Посланница преисподней - Ольга Митюгина

Пора было возвращаться. Вирлиссу — в Храм, Ариэлле — на окраину города, в домик Лавиниры.

Скидбладнир скользнул на берег мягко, не ощутив, где закончилась вода и начался галечник пляжа — и замер у скал. А когда пассажиры ступили со сходен на землю — исчез, только у ног Вира лежал крохотный бордовый свёрток…

— Где ты отыскал такое сокровище? — не скрывая зависти, протянула демонесса.

— Да так, один знакомый бог подарил, — со смешком отмахнулся Вирлисс.

— Возьмёшь с собой? В Невенар?

Вир только отрицательно мотнул головой.

Он проводил девушку до самого проулка, где стоял домик Лавиниры, и, дружески сжав на прощанье руку, скрылся в переплетении улиц. Ариэлла, мечтательно поглядев вслед вампиру, медленно направилась к месту своей съёмной квартиры.

С хозяйками она так и не поладила. И Лавинира, и старая знахарка, больше похожая на ведьму, всё то время, что гостья провела под их крышей, злобно косились на постоялицу и, не осмеливаясь ничего говорить, шипели по углам, словно гадюки. Только мальчишке, брату хозяйки, не было до «Ксирины» никакого дела: он прибежал вечером, поужинал — а утром снова убежал куда-то, ещё до прихода Эета.

Ариэлла тяжело вздохнула, чувствуя, как в дым рассеивается замечательное настроение. Опять в гадюшник. Утешало одно: ненадолго.

Дом встретил запертыми ставнями. Ариэлла удивлённо хмыкнула и, вспорхнув по ступеням, уже потянулась было к дверной ручке, но услышала приглушённые голоса внутри. Кажется, она явилась не вовремя: у хозяек гости.

Что ж это за гости, которых принимают за запертыми ставнями?…

Щепетильность никогда не числилась среди достоинств наследницы Сегерика, а уж тем более — щепетильность по отношению к недоброжелателям. Девушка тут же навострила уши.

— ….недоволен, — долетело до неё. — Мы пожертвовали столькими умелыми воинами, а вы не оправдываете возложенных на вас надежд.

— Вот. Может быть, подойдёт? И, кстати, то, что я вам сказала…

— Да, хоть что-то… — раздался смешок. — Возьмите деньги. Смотрите же! Всего хорошего.

За дверью послышались шаги. Ариэлла пушинкой взмыла на крышу и рухнула лицом вниз, вжавшись в черепицу и мечтая слиться с ней.

Услышанных слов ей хватило, чтобы понять: Лавинира — шпионка Эрмеба. С посольством прибыл связной. Возможно, в свите отца ещё шпионы…

Если подумать, подслушанный разговор — даже не везение. Как ещё, не вызывая подозрений, агент, работавший в свите отца, мог явиться на Атариду, если не с посольством?

Удачно другое: «Лавинира» не знала в лицо наследницу Сегерика. Воистину удачно!

Или знала? Не подала виду? Что имел в виду шпион, говоря «Да, хоть что-то»?

Ч-чёрт!

Кстати, какими это воинами и когда пришлось пожертвовать? И ради чего? Чтобы оправдать надежды на… информацию с Атариды?…

Ариэлла закусила губку, чтобы сдержать нервный смех. Вспомнилось нападение у Каскада.

Чёрт возьми, тогда ни Эет, ни Вирлисс не получили даже царапины… Не хотели их похитить, нет… Создавали видимость. А хотели другого: убить кого-нибудь из воинов прикрытия.

Интересно, как убрали настоящую Лавиниру и настоящую маму Аршарха? И этот мальчик, «брат» — тоже шпион? Или правда братишка погибшей девушки, который понятия не имеет, что под личиной его сестры скрывается шпионка… и, возможно, убийца?

И что теперь делать? Что?…

Девушка осторожно приподняла голову, пытаясь рассмотреть связного, но увидела в конце улицы только крылатую спину широкоплечего мужчины в неприметной серой куртке. Волосы и рога скрывала бесформенная шапка — такая естественная в этот ветреный вечер…

Ариэлла скрипнула зубами и, плавно взмыв с крыши, полетела к морю.

Надо было серьёзно обдумать дальнейшие действия.

И — о да! — она пока не сошла с ума, чтобы ночевать в логове агентов Эрмеба, заклятого врага ее батюшки.

И, судя по всему, теперь и заклятого врага Атариды…

Впрочем, ночь у костра под звёздами — что может быть лучше?

Глава 18

Сомнения и решения

Эет

Зал Верхнего храма сиял. Полыхали кадильницы, горели светильники. Блистала золотая и серебряная посуда на роскошно убранном столе. Блики пламени дрожали у стражи на наконечниках копий…

За окнами плыла синяя ночь.

Эет сидел на троне, ожидая прибытия герцога. Золотистые волосы государя рассыпались по спине и широким наплечникам — голубым, в тон костюму. Завершали наряд правителя мягкие и изящные серые сапоги до колен.

За троном, облокотившись на спинку, стоял Вирлисс — в точно таком же одеянии, как у государя, только чёрного цвета. Единственное, что оживляло этот мрачный наряд — серебристый цвет.

Распущенные волосы и — наплечники.

Поменьше, чем у правителя, но — наплечники.

Давая Вирлиссу привилегию на их ношение, Эет практически признавал его членом своей семьи.

Полыхнув алым переливом, в центре зала появилась воронка портала — и через несколько секунд из её мерцающего марева стали выходить солдаты лейб-гвардии герцога Сегерика. Чётко и уверенно они занимали места меж солдатами Эета — и тут же замирали, подобно статуям, сливались с роскошной обстановкой.

Наконец в зал шагнул сам герцог: в струящейся белой тоге. Искры света дробились в драгоценных камнях на золотом обруче, лежавшем на седых прядях старого демона.

За ним появились два придворных мага.

Воронка портала сжалась в точку и пропала.

Маги остались стоять: безмолвные, словно призраки — но, безусловно, готовые отразить любое атакующее заклятие.

Эет поднялся с трона и двинулся навстречу гостю. Вирлисс следовал чуть сзади, держась за правым плечом, как подобает советнику.

Сегерик сердечно улыбнулся молодым людям — и распахнул объятья Эету.

«Ну просто отец родной!» — мысленно послал юноша Виру полную сарказма реплику. Сзади раздалось сдержанное смешливое фырканье.

Лич обнялся с герцогом.

Сегерик, обнимая Эета, на секунду охватил его и своими алыми крыльями, окутав мягким теплом.

— Ах, друг мой, как я счастлив вновь видеть вас! — растроганно произнёс правитель Пятого круга. И, выпустив Эета из объятий, пожал руку Вирлисса: — И вас, мой дорогой! Воистину, среди моего окружения ещё поискать столь достойных юношей!

Друзья тут же заверили Сегерика, что столь же безмерно рады его видеть. Эет пригласил высокого гостя к столу и, когда в полной мере была воздана честь изысканным блюдам, а перед сотрапезниками остались лишь чаши драгоценного вина, герцог, взмахом руки установив полог тишины, отрезавший их узкий круг от постороннего внимания, приступил к деловому разговору.