Гулы - Сергей Кириенко

Он не знал, забрал ли ее длинноволосый, уехавший на «корветте», или Чиголо сунул трубку в карман своих брюк. Но он знал другое — даже, если телефон у Сандро, то на обратный путь до склада сил у него уже не осталось.

Откинув голову на сиденье, Доминик некоторое время сидел без движений. Ему вдруг страшно захотелось спать. Глаза закрывались с непреодолимой силой. Он уже не чувствовал боли в плече и понимал, что еще немного, и глаза его закроются, и он уснет навсегда. Но он не хотел уходить из жизни так просто, Он всегда боролся до конца и не собирался сдохнуть в машине, когда спасение было так близко.

Он облизнул губы и двинул рукой — ключ зажигания был в замке.

Доминик повернул ключ. Мощный, трехлитровый мотор джипа взревел, заставив машину вздрогнуть. Доминик щелкнул переключателем фар. Сноп света прорезал темноту, висящую над двором. «Один километр»,— подумал Доминик. Он должен проехать всего один километр!

Его рука легла на рычаг переключения скоростей, нога нажала на газ. «Форд» дернулся и медленно, словно старый, израненный дракон, двинулся к воротам. Вскоре он выехал за ограду и оказался на дороге, ведущей к шоссе. Доминик притопил педаль газа, и «форд» мелко затрясся на неровной дороге, подпрыгивая на ухабах и соскальзывая на кочках.

Уцепившись за руль, Доминик старался следить за дорогой. Освещенная ярким светом, она прыгала перед машиной, словно кривляющийся клоун, и норовила выскользнуть из-под колес. Доминик пытался держать машину посреди дороги. Луч света прыгал между зарослями винограда, похожими на стены странного туннеля. Временами он исчезал, и Доминик понимал, что продолжает терять кровь и что долго он так не протянет. Уперев ногу в педаль газа, он всем телом навалился на руль — сейчас главным было, чтобы машина двигалась.

Через пятьсот метров прямая до этого дорога делала поворот. Доминик сумел повернуть, зацепив при этом несколько росших на обочине деревьев. Бампер машины протаранил виноградные лозы, и джип снова затрясся на щебенке. Не сбавляя скорости, не обращая внимания на ухабы и кочки, Доминик жал на газ. Джип полз вперед словно измученное животное. До шоссе оставалось не больше трехсот метров. Впереди маячил еще один поворот, за которым открывалась прямая дорога к шоссе.

Перед глазами Доминика все плыло. Световой конус, пляшущий перед машиной, представлялся ему крохотной точкой, на которой он сосредоточил свое внимание. Сейчас она была для него спасением, последней ниточкой, связывающей его с миром живых. Доминик почти не чувствовал своего тела — оно казалось ему мешком, набитым грубыми отрубями и не слушающимся своего хозяина, кровь продолжала вытекать из ран на плече.

Когда машина оказалась наконец у поворота, сил у Доминика уже не осталось для того, чтобы просто повернуть руль. И все-таки он сделал отчаянную попытку: навалившись на него грудью, подался влево, заставляя провернуться колеса. Он не верил в то, что у него что-то получится, но это сработало — колеса повернулись, джип обогнул угол «живого» туннеля, и в ста метрах впереди от машины Доминик увидел знак главной дороги. Навалившись на руль и почти не видя, куда едет, не чувствуя тела, Доминик сосредоточился на правой ноге, давящей на педаль газа.

Двадцать секунд спустя джип выбрался на широкую асфальтовую дорогу, но за мгновение до того Доминик Пальоли потерял сознание. Он не видел, как машина переехала шоссе и скатилась в кювет. Нога его по-прежнему давила на педаль газа, и передние колеса джипа продолжали крутиться, меся землю и вырывая клочья травы… Не видел Доминик и того, как через минуту со стороны Милана показался легковой автомобиль. Когда он остановился невдалеке от «форда», из него выскочили двое мужчин. Подбежав к джипу, они увидели окровавленного человека, скорчившегося за рулем. Быстро посовещавшись, мужчины распахнули дверь и принялись тянуть Доминика наружу. Вскоре они вытащили его из джипа и поволокли в свою машину. Когда они погрузили его на заднее сиденье автомобиля, захлопнулись дверцы, и один из мужчин бросил сидящему за рулем человеку:

— В больницу! Гони!..

Часть третья. «Винсет гоаль Вассах Гул…»

Глава шестнадцатая

Черные тени, спустившиеся на долину и скрывавшие ее в течение ночи, к утру начали втягиваться в горные расщелины за Кальва-Монтанья, освобождая Террено из пелены мрака… За час до восхода солнца с юга долины налетел сильный ветер. Он растрепал бумажные афиши на рекламных тумбах кинотеатров, поднял мусор на окраинах города, отбил барабанную дробь незапертыми ставнями окон. Через час над Морте-Коллине показался край бледно-розового диска солнца. Южный ветер внезапно усилился, и под его порывами серые тени, прятавшиеся на узких улочках города, лопнули, словно ветхое одеяло, и клочьями рваной бумаги унеслись прочь. Спустя еще полчаса солнце выбралось из-за холмов — в Террено начался новый день.

В своем доме на севере города проснулся Франческо Борзо, Несколько минут он лежал на кровати, прислушиваясь к воющему на улице ветру. Под его порывами росшие под окном магнолии раскачивались и били своими длинными ветвями по стеклу. Получался странный звук — словно диковинное чудовище скребло когтистыми лапами по оконной раме. Впрочем, уже через пару минут после того как Франческо открыл глаза, завывания ветра на улице стихли. Вскоре прекратились и постукивания ветвей по стеклу. Остался слышен лишь шорох листвы.

Повернув голову, Франческо взглянул на лежащую рядом жену — Мальда Борзо спала на животе, повернув голову в сторону мужа. Несмотря на то что в прошлом году ей перевалило за тридцать, она все еще была хороша: черные волосы мягко оттеняли ее плавно изогнутые губы и нос, длинные ресницы закрывали небесно-голубые глаза… Несколько секунд Франческо смотрел на расслабленное сном лицо Мальды, Когда-то один лишь взгляд на это лицо вызывал у него желание. Сейчас он смотрел на него спокойно. Лицо и тело Мальды не вызывали у него больше неодолимой потребности срывать с нее одежду и валить на первый попавшийся диван. Он двинул под одеялом рукой и помял ладонью ягодицу жены. Она была мягкой и теплой — какой он и помнил ее на протяжении последних десяти лет. В его движении не было ничего от страстного любовника — это был обычный жест мужа, давно привыкшего к телу супруги, не вызывающему у него больше особой страсти. Теперь свою страсть он все чаще выплескивал в небольшом доме на юге города, куда верный Баррио доставлял ему молоденьких горожанок, удовлетворяющих все его капризы и не требующих взамен ничего, кроме нескольких купюр с тремя ноликами… Догадывалась ли Мальда о том, что он изменяет ей? Возможно, она что-то и чувствовала — подспудно, своим женским чутьем,— но виду не подавала. Наверное, она понимала, что их любовь, вспыхнувшая когда-то, не может полыхать вечно. Впрочем, сейчас их соединяло нечто большее, чем телесная близость и секс,— их дочь Фернандина. В последние годы она стала смыслом существования Мальды, да и в жизни самого Франческо заняла одно из важнейших мест. Часто, глядя на золотистые кудри дочери и слыша ее веселый смех, он ощущал непонятное удовлетворение, которое не могли доставить ему ни занятия сексом с молоденькими тер рейками, ни игра в рулетку, ни его каждодневная работа.