Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

В ответ — самодовольный смешок.

— А я плачу лучшему. Поверь, детка, настоящие спецы в этой сфере никогда не работают на правительство.

Парадоксально, но сейчас мне очень хочется ему верить. Так на чьей я стороне?

Нет, так не пойдет. Я же жду, когда мозгоправы признают меня адекватной, а Старик вернет меня на службу. Мне нельзя общаться с беглыми преступниками.

Открываю глаза; сажусь прямо, сжимаю пальцами переносицу.

— Дэйв, зачем ты звонишь? — спрашиваю строго.

На самом деле, я очень рада, что с ним все в порядке. При других обстоятельствах мы могли бы остаться приятелями. Вряд ли близкими друзьями, но хорошими знакомыми, способными раз в год или два встретиться в баре и пропустить по паре бокалов.

При других обстоятельствах. В другой жизни.

— Детка, детка, — разочарованно тянет собеседник. — Вот умеешь ты все испортить. Я ей о море, а она — сразу о деле.

— Дэйв, — прошу.

— Ладно-ладно, — становится серьезнее. — Я звоню затем, чтобы сказать, что я твой должник.

— С чего бы? — удивляюсь; убираю руку от лица. — Ты спас нам жизнь. Мы квиты.

— Нууу, — тянет тот. — Сначала так, а потом ты увела наш катер из-под обстрела. Получается, тогда были квиты. А потом…

— Не продолжай, — быстро перебиваю.

Хочу верить, что нас не подслушают, но рисковать не хочу. Не хватало еще, чтобы Дэвин в прямом эфире сказал, что сбежал не сам, а это Ник его отпустил.

— Короче говоря, Валентайну — мой пламенный привет, — Дэвин понятливо перефразирует то, что хотел сказать. — Но его должником я быть не хочу хотя бы потому, что он увел мою детку.

Вздыхаю.

— Дэйв, меня никто не уводил.

— Да-да, детка, — отмахивается тот. — Знаем. Плавали. Так вот. Ему — привет. Тебе — услуга. Если что понадобится, маякуй.

Вряд ли мне может что-то от него понадобиться, но жест широкий — я ценю. Дэвин рискует быть пойманным, но выходит со мной на контакт только для того, чтобы сказать, что готов оказать помощь, когда она мне понадобится.

— Спасибо, Дэйв, — говорю на полном серьезе.

— Ну, тогда пока, детка. Звони на этот номер, если заскучаешь.

— А не боишься, что я сама тебя сдам и попрошу выяснить по этому номеру, где ты находишься?

Дэвин смеется уже в полный голос, хотя и до этого разговаривал громко — перекрикивал прибрежный ветер.

— Во-первых, не выяснят, — возражает уверенно. — Во-вторых, не сдашь, — согласно молчу. Прав ведь: не сдам. — До встречи, детка. И помни: ты классная!

Связь обрывается.

В помещении повисает звенящая тишина.

Снова откидываю голову на спинку дивана и улыбаюсь.

Я сказала доктору Шиц правду: мне себя не жаль. Жизнь свела меня с многими хорошими людьми: с Ником, с Дэвином, с Джилл, со Стариком, с Совой, — которых я совершенно не заслуживаю.

Меня не следует жалеть. В этом мне можно только позавидовать.

* * *

В нашем общем с Ником кабинете тишина.

По правде говоря, я думала, что Ким проводит меня посмотреть отчеты в другое место. Однако секретарь шефа сообщила, что мое прежнее рабочее место свободно и ждет меня. А я так хотела поскорее добраться до документов, что даже не спросила, как так вышло, что мой стол за два года никто не занял. Ник ведь работал в паре с Мейс. Неужели они взаимодействовали только на выездах?

Компьютер оживает от прикосновения ладони к идентификационной панели, разворачивает над столом голографический экран. Все так знакомо и привычно и в то же время — чуждо. Будто заглядываю в прошлое сквозь толщу воды.

Вроде бы мне уже удалось вспомнить почти все факты своей биографии. Но тем не менее пробелов ещё предостаточно, и время от времени всплывают новые вопросы, ответов на которые у меня нет. Как с вопросом Дэвина о море. До сих пор не имею понятия, была ли я на берегу, купалась ли в чем-то крупнее реки на Пандоре или видела только по телевизору.

Как и всегда, стоит напрячься, боль тесным обручем обнимает виски. И единственное спасение — отвлечься и вернуться в настоящее.

Документы уже готовы и загружены в базу. Доступ мне открыт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Со вздохом бросаю взгляд на пустой стол со спящим компьютером напротив и погружаюсь в чтение.

Тут много файлов: об истории Пандоры, результаты наших изысканий перед моей отправкой туда, видео и текстовые записи допросов всех, кто был в курсе деталей операции — как членов нашей комнаты, так и завербованных, — после моего исчезновения. Есть даже свежий отчет Ника, датированный прошлой неделей.

Рука сама тянется к нему, но этот документ я так и не открываю. Зачем? Проверить, написал ли напарник правду? Знаю, что написал. Не сомневаюсь, что про меня там нет ни одного дурного слова. Как и не сомневаюсь, что о наших личных отношениях во время нахождения на Птицеферме Ник умолчал.

Еще он должен был, как глава операции, высказаться по поводу моего психического состояния и дать оценку моей лояльности и верности — это обычная практика, и в конце рапорта каждый из нас обязан сказать несколько слов о работе коллег. Но читать о том, что написал обо мне Ник, еще более бессмысленно, чем перепроверять описанные им факты.

Тихонько усмехаюсь про себя — я доверяю ему больше, чем себе. По-прежнему. Всегда. Что бы ни было.

На самом деле, кроме отчета напарника, мне не помешает прочесть все, что имеется в «Деле о Пандоре», но это не на один час, а меня в любой момент могут потребовать к себе медики. Поэтому выдыхаю и решительно открываю то, что меня страшит, но интересует в первую очередь — список заключенных.

Документ заполнен разными шрифтами, что-то выровнено по ширине страницы, что-то по левому краю или идет столбцом справа. Такое чувство, что это не единый список, а собранная из разных источников информация. Причем собирали ее либо второпях, либо этим занимался кто-то ленивый, не потрудившийся даже подогнать текст под единый формат.

Думаю о чем угодно: об исполнителях, о расположении абзацев на странице, — только не читаю.

В последний раз бросаю взгляд на пустой стол напарника напротив, набираю в легкие побольше воздуха и впиваюсь взглядом в первую строчку.

Мария С. Коннел (2639 г. р.)…

ГЛАВА 46

— Эм, ты в порядке?

Вздрагиваю. Даже не слышала, как открылась дверь.

Торопливо вытираю слезы тыльной стороной ладоней; поворачиваюсь, откатываясь от стола на стуле.

— Что ты тут делаешь? Ким сказала, Старик отправил тебя в отпуск.

Ник выглядит… хорошо. На самом деле хорошо. Улыбается мне, тоже рад меня видеть, как и я его, — вижу по глазам.

Пожимает плечом, убрав руки в карманы брюк.

— Да разбираемся ещё с моим отчетом, — усмехается. — Шеф суров и пригнал меня сюда с утра пораньше.

Так похоже на Старика — пока не получит желаемое, не отстанет.

Однако сейчас начальник меня не волнует. Смотрю во все глаза на стоящего напротив меня мужчину и чувствую, как по всему телу растекается тепло, будто я выпила что-то спиртное на морозе. И это идеально подходящее сравнение — близость Ника меня пьянит.

Сегодня он собрал волосы в хвост, и поврежденная на Пандоре бровь отчетливо видна — на ее кончике осталась лишь бледно-розовая полоска, пока еще чуть ярче общего тона кожи. Какие-то пару недель — и от моего первого опыта швеи не останется и следа.

— Убрали? — улыбаюсь. Ник смотрит вопросительно, и я касаюсь пальцем собственной брови в том месте, где у него недавно был шрам.

— Ааа, — понимает. — Да. Пара процедур. Тамара насела на меня и запретила тянуть время.

Да, с Тамарой я уже познакомилась заново. Чудесная женщина, но из тех, с кем лучше не спорить — себе дороже: она либо убьет пациента за непослушание, либо вылечит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Повисает неловкая пауза.

Не знаю, что ему сказать. Единственное, что приходит на ум: ты прав, я дура, вернись домой. Прикусываю себе язык. Несколько дней без него — и я уже готова забыть про все свои страхи, связанные с нашими отношениями, лишь бы он был рядом. Прекрасно, Эмбер. Последовательно.