Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Расскажешь, что с тобой? — Ник первым нарушает молчание; смотрит пристально. — Ты плакала, — тем не менее так и стоит у двери, не сокращая между нами расстояние.

Тоже боится, что не сдержится, если окажется рядом? Я за себя уже не отвечаю.

К счастью, вопрос напарника возвращает меня в реальность. Откатываюсь на стуле от стола подальше, предлагая Нику заглянуть в файл, открытый на экране.

— Читал?

Он делает к столу шаг. Только один. Будто его на самом деле ударит током, если подойдет ко мне слишком близко.

— Да. Вчера, — отвечает, поняв, что за документ я изучала перед его приходом; поджимает губы.

— Она была ветеринаром, — бормочу и отвожу взгляд.

А Сапсан и Рисовка на самом деле были мужем и женой. И их любовь не смогли загасить ни слайтекс, ни новое место жительства. Лишившись воспоминаний, они все равно нашли друг друга…

И умерли.

Просто так. Потому, что оказались не в то время и не в том месте.

— Угу, — отзывается Ник. — Я наводил справки. Благотворительный фонд помощи бездомным животным «Добрый друг» по-прежнему функционирует. Им руководит ее дочь. Если захочешь, ты можешь с ней встретиться.

Сглатываю. Дочь Совы — я хотела бы ее увидеть. Сказать, какой великодушной и самоотверженной женщиной была ее мать.

Киваю.

— Спасибо. Чуть позже я обязательно это сделаю.

Позже. Когда смогу рассказать о Сове без слез и кома в горле.

Мы считали ее старухой, Кайра и Чайка норовили напомнить ей, что «свое она уже отжила». А ведь Сове было всего пятьдесят два года… Младше матери Ника.

Мария Коннел — я запомню.

— Могу составить тебе компанию.

Глубоко ухожу в свои мысли и вздрагиваю от голоса напарника; перевожу на него взгляд. Наша ссора ни черта не изменила. Ни черта — ни для него, ни для меня.

Качаю головой.

— Я справлюсь.

Мне нужно вернуться, стать если не собой прежней, то новым самодостаточным человеком. Не хочу быть тенью. Даже тенью любимого человека — не хочу.

Видимо, что-то проскальзывает в моем взгляде, что Ник все понимает без слов — как всегда, чувствует меня. Отступает к двери.

— Ладно, я побегу. А то старик меня четвертует, — корчит веселую гримасу, закатывает глаза к потолку.

Всего несколько фраз: «вернись домой», «я люблю тебя», «я действительно дура», «давай больше не будем мазохистами». Сказать их — и все изменится. Все.

Не могу.

Ник усмехается, подмигивает мне на прощание и поворачивается к двери.

— Подожди! — вскакиваю на ноги.

Напарник оборачивается.

Черт-черт-черт. Он подумал, что я таки скажу те несколько фраз. Мне хочется провалиться сквозь землю.

Торопливо отвожу глаза, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Я хотела спросить, где Мейси? — бормочу. — За эти дни я, кажется, видела всех наших. А ее — нет. Тоже в отпуске?

— Мейс уволилась.

— Что? — не в силах совладать со своим удивлением, все же вскидываю на напарника глаза. — Когда?

Пожимает плечом.

— Сразу после моего отлета на Пандору. Так мне сказали.

У меня ощущение, что, будь в моей голове шестеренки, как в старинных часах, сейчас они все завертелись бы с бешеной скоростью.

Не отдавая себе отчета в действиях, сама шагаю к Нику.

— Уволилась, зная, что ты полетел меня спасать? — сердце ускоряет бег. Не может быть, не бывает таких совпадений. Не верю!

Напарник морщится.

— Янтарная, прекрати. Это не она.

То, что мне не надо ему объяснять ход своих мыслей — несравненный плюс. Однако то, что он их не разделяет — весомый минус.

— Не бывает таких совпадений, — настаиваю.

Мейс всегда меня ненавидела, с самой учебы.

Ник смотрит в ответ до боли серьезно; качает головой.

— Эм, кончай.

Тоже мотаю головой, но куда интенсивнее.

— Нет.

— Эмбер, — в голосе напарника появляются стальные нотки. — Ушла она или нет, мы были командой. И после твоего исчезновения нас всех допрашивали с «сывороткой правды», проверяли контакты с кем-либо не из постоянного окружения, шерстили счета на перевод и на получение крупных сумм. Мейси была полностью оправдана, как и мы все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она знала подробности о ходе операции и терпеть меня не могла, — не сдаюсь; прямо смотрю напарнику в глаза.

— Знала, — соглашается. — И я сам от нее не в восторге, и она была первой, в чью вину я бы поверил. Но результат допроса Мейси Плун в соседнем файле с тем, который ты только что читала. Можешь посмотреть.

— Ты смотрел? — впиваюсь в него взглядом.

— Я на нем присутствовал, — отрезает.

Мой запал постепенно сходит на нет. Ник бы не солгал и уж точно не стал бы выгораживать Мейси, если бы она была причастна к тому, что со мной случилось. Тем не менее ее внезапный уход перед моим возвращением слишком подозрителен.

— Результат допроса с «сывороткой» мало чем отличается от показаний древнего детектора лжи, — говорю, но уже менее уверенно. — Если не задать правильные вопросы, не получишь и правильные ответы.

Ник разве что не скрипит зубами. На его запястье загорается экран коммуникатора, но напарник нетерпеливо сбрасывает вызов.

— Старик? — уточняю.

— Кто же еще? — огрызается. — Подождет. Я в отпуске. Садись, — подлетает к столу и отодвигает для меня стул, — садись и посмотри, — пробегает пальцами по экрану, открывая нужное видео. Топчусь на месте. — Ну же, — торопит.

Подхожу, обнимаю себя руками; садиться не спешу.

Ник пожимает плечами, без слов комментируя мое упрямство, и сам плюхается на стул; запускает видео.

Комната для допросов. Мейси — в форме. Сидит за столом, смотрит прямо перед собой; глаза — «стеклянные». В тускло освещенном тесном помещении собралось немало народу: Старик, Тамара, следящая за здоровьем допрашиваемой, находящейся под действием препарата, Ник и Даг. Даг привалился плечом к стене у двери, ведущей в коридор. Маккален и Тамара сидят с противоположной стороны стола от Мейси. Ник — нагло уселся прямо на краю столешницы между шефом и допрашиваемой.

— Валентайн, что, стульев нет? — недовольно бросает в его сторону Старик.

Напарник дарит ему язвительную улыбку.

— Мне и так удобно. Спасибо за заботу.

— Запись пошла! — громко сообщает кто-то «за кадром»; не узнаю голос.

Старик откашливается, прочищая горло.

— Твое имя? — обращается к Мейс. На самом деле, странно — не ожидала, что полковник сам будет вести допрос.

— Мейси Плун.

— Звание?

— Лейтенант. Лейтенант Мейси Плун…

Далее следует список стандартных вопросов и ответов: возраст, имена родителей, номер страховки, домашний адрес. Мейс отвечает подобно роботу, смотря прямо перед собой и изредка моргая.

Со вздохом приваливаюсь спиной к стене, продолжая смотреть.

Ник бросает на меня взгляд.

— Я все еще могу уступить стул.

— Обойдусь, — огрызаюсь.

А на экране Маккален переходит к вопросам, относящимся к делу. Знала ли о том, куда отправилась лейтенант Николс, — знала. Связывалась ли с кем-либо, чтобы помешать, — нет. Платила ли кому-либо, чтобы сорвать операцию, — нет. Получала ли от кого-либо деньги, чтобы сорвать операцию, — нет. Знает ли, что произошло с лейтенантом Эмбер Николс, — нет. И ещё множество однотипных, по-разному сформулированных вопросов.

И в завершение:

— Мейси, как ты относишься к Эмбер?

Допрашиваемая, кажется, впервые за все это время переводит взгляд на полковника, и ее глаза разве что не наливаются кровью.

— Ненавижу. Наглая выскочка. Если бы не она, — и Плун красноречиво упирается взглядом в Ника.

Ник на экране хмыкает, трет переносицу.

Маккален резко хлопает ладонью по столу.

— Отставить! Развели у меня тут бордель! Валентайн!

Мейси подпрыгивает от неожиданности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Полковник, — Тамара осуждающе качает головой, — спокойнее, вы пугаете допрашиваемую.

Напарник же устало закатывает глаза к потолку.

— Я-то при чем?

— Разберись со своим гаремом, наконец!