня на скоростном наборе в телефоне. Последнее не считать угрозой до тех пор, пока я красочно не обрисую Грише, чем занят его старшенький, когда не чтит свой сраный кодекс, зажав вздыбленный член меж дрожащих ног.

Еще один, сука, слишком грамотный нашелся! С этим лиходеем будет тяжело. Мощный и несговорчивый противник, который, судя по скрежещущим звукам, раздающимся за моей спиной, сползает со своего барного стула и направляется ко мне.

— Две ложки, парень. Без сахара и поменьше жидкости. Люблю…

— Чистый? Масляный? — как будто даже поправляю или подсказываю ему.

— Угу, — я чувствую его ладонь на своем плече и теплое дыхание возле щеки. — Это не бордель, Петруччио, не дом свиданий и даже не шпионская конспиративная квартира, где ты мог бы устраивать встречи, пусть и с маленькой хозяйкой этого заведения, — шипит Смирнов. — Это порядочный дом. Дом, доверху набитый добрыми женщинами. Здесь много милых, нежных и красивых девочек, каждая из которых по-своему сильна и несчастна одновременно. Моя жена, например, затем Юла…

— Я…

— Тосик, которой сильно не здоровится. Я почему-то, блядь, уверен, что ее испорченная ножка не дает покоя моей девочке исключительно по твоей вине. У нее стопа болит, Велихов! Так, как ты говоришь она ее подвернула? — Смирнов сжимает мое плечо и почти втискивается носом в ушную раковину. — Стоп! Не утруждайся, мальчик. По-моему, я все уже и без твоих рассказов понял. Вари кофе, Петя, и расслабь булки, не возникай и не сжимай ручонки, чтобы я забыл отдельные пренеприятные моменты, которые внезапно породнили нас, уважь меня чашкой отменного кофе. Сможешь так?

— Нет проблем, — поднимаю подбородок и стопорюсь глазами на подрагивающей подсветке.

— Вари, вари, вари… Вари кофе, Буратино! И… — он замолкает, но пальцами перебирает по моей рубашке, натягивает ткань, накручивает ее себе на палец, затем вдруг резко отпускает и громко выдыхает, — себе тоже. Ты такое пьешь, Буратино? Или все еще ситро в твоем бокале?

— Да, — хлопаю глазами, как та кукла, которой он меня постоянно называет. — Мы встречаемся с Нией. Она…

Смирнов тяжело вздыхает и прикладывает свой лоб к моему плечу.

— Не надо! Это понятно всем, Велихов. Не оправдывайся и не позорь ее.

— Сергей…

— Не оправдывайся, я сказал!

Я сглатываю и опускаю голову, смотрю на свои внезапно раскрытые ладони и слегка подрагивающие, чем-то обеспокоенные пальцы.

— Успокойся, мой друг. Я не намерен убивать жениха Антонии, — он вдруг смеется и, похоже, специально издевается. — Ну, бл, вы дали!

— Жениха? — переспрашиваю свой новый статус, которым он дважды за неполный час почти отечески озвездил меня.

— Хм, — Смирнов неторопливо отступает, выходит из-за моей спины и равняется, упираясь своим плечом в мое. — Однако ночевать будешь у себя, Велихов. Здесь неподходящее место для того, что ты намерен делать. Тосик — взрослая и современная девочка, но для меня она беззащитный маленький ребенок, который должен спать один в своей кроватке, по крайней мере, пока она свободная, незамужняя и живет под крышей этого, — он широко разводит руки, показывая таким размахом огромное пространство, — дома, в который я ее пищащей розовой крошечкой, казалось бы, еще вчера принес. М?

— Я понял, — обрываю его сентиментальные воспоминания.

— Я рад, что смог до твоего сознания достучаться, не привлекая к этому делу кулаки. Как отец поживает? — наклонившись, заглядывает мне в лицо, затем подмигивает и по-доброму, никак не зло, но все-таки немного криво, как будто бы наигранно, улыбается.

Соберет вас в скором времени и в подробностях расскажет, каким он видит тесное сотрудничество «Накорми зверя» и нашей «Шоколадницы».

— Все хорошо, — упираюсь ладонями в столешницу, подскакиваю и висну, оторвав стопы от кухонного пола.

— Это что еще… — Смирнов смотрит на то, что я делаю, затем вдруг взмахивает рукой, словно дает на это все свое добро и быстро шепчет. — Занимайся общественно-полезным делом, Петр.

Да уж, складывается стойкое впечатление и накатывает небольшое ощущение, что я здесь выступаю в роли девочки, которую пришли нежданно сватать. А чтобы с чем-то элементарным не прогадать, дают простое задание сварить крепкий черный, кажется, «бразильский чай». Сергей присматривается к тому, что я делаю, иногда положительно мотает головой, временами хмыкает, подкатывает глаза, затем вдруг сильно-сильно растирает свои виски, затем широко зевает, охает, кряхтит, прыскает, с бухты-барахты глубоко вздыхает, даже стонет, словно ловит наслаждение от моих действий.

Вау! Похоже, у папули зрительный оргазм от моих быстрых и уверенных действий в процессе приготовления бодрящего напитка.

— Гришаня вышколил пацана, — задрав нос и выставив подбородок, сощурив один глаз, громогласно заключает.

Ложь! К тому же очень наглая, неприкрытая и даже беспринципная. Нет тут никакого особого секрета, тем более в приготовлении того простого пойла, которое я уже минут пять разгоняю для нас.

— Какие планы, Петруччио?

Для начала было бы неплохо избавиться от унизительных прозвищ, а там, как говорят:

«Посмотрим!».

Хотя кто я тут пока, чтобы отвешивать такие советы. Сергей в них точно не нуждается.

— Хотим совершить небольшой круиз по местной речке.

— Чего? — он перегибается и заглядывает через мое плечо.

— Когда Тузик поправится и окрепнет, я планирую вплавь спуститься, — поворачиваю голову и сталкиваюсь глазами с пытливым взглядом озабоченного нашим будущем с Антонией отца, — официальным и законным способом, конечно, обогнуть местное подобие Золотого кольца, посетить шлюзы…

— Шутишь? А-а-а, мне на это все равно. Радует, что жизнь лениво не прозябаешь. Ну, что там? — Смирнов водит носом, инспектируя финальную стадию.

— Все готово.

— Не пропадешь, мужик. Чашки там, — кивком указывает на ящик.

Нашел себе бесплатную прислугу? А впрочем, хрен с ним. Пусть считает, что победил меня и наслаждается своим триумфом, пока я это