Берсеркер - Фред Саберхаген

— Местлес из Ветреной Долины и Октане Бакк из Пачуки!

Лоб Местлеса был покрыт складками, возникающими от привычки задумчиво морщиться, словно у какого-нибудь книжника или ученого. Он был одет, как фермер, и дрался крестьянской косой. Октанте был поджар, а потрепанная одежда придавала ему сходство с голодным бандитом. Коса оказалась проворнее меча, и Октане был скошен.

— Омир Келсумба и Отис Китамура!

На широком черном лице Келсумбы одинаково отчетливо были написаны решимость и ярость. Наблюдавший за боем Лерос вспомнил — именно этот человек спрашивал, обретет ли победитель божественную способность к целительству. Когда бойцы сошлись, Келсумба принялся с невероятной силой вращать свой боевой топор. Взмахи чередовались так быстро, словно топор был не тяжелее перышка. Сперва улетел куда-то в сторону меч Китамуры, а потом — его же челюстная кость. Китамура упал на четвереньки да так и остался стоять. Келсумба не стал добивать поверженного противника, оставив это на похоронную команду с их свинцовыми колотушками.

— Пернсол Малдривер и Полидор Хитроумный!

Из вышедших на ринг двух бойцов Малдривер явно был постарше. Он аккуратно и расчетливо работал коротким копьем и длинным кинжалом. Полидор, мужчина неопределенного возраста, казался не более хитроумным, чем его противник. Он дрался старым мечом, покрытым зазубринами и засечками. Старый меч успешно справился со своей работой. Пернсол умер спокойно, словно был доволен завершением жизненной борьбы и тем скромным местом, которое ему предстояло занять за столом Торуна.

— Рафаэль Сандоваль и Рахим Сосиас!

Сосиас смахивал скорее на портного, чем на воина. Он был не слишком внушителен и демонстрировал небольшое уютное брюшко. Но изогнутый меч казался естественным и неотъемлемым продолжением его руки. Сандоваль был на редкость уродлив, причем от рождения, а не из-за шрамов. Он презрительно помахивал шипастой булавой. Меч Сосиаса попал в петлю прикрепленной к булаве цепи, и Сандоваль вырвал его из рук противника. Но прежде чем Сандоваль высвободил собственное оружие, Рахим выхватил спрятанный до поры нож и полоснул противника по горлу.

— Рудольф Тэдбари и Шанг Ти Ужасный!

Глядя на Тэдбари, становилось ясно, что это не просто боец, а человек военный. Лерос подумал, что Тэдбари похож скорее на военачальника, чем на рядового мечника, но на самом деле он не знал биографии этого человека. Большинство участников были для Лероса и прочих жрецов такими же незнакомцами, как и друг для друга.

От коренастого Рудольфа Тэдбари с огромными толстопалыми ручищами просто-таки исходило ощущение силы и уверенности. А Шанг Ти и вправду был ужасен. Его голова казалась настолько маленькой для такого огромного тела, что общий вид становился попросту нелепым. Меч Шанг Ти был вполне под стать его телосложению. Клинок Рудольфа был несколько толще обычного и оказался достаточно длинным, чтобы достать до сердца Шанг Ти.

— Синьюджи с Вечнозеленого Косогора и Томас Хватала!

Синьюджи был более худым, чем любой из выживших воинов, если не сказать костлявым. При нем был двуручный меч, казавшийся слишком тяжелым для своего хозяина — до тех пор, пока Синьюджи не показал, как быстро умеет им орудовать. Томас был крупным и свирепым на вид мужчиной, немного уступающим размерами Шангу Ти, но сложенным более пропорционально. Длинному двуручному мечу соперника он противопоставил копье. Копье быстро доказало, что оно длиннее.

— Траверс Сандакан и Ванн Кочевник!

Сандакан вышел, неся топор с тонким лезвием и основательно укрепленным топорищем. Лицо его было покрыто морщинами, свидетельствующими о прожитых годах и перенесенных невзгодах, и шрамами, следами многих битв. Ванн Кочевник был одет в длинный бесформенный свитер — обычную одежду пастухов высокогорья — и работал длинным мечом с просто-таки дьявольской энергией. Сандакан сильно уступал Кочевнику, и когда Траверс упал мертвым, Ванн отрезал ему ухо, заявив:

— Я верну ему это ухо в чертогах Торуна — если Траверс докажет, что он настоящий мужчина, и сумеет его забрать!

Эта выходка была новинкой для Лероса. Жрец обдумал ее, потом улыбнулся — нерешительно, но все же с одобрением. Как только тело унесли с ринга, Лерос официальным тоном объявил имена участников завершающей схватки этого дня.

— Владерлин Бэйн и Вулл Нарваэц!

Вокруг талии Бэйна был обернут длинный кнут. О его назначении пока что никто не спрашивал — из вежливости. В руках Бэйн держал кинжал и меч. Нарваэц, с его веселым глуповатым лицом и обычными вилами — единственным находящимся на виду оружием, — выглядел, словно крестьянин, только что оторвавшийся от работ по хозяйству. Нарваэц оказался хорошим жнецом. Он вогнал острия вил точнехонько туда, куда хотел, и Бэйн умер прежде, чем упал на землю, — а назначение кнута так и осталось навеки неизвестным.

Солнце еще даже не добралось до зенита. Бои второго тура завершились.

Шестнадцать воинов, оставшиеся в живых, радостно отправились вкушать приготовленную для них пищу. Большинство из них болтали и перешучивались, словно добрые приятели, но несколько человек хранили молчание. Впрочем, каждый из них сейчас примечал раны другого и подсчитывал предполагаемые уязвимые места будущего противника. Все они отлично знали, что для победы следует использовать даже малейшие преимущества. Каждый из выживших был чрезвычайно опасным соперником — и каждый числил среди своих жертв убийц, превосходящих его в искусности.

Отдыхая после полуденной трапезы, воины увидели, что с горы спешно спускается посланец. Выслушав новости, Лерос тут же вскинул голову и принялся осматривать небо. Но лагерь был разбит под кронами деревьев, и отсюда мало что было видно. Воинов это заинтересовало, но не особенно. Турнир, в котором они принимали участие, был важнее любой помехи, которую они только могли себе представить.

Позже, когда с горы спустился жрец Внутреннего Круга для чрезвычайно серьезного разговора с Леросом, среди воинов разошлось известие, что гору Богов посетило круглое серебристое судно, прилетевшее из-за пределов мира. Такая новость вызвала достаточный интерес у большинства воинов, чтобы они попытались рассмотреть сияние едва видимого вдали корабля, стоящего между деревьев.

 Глава 5

На следующий день после столкновения Суоми с ледяной тварью, едва не ставшего фатальным, Оскар Шонберг, Афина Паулсон и Гус де л а Торре снова отправились на охоту. Барбара Хуртадо и Челеста Серветус пока что никак не могли решить, желают они охотиться или нет. Суоми предпочел остаться на корабле. Оскар, Афина и Гус — все они испытали острые ощущения в первый день охоты, но вернулись с пустыми руками. Во второй день их усилия увенчались успехом — они сделали голо-графические снимки крупных хищников, перенесли их на небольшие кристаллические кубики, чтобы потом можно было сделать репродукции и хвастаться ими в свое удовольствие.

Афина сидела в кают-компании, растирала свои уставшие ноги и жаловалась, как будет трудно найти подходящее место для ее ледяной твари.

— Вам-то хорошо, Оскар, а у меня квартира маленькая. Мне придется передвинуть половину мебели, чтобы освободить место для нее — если я вообще решусь ее показывать.

— Из-за чего — из-за того, что вы раздобыли этот трофей в браконьерском охотничьем путешествии? — рассмеялся Шонберг. — Если вас кто-нибудь побеспокоит, просто отвечайте, что это мой подарок. Пускай идут за разъяснениями ко мне.

— Мне придется большую часть времени держать ее выключенной и доставать только для особых случаев. Впрочем, я полагаю, она бы только перепугала большинство моих гостей.

На этих словах Афина запнулась, с извиняющимся видом взглянула было в сторону Суоми, но тут же поспешно отвела взгляд.

Вчера, после того как все вернулись на корабль, члены небольшого экипажа с некоторым смущением выслушали рассказ Суоми о том, как в полевых условиях его парализовало от страха и как Шонберг вел себя хладнокровно и спас ему жизнь. Возможно, Афину это смутило даже больше, чем самого Суоми. Де ла Торре эта история, похоже, позабавила, а Барбара выразила некоторое сочувствие Суоми.

Суоми подумал, что его спутники, особенно Афина, должно быть, ожидают, что он возьмет ружье и потребует дать ему возможность выйти наружу и доказать свои силы. Если так, то им придется долго ждать. Да, он испуган, и что? Возможно, если бы он снова вышел наружу и на него напало животное, он бы не испугался. А может, все равно испугался бы. Карлос совершенно не рвался это выяснять. Он не желает ничего никому доказывать. Во второй день, пока остальные охотились, Суоми сидел на выдвинутом корабельном трапе и с удовольствием дышал свежим воздухом. Он держал под рукой ружье на случай всяких неожиданностей, но собирался при этом просто вернуться в корабль и закрыть люк, если в поле зрения появится что-нибудь угрожающее.