Семь крестов - Николай Прокошев

Второй раз Бэзил протянул руку помощи, если можно так сказать. Пьянство снова уравняло знатного дворянина с животными и подвело к краю пропасти. Еще неделя, сам бы не выдержал – удавился. Выходит, невидимка постоянно наблюдал, зная, что рано или поздно Пес опять сорвется. А это значит, что пока к самостоятельной жизни он не готов, во всяком случае, если не Бэзил, то кто-то другой должен вечно надзирать за непутевым пруссом. Только вот ему не пять лет, и даже не десять. Чем же он разумнее того мальчишки, который упросил мать подать монетку обездоленному? Ребенок и тот лучше соображает.

Как только подвернутая в какой-то мелкой стычке с местными выпивохами нога Пса переступила порог жилища, он ахнул и медленно сполз по стене на пол. Все было перевернуто вверх дном: разгромленная мебель валялась кучей обломков, будто ее рубили на дрова, на ковре, усердно изучая заплесневелые объедки, копошилась куча каких-то крохотных мушек, любимая картина Анны – ромашковый луг, скособочившись, висела только на одном гвозде, впридачу куском угля кто-то начертил на ней неприличное слово.

– Господин, смотрю, вы рано сегодня, – сзади раздался знакомый голос, но кому он принадлежал, Пес никак не мог вспомнить. – Прикажете пива или вина?

– Матерь Божья, – утерев пот со лба, Гектор повернулся. – А-а, это ты. Какая сволочь разворотила мой дом?

– Э-э, даже не знаю, как сказать…

– Как есть, так и говори, не тяни. Ну?

– Это сделали вы, – Матиас потупил взор. – Что, разве не помните?

– Так и думал. Старина Гектор Бронте опять взялся за старое, – Пес глубоко вздохнул. – А ты чего морду прячешь? О, да я смотрю досталось тебе от кого-то…

– Вестимо от кого, господин. К вам тут все подходить боялись. Точно бес в вас вселился. Меня избили, жилище разгромили, на кухне-то не были еще?

– Вообще ничего не помню… Какой месяц на дворе?

– Май уже, завтра Обретение Креста. Госпожа Анна должна вернуться вот-вот.

– А что с Гуннаром? Джаспер как? Бальтазар?

Парень шепелявил, потому что, с его слов, Гектор хорошенько съездил ему по челюсти в очередном пьяном припадке. По ночам он, как волк, выл на луну и за неполных восемь дней выдул чуть меньше плетце[156] «горячих напитков». Бредил порой прусс почище стрелка и один раз тоже поджег сарай, хорошо, подоспели вовремя и успели затушить. С криками «капитан, ты не одинок» пьяный дворянин швырнул факел внутрь постройки.

Иногда разговаривал со свиньями в загоне, потом пересказывал эти разговоры фигурке Девы Марии у себя в спальне. Нарезал круги вокруг трактира голым и зазывал посетителей на представление, которое якобы давали придворные шуты турецкого султана. Пил из луж, ел в хлеву, пытался проткнуть бочку пальцем, повезло, что промахнулся и тюкнулся лбом об водосточную трубу, после чего на время угомонился.

Что же касается его друзей… Бальтазар с Трондом выясняют обстановку в конторе Магнуса, торгуются, словом, подготавливают почву. С Уортингтоном изменений никаких нет, такой же отрешенный, не понимает, где находится и что происходит вокруг. Магда делает все, чтобы облегчить ему жизнь: регулярно накладывает компрессы из свежего творога, обрабатывает раны маслом из корней одуванчика, водит гулять – словом, глаз с него не сводит. Ну а с Гуннаром пока неясно, ждет суда, но духом не падает. Вот и все новости на сегодняшний день.

Почесав за ухом, Гектор приказал Матиасу привести других слуг – до приезда жены надлежало привести семейное гнездышко в приличный вид. Каждая новая комната заставляла прусса стыдиться все сильнее. В кладовке, к примеру, прибитая гвоздями к задней стене, висела изорванная медвежья шкура и стояло ведро с опилками, в которых копошились крысы. На кухне в очаге лежали все те вещи, которые Анна заботливо расставила на полки. Причем, судя по запаху, Пес пытался их поджечь, предварительно сбрызнув кислым молоком.

Окончательно расстроившись, прусс посочувствовал слугам, но настойчиво попросил их управиться в кратчайшие сроки, а заодно приготовить ему ванну с хвоей и морской солью. Лежа в ароматном чане, Гектор поклялся жизнью будущих детей никогда больше не прикасаться к вину и прочей дури. Безусловно, у Бэзила вряд ли запасено бесконечное количество шансов.

Тем более дух сам дал возможность отказаться, значит, все честно. Воистину, правы философы – если хочешь уничтожить человека, дай ему самому себя уничтожить… Осталось получить два креста. Ах да, просьба! И делов-то, что-нибудь кому-нибудь подать или просто отойти в сторону. Но пока надо сходить к Гуннару, навестить старого друга. Как же он с ножом так опростоволосился…

На этот раз у охраны вопросы отсутствовали, так как Гектор привел себя в порядок, отмывшись при помощи душистого мыла и натеревшись благовонными индийскими маслами. Побрился, постригся, распрямился и к вечеру стал выглядеть еще лучше, чем прежде. Он специально вышел через обеденную залу, дабы все присутствующие увидели нового человека и пооткрывали рты от удивления.

Как тогда у Копперника, Пес почувствовал, что та старая, позорная, скотская часть его сущности безвозвратно умерла. В ознаменование нового начала бывший полубрат оставил себе усы, подобные тем, какие носили древние пруссы, и даже изменил походку. Он помнил, хоть и смутно, как его родной отец держался в обществе – расправленные плечи, уверенный твердый неширокий шаг, ясный четкий взгляд, плавные движения. Настало время почтить память семьи, и если не сейчас, то когда? Впридачу Гектор прикрепил синий капитанский значок стрелка к самому сердцу, потому что честь друзей тоже нельзя предавать.

– Приветствую тебя, друг, – с Гуннаром пришлось разговаривать через дверь. – Ну как ты? Держишься?

– Гектор! – викинг вплотную подошел к крошечному дверному окошку. – Забавно, ты мой первый посетитель, не считая Тронда. Где же толпа? Когда сидишь в тюрьме, люди всегда знают, где тебя искать…

– Этого и следовало ожидать. Им показалось, что ты их предал. Сам ратовал за мир, а на деле прятал нож.

– Видишь, как легко манипулировать людьми? Народ – это пыль, куда дунешь, туда и полетит. Зачем мне нож? Я с самой битвы оружие в руках не держал. Кому-то было выгодно загнать меня в подземелье.

– Кому? – Пес просунул пальцы сквозь окошко.

– Да какая разница? – дотронувшись до руки друга, проповедник отступил в глубь камеры. – Все было бесполезно. Они могут продержать меня тут еще не один месяц, тогда люди меня вообще забудут, понимаешь? Да и веры мне от них уже нет. Вчера пришел один брат и предложил сделку.

– Как это?

– Они меня отпускают, а взамен я обещаю прекратить свои проповеди. Хочу согласиться. И не тюрьма меня сломала – я в свое время в Шлезвиге почти три года отсидел, и здесь, по сравнению с тамошним подвалом – просто императорский дворец. Знаешь, пришло понимание, что моей силы явно недостаточно, чтобы бороться с целым орденом.

– Может, ты хотел им отомстить за руку?

– Нет. Руку я сам продал за деньги. Сложись обстоятельства по-другому, и я бы стоял напротив тебя на том поле, – голос Гуннара немного дрогнул. – Орден к этому не имеет отношения. Во всех городах люди меня слушали, а назавтра забывали. Правда, некоторые хотели пойти ко мне в ученики, но это ни к чему – зачем мне кого-то учить. Я хотел провозгласить истину, от которой не отказываюсь и поныне.

– Ты и вправду считаешь, что наступят новые времена? – оперевшись на дверь спиной, Пес угрюмо глядел на небо сквозь зияющую дыру на крыше зернохранилища.

– Обязательно, ведь сам Бог мне об этом сказал. Только я совершил ошибку – пошел нести пророчества в народ. Но он меня об этом не просил, и вот что вышло, видишь? Кому суждено, те сами все поймут – я снимаю с себя белые одежды.

– Гуннар, ты что, хочешь вернуться в наемники?

– Упаси Господи. Путь насилия для меня навсегда закрыт. Пойду в паломники, пока еще не решил куда – в Святую ли землю, Африку или на другой край света. И оставлю проповедь до тех пор, пока не померкнет свет в моих глазах.

– Конечно, выбор за тобой, друг. Но зайди ко мне попрощаться, когда тебя освободят.

Самая непостоянная штука из всех – это жизнь. Сегодня в тюрьме ты, завтра твой близкий. Сегодня ты на коне, завтра поскачут на тебе. Сегодня тебя готовы носить на руках, а завтра зарыть в могилу. Как к этому относиться? Как к чему-то неизбежному и вечно присутствующему рядом с тобой. Приготовься, что в собственном доме найдутся воры, предатели, подлецы и негодяи. Кто угодно может ступить на подлый путь – отец, жена, брат или сын.

Так вот что значит путь одиночки! Не мешай никому развиваться и развивайся сам, подготовься к любым напастям, тяготам и горю. Ничего не бойся, встречай испытания лицом к лицу, помогай тем, кто слабее, тем, кто отчаялся. Не зря Гуго и дядя просили поклясться не творить никому зла, вот и Гуннар отказался от насилия. Правда, всегда найдутся те, кто действительно заслуживает быть наказанным, особенно в тех случаях, когда появляется угроза твоей семье или жизни.