Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Михаил Юрьевич Кузищев

в гости к группе, наблюдал, как Ван Влит швырял микрофон об пол и орал на окружающих. Шервуд, знавший Дона еще с юных лет, комментировал: «Он показался мне совершенно другим парнем»[83]. На гастролях, под постоянным вниманием зрителей и прессы, Дон, как правило, бывал приятен и обходителен, однако музыкантам, которые снова оказались с ним в тесной домашней обстановке, приходилось непросто. Первым не выдержал Алекс Снауффер. Гитарист рассказывал: «Я устал от всего дерьма – Дона, лейбла, всей музыкальной индустрии. У меня была жена и ребенок. Мне нужно было что-то делать. А с этими людьми я не мог рассчитывать даже на еду»[84]. Таким образом, из Мэджик Бэнда ушел его основатель, еще пару лет назад бывший главным двигателем группы, ее организующим началом. Это был серьезный знак того, как сильно изменилась ситуация в коллективе.

Глава пятнадцатая, в которой читатель знакомится с Форельным домом, а Капитан воссоединяется с другом детства

Тем временем музыканты в очередной раз переехали. Их новому обиталищу на Энсенада-драйв, 4295, предстояло стать сценой весьма важных событий. Сцена находилась на задворках Лос-Анджелеса, в сонном районе Вудленд-Хиллз. Это действительно были холмы – все окрестные улочки тянулись по склонам, а прямо в пяти минутах ходьбы, за Малхолланд-драйв, уже начиналась совершенно безлюдная глушь. Дом, в котором поселились музыканты, тоже располагался на заросшем склоне – к входной двери вела довольно крутая лестница. До этого они ютились в тесном коттедже на соседней улице, и Френч нередко обращал внимание на это строение: «Мы никогда не видели в доме жильцов, но иногда по вечерам окна на верхнем этаже светились – словно дом присматривался к нам в ожидании или звал нас» [85]. Коттон и Френч были рады переезду – новый двухуровневый (особенности ландшафта) дом был заметно просторнее, хотя по местным меркам невероятно тесным для четырех-пяти человек. Дон и Лори сразу заняли спальню на верхнем уровне; Коттону и Френчу досталась гостиная, в которой они спали и репетировали. Второй спальней, соседней с гостиной, пользовались по очереди. Дом производил впечатление слегка запущенного, однако, по мнению Френча, имел свою «атмосферу». На заднем дворе находился сарай и заброшенный сад. В позднейших писаниях обиталище на Энсенада-драйв получило вполне определенное имя: «Форельный дом».

Новое жилище вселило в музыкантов новые надежды – тем более что вскоре Капитан восстановил отношения со своим старым другом, который всегда был готов прийти на помощь. Проведя почти весь 1967 год в Нью-Йорке, в родную Калифорнию вернулся Фрэнк Заппа. Он поселился в просторном бревенчатом доме в Лорел Кэньон. Таким образом Заппа и его жена Гейл оказались в непосредственной близости от Голливуда и в получасе езды от уединенного капитанского обиталища. Заппа, который всегда вел активную социальную жизнь, регулярно звал в гости Дона и музыкантов Мэджик Бэнда. Френч вспоминал просветленное выражение лица Дона и его смех, когда Заппа и Ван Влит вспоминали свои юношеские проделки. Однако разница характеров была очевидна: «Дон боялся того, что о нем подумают, а Фрэнк был абсолютно спокоен, оставаясь самим собой», – вспоминал барабанщик. В доме Заппы всегда бурлила очередная вечеринка, однако сам Фрэнк в это время нередко отсутствовал – он сочинял музыку за пианино или сосредоточенно работал в своей домашней студии. В противоположность ему, Ван Влит не любил гостей, однако все его разговоры о трудолюбии не очень сочетались с природной неорганизованностью и привычкой спать по двенадцать часов. Кроме того, при всей своей тяге к авангарду и «фрик-ауту», Заппа всегда оставался практичным бизнесменом – если он задумывал очередное чудачество, то всегда просчитывал его окупаемость; денег должно было хватить и самому Фрэнку, и его музыкантам. Невероятная продуктивность, потребность в абсолютной творческой свободе, а также умение считать деньги подтолкнули Заппу к созданию собственных лейблов. В 1967 вместе со своим менеджером Хербом Коэном он основал Bizarre Records («Странные записи»), а затем, спустя два года, – Straight Records («Нормальные записи»).

Помимо выпуска собственных альбомов Фрэнка и The Mothers of Invention, новые лейблы стали полигоном «антропологических» интересов Заппы. Он всегда оставался не только неутомимым музыкантом, но и увлеченным наблюдателем и комментатором, которого привлекало все необычное, причудливое или попросту глупое. Записи с участием странных персонажей были для Заппы и увлекательным социальным экспериментом, и средством провокации благовоспитанной американской публики. Одним из таких персонажей был «Дикарь» Фишер (Wild Man Fischer) – уличный музыкант, имевший в качестве официального диагноза параноидную шизофрению. Значительную часть юных лет Фишер провел в психиатрических лечебницах. Он был в очередной раз изолирован от общества, после того как напал с ножом на свою мать, однако, выйдя на свободу, продолжил выступать с концертами. Заппа организовал запись первого студийного альбома Фишера – пластинка "An Evening With Wild Man Fisher" содержала песни о маме, душевных расстройствах, психиатрических заведениях, народном признании и композиции с названиями в духе «Подумай обо мне, когда снимешь одежду». Френч, однажды наблюдавший со стороны кропотливую, многочасовую студийную работу Заппы с Фишером, вспоминал, как «Дикарь» ошалело бегал по студии, «пытаясь петь и звуча как нечто среднее между навязчивым мультяшным персонажем и психом, одержимым демонами»[86].

Очевидно, что Дона Ван Влита впечатляли не «антропологические» эксперименты Заппы с другими личностями, а собственные альбомы Фрэнка. Будучи хозяином самому себе, лидер «Матерей» умудрялся выпускать и концептуально-сатирические альбомы, такие как "We’re Only In It For The Money" (с оформлением, беспощадно пародирующим «Сержанта Пеппера») и оркестровый авангард "Lumpy Gravy". Эти пластинки были по-своему уникальны: они умудрялись и получать уважительные отзывы критиков (что добавляло Заппе авторитета), и попадать в хит-парады (что помогало ему содержать свою семью и свою группу). Пример Фрэнка был заразительным. По мнению Джона Олдриджа, который знал Дона уже несколько лет, Ван Влит «побаивался» Заппу и «безумно завидовал»[87] ему. Капитан мог командовать своими музыкантами, но для Заппы он всегда оставался «Донни».

Фрэнк и Дон довольно быстро договорились о том, что Заппа выпустит следующий альбом Бифхарта и Мэджик Бэнда. Эта договоренность была похожа на праздник: двойной альбом и (главное для Дона) полная творческая свобода! Ван Влит знал, что может доверить другу детства заботу о самом дорогом – своей пластинке – и не опасаться подвоха вроде того, который устроил ему коварный Краснов. К сожалению, несмотря на достигнутую договоренность о будущем альбоме, практичный Заппа не выделил группе никакого аванса. А поскольку Капитан решил, что для работы над грядущим диском нужно полностью сосредоточиться на домашних репетициях, то о концертных гонорарах музыкантам тоже пришлось забыть.

В интервью для этой книги Джон Френч вспоминал важный эпизод, который случился во время очередного визита Капитана и Мэджик Бэнда к Заппе. Фрэнк собирался вернуться к работе, и «когда мы уже прощались, зашел [пианист The Mothers