Семь крестов - Николай Прокошев

Последняя литургия закончилась в восемь часов, о чем всех активных прихожан известил второй, предпоследний, удар колокола. Данную службу Анне пришлось пропустить, потому как супруг пожелал ее общества. Однако вечерняя трапеза протекала в полной тишине, чего раньше никогда не было. Как только тарелки и кружки опустели, Пес утер мягкой салфеткой рот и первым начал разговор.

– Хороший, наверное, мужчина, а имя-то какое, ты только подумай – Васко.

– О-откуда ты знаешь? – Анна нервно затеребила край скатерти. – Что, подслушивал?

– Значит, это правда, – Гектор глядел на свои ногти, а не на жену. – Ну и кто он? Не пьет, видно, родину любит, чужих женщин тоже…

– А на что ты надеялся? Тебя месяцами нет дома, меня совсем не замечаешь! Только подозреваешь всех, совсем из ума выжил! На Михаэля даже подумал.

– Чего еще от тебя, деревенщины неблагодарной, можно ожидать? Из лап смерти вытащил, отмыл, одел, обогрел, дал работу, а ты мне нож в спину? Так у вас на полях принято? Чуть зазевался – получи серпом по… хм-хм. Где брюхо-то нагуляла?

– Да как ты смеешь на меня орать, завалящая пьянь, от которой разит выгребной ямой за милю? – и без того звонкий голос жены сорвался на визг. – Мне рассказали, кого ты сюда водил. Хватило наглости еще девчонку в дом притащить. Противно смотреть на тебя, тьфу. Люди жалеют тебя, убогого. Сам во всем виноват!

– Виноват я только в одном, – даже не повысив голоса, Пес спокойно допил мятный настой. – В том, что не дал тебе там подохнуть, как таракану. Ты не заслуживаешь даже похорон, тварь.

– Да ты, а-а, да ты… – обиженная женщина, глотая воздух, с раскрасневшимся и заплаканным лицом схватила первое, что попалось под руку, тяжелый оловянный кувшин, и швырнула им в мужа. – Ты – вонючий слабак, не смог удержать даже собственную жену. Что, я многого просила? Не смей подниматься за мной наверх, завтра мы распрощаемся навсегда.

– Ну уж нет! – ловко увернувшись, Гектор в мгновение ока подскочил к Анне и наотмашь ударил ее по лицу. – Таких, как ты, с нетерпением ждут в аду – для них там целый круг построили.

Однако женщина и не думала сдаваться – она обоими кулачками так саданула супруга по ушам, что у того аж потемнело в глазах. Воспользовавшись его замешательством, изменщица стащила со стола скатерть, чтобы обрушить на благоверного всю посуду.

На счастье Пса, скатерть имела маленькую дырочку в углу, но ее вполне хватило, чтобы зацепиться за край небольшого обеденного стола. Не иначе как ангелы вмешались и помогли пруссу откатиться в сторону, в противном случае крышка стола могла обернуться крышкой гроба, особенно если бы попала ребром.

Не дожидаясь развязки, Анна, словно гепард, удирающий от погони, в три прыжка преодолела лестничный пролет и скрылась в спальне. Печальный исход непредусмотренного поединка серьезно насторожил Гектора. Действительно, оставь ее в живых – сам костей не соберешь. Тем не менее такая агрессия только усугубляет ее положение – значит, она полностью признает вину и не находит лучшего выхода, кроме обороны. Что это, как не самоубийство?

Даже если бы Матиас не попросил его избавиться от распущенной супруги, то, выслушав ее недвусмысленную речь, бывший воин Тевтонского ордена и сам без малейших колебаний оторвал бы ей голову. Оказывается, он еще и виноват! В том, что сначала пошел на войну, а потом выполнял поручение магистра?

Не жена ли так усердно ратовала за его службу у братьев? Как же она все повернула, Рыжий Томас и тот позавидовал бы ее фантазии. Она опозорила мужа, хорошо, если никто ничего не заподозрил, иначе титул городского посмешища обеспечен на всю оставшуюся жизнь, исковерканную какой-то деревенской распутницей.

А какие слова слетали с ее губ, кто бы послушал, эх… Где же это видано, чтобы дворянин знатных кровей женился на чумазой деревенской девке? Ведь она в первый раз уехала прямо перед свадьбой, это какой же плевок в лицо достойному человеку! Никого нигде не было, а тут вдруг родственничек объявился, надо же. Так еще впридачу вместе планировали «избавление от собственного мужа». Да чего он тут сидит, рассуждает как последний сопляк?

В конце концов, его собственная жизнь на кону. Зачем рисковать своим существованием ради ее личного счастья с господином Васко… Да только по закону ее в лучшем случае пожизненно заточат в монастырь, в худшем – обезобразят, отрубив нос, уши и губы, чтоб запомнила урок. Церковь права: женщина – это первое вместилище греха, сосуд дьявола. Не зря рыцари во Христе не подпускают их к себе.

Гектор припомнил, как в магдебургской семинарии им проповедовали о женском коварстве: «Они опаснее змеи, сторонитесь их», «и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление», «монах обходит даже тень женщины, чтобы не осквернить свою душу». Душа – вот определяющее слово.

Некогда по этому поводу собирался церковный собор, вознамерившийся установить истину – есть ли у женщин душа. С перевесом в один голос все-таки решили, что есть. В то время как Библия однозначно признает наличие души даже у неразумных существ: «А всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу». Получается, женщины хуже животных…

Какое право тогда они вообще имеют на жизнь? Тем более такие, как эта. Она сделала все возможное для того, чтобы выкопать себе могилу. Нет гадине прощенья. Да воздастся ей по заслугам, а кроме мучительной смерти ничего она не заслужила. Невообразимая злоба начала было закипать в жилах Гектора, но прусс вовремя подавил всплеск ярости и вдохнул поглубже.

Между ними ничего не должно стоять помимо ее предательства.

В том, что принял правильное решение, он не сомневался еще и потому, что Бэзил просчитал все правильно, значит, от этого он приобретет только пользу.

Вот эти самые руки спасли ее жалкую жизнь, они же ее и отнимут. Хуже супружеской измены бывает разве что государственная – самое тяжкое из всех человеческих прегрешений. Гектор не спеша подошел к лестнице и начал обдумывать последовательность действий. Как избавляться от тела, или после… всего признаться страже? Свидетелей ее похождений найти будет несложно, особенно человека со сказочным именем Васко. Или просто зарыть ее в погребе, сказав, что, как обычно, уплелась куда-то на ночь глядя? Решив поступать по наитию, Пес, уверенно закатав рукава, шагнул на первую ступеньку.

– Господин Гектор, – казнь Анны отсрочила Магда, внезапно выскочившая из-за спины хозяина. – У вас, случайно, нету никакой железной миски?

– Зачем тебе? – поглядывая то наверх, то на девушку, Пес немного сбился с толку.

– Господин Джаспер все глиняные плошки перебил, а из деревянных не ест – выплевывает, как ребенок, ей-богу. Одежду еще сымать не позволяет, брыкается, рычит. Мороки он мне, конечно, задал.

– Не злишься? Хочется, поди, плюнуть на все иной раз.

– Да нет, что вы, – сестра коварного слуги махнула рукой. – Как же на него можно злиться? Он ведь в такую беду попал, ему простительно. Знаете, мне иногда кажется, что память потихоньку к нему возвращается – начал звать какого-то Галифакса, кто бы это мог быть?

– Ступай, Магда. Я сейчас у жены справлюсь, может, есть у нее что-то подходящее…

Девушка покосилась на кухню, стараясь присмотреть нужную посудину, и стремглав выбежала наружу. Оставшийся в глубокой задумчивости Пес присел прямо на лестницу. А что, если подумать еще раз? Девчонка произнесла одно очень важное слово: «простительно». Она прощает Джаспера, потому что лучник слаб, болен и ведет себя как малый неразумный ребенок.

А раз церковь сама не уверена, есть ли у женщин душа, то чего от них требовать? Да и когда он, закоренелый безбожник, вообще прислушивался к святошам и их Библии? Есть у женщин душа или нет, какая разница… Каждый человек имеет право на ошибку, будто он сам их не совершал, и его не прощали.

Короткая реплика Магды, подобно ушату студеной воды, охладила горячий нрав прусса. Как же он мог забыть про клятву, данную Гуго, – никогда не творить зла. А сам собирался убить свою Анну, которая, по ее признанию Михаэлю, все еще любит мужа. Молоденькой деревенской девочке хотелось чистых, светлых чувств. К ее большому разочарованию, черствый Гектор не мог похвастаться галантностью и чрезвычайной учтивостью. Уж так сложилось за тридцать с небольшим лет. Меняться поздно, время безвозвратно ушло. Их союз был обречен еще до заключения такового, правда, они об этом тогда не знали.

Все-таки путь одиночки в случае Пса подразумевал отказ от семейных уз. Ну не способен пока он любить, что теперь – резать его, что ли? Выходит, Гектор сам толкнул ее к другому мужчине… Будь он осмотрительнее, проницательнее в любовных делах, хотя откуда взяться такому опыту, глядишь, Анна сидела бы при нем, как пришитая. Зачем обвинять только жену? Во-первых, она неопытна и наивна, во-вторых, ошибки были и с его стороны, а в-третьих, притча Гуннара учит прощать. Даже дети вроде Магды это понимают.