Истина - Эмиль Золя

Маркъ постененно началъ проникать въ душевное настроеніе Женевьевы, и сердце его радостно забилось; ея неудовлетворенная печаль служила для него залогомъ будущаго съ ней примиренія. Очевидно, что ни аббатъ Кандьё, ни даже отецъ Ѳеодосій не могли удовлетворить ея жажды истинной любви. Она познала эту любовь и не могла отрѣшиться отъ нея; ей нуженъ былъ супругъ и его страстныя ласки. Блѣдное, мистическое поклоненіе божеству не могло удовлетворить ея жажды счастья; оно только раздражало ее и доводило до отчаянія. Въ ней осталось лишь упрямство рьяной католички; она посѣщала церковныя службы и налагала на себя строгія лишенія, чтобы заглушить голосъ сердца и подавить ту горечь, которая зародилась въ ея душѣ отъ постояннаго разочарованія въ своихъ иллюзіяхъ. Все указывало на совершающійся переломъ: то, что она взяла къ себѣ сына и занималась имъ, то, что присутствіе Луизы доставляло ей истинное удовольствіе, и что она подчинялась вліянію этого умнаго ребенка, который незамѣтно внушалъ ей желаніе вернуться къ семейному очагу. У Женевьевы, кромѣ того, происходили постоянныя ссоры съ госпожой Дюпаркъ, и она искренно возненавидѣла домикъ на площади Капуциновъ, такой холодный и непривѣтливый, гдѣ она изнывала отъ скуки и вѣчной вражды. Душевный кризисъ заставилъ ее обратиться наконецъ къ этому знаменитому проповѣднику, вопреки запрету бабушки; она обратилась къ нему, какъ къ послѣднему убѣжищу, надѣясь, что онъ разрѣшитъ ея сомнѣнія и вернетъ ей душевный покой, чего не могли сдѣлать ни отецъ Кандьё, ни отецъ Ѳеодосій; но и онъ ничего не могъ ей сказать, не могъ воскресить ея увядающую душу, а посовѣтовалъ слишкомъ наивныя средства, которыя не могли удовлетворить ея духовные запросы.

— Дорогая моя! — воскликнулъ Маркъ, глубоко потрясенный мученіями своей любимой Женевьевы. — Тебѣ недостаетъ семейнаго счастья; ты скучаешь о своихъ близкихъ. Вернись, вернись ко мнѣ, и ты снова будешь счастлива.

Она горделиво отшатнулась отъ него и повторила:

— Нѣтъ, нѣтъ! Никогда, никогда не вернусь я къ тебѣ. Если я страдаю, то только потому, что раздѣляла твой грѣхъ, принадлежала человѣку, глубоко развращенному. Когда я иногда жалуюсь на свою судьбу, бабушка мнѣ всегда говоритъ, что я несу наказаніе за свой грѣхъ и за твой. Я искупаю наши общія прегрѣшенія; твой ядъ невѣрія разъѣдаетъ мою душу.

— Милая моя, ты говоришь совсѣмъ неразумныя рѣчи. Тебя наконецъ сведутъ съ ума. Если я хотѣлъ внушить тебѣ новыя мысли, то лишь въ надеждѣ, что ты раздѣлишь со мною лучшее будущее; я хотѣлъ пріобщить тебя къ той благодатной жатвѣ, которая принесетъ людямъ счастье! Мы съ тобою слились воедино и я твердо убѣжденъ, что наши дѣти вернутъ тебя къ нашему семейному очагу. Тотъ ядъ, о которомъ говоритъ твоя бабушка, — это наша любовь, и она будетъ жить вѣчно, она воскреситъ твою душу и приведетъ тебя въ мои объятія.

— Никогда! Богъ покараетъ насъ и обрушитъ свой гнѣвъ и на тебя, и на меня. Ты прогналъ меня изъ дому своими нечестивыми рѣчами. Еслибы ты меня любилъ, то не помѣшалъ бы Луизѣ конфирмоваться; какъ же ты смѣешь звать меня обратно въ свой домъ, гдѣ я не могу молиться?.. никто, никто меня не любитъ! Я несчастная, покинутая всѣми, и само небо отказалось отъ меня!

Она разрыдалась. Маркъ, ошеломленный безумнымъ порывомъ столь глубокой печали, не рѣшался безпокоить ее новыми просьбами. Часъ для примиренія еще не насталъ. Они сидѣли молча; кругомъ все было тихо, лишь издали долетали крики игравшихъ на бульварѣ дѣтей.

Въ пылу разговора Маркъ приблизился къ Женевьевѣ, и они теперь сидѣли рядомъ, устремивъ взоръ на золотистые переливы заходящаго солнца; каждый думалъ свою думу. Маркъ заговорилъ первый, высказывая выводы изъ своихъ размышленій.

— Надѣюсь, моя дорогая, что ты не повѣрила ни слову изъ тѣхъ гнусныхъ сплетенъ, которыми злые люди хотѣли запятнать мое доброе имя, заподозривъ мои добрыя отношенія къ мадемуазель Мазелинъ?

— Конечно, нѣтъ! — воскликнула Женевьева съ необыкновенною живостью. — Я знаю хорошо и тебя, и ее. Не воображай, что я такъ глупа, чтобы вѣрить всякому вздору, который болтаютъ про тебя.

Слегка сконфуженная, она прибавила:

— Про меня тоже распустили слухъ, что я состою въ стадѣ поклонницъ отца Ѳеодосія. Во-первыхъ, я не допускаю, чтобы у него существовали какія-нибудь отношенія со своими исповѣдницами; онъ немного занятъ собою, но вѣра его искренна и чиста; а, во-вторыхъ, повѣрь, я бы сумѣла отстоять свою честь.

Несмотря на свое горе, Маркъ не могъ не улыбнуться ея признанію. Смущеніе Женевьевы подсказало ему, что со стороны капуцина было какое-н будь покушеніе на ея добродѣтель, что и заставило ее искать другого духовнаго руководителя и породило съ душѣ понятную горечь разочарованія.

— Я ничуть не сомнѣваюсь въ тебѣ,- отвѣтилъ Маркъ. — Я также тебя знаю и увѣренъ, что ты не способна на такой гнусный поступокъ… Отецъ Ѳеодосій не можетъ быть для меня опаснымъ соперникомъ, хотя я знаю одного мужа. который засталъ свою жену въ очень нѣжной сценѣ съ этимъ духовнымъ отцомъ.

Женевьева невольно покраснѣла, и Маркъ убѣдился, что его догадки справедливы. Отецъ Крабо отлично понималъ настроеніе молодой женщины, ея страстный темпераментъ и потому намекнулъ госпожѣ Дюпаркъ, чтобы она посовѣтовала Женевьевѣ перемѣнить духовника и обратиться къ очаровательному отцу Ѳеодосію. Онъ доказывалъ ей, что отецъ Кандьё слишкомъ снисходителенъ и не въ состояніи управлять такой строптивой исповѣдницей, какою была Женевьева; но на самомъ дѣлѣ у него были другіе разсчеты. Капуцинъ былъ красивый мужчина, производившій обаятельное впечатлѣніе на женщинъ, и отецъ Крабо надѣялся, что своимъ вліяніемъ онъ искоренитъ въ сердцѣ Женевьевы ея любовь къ мужу. Католическіе патеры отлично знаютъ, что только новая любовь можетъ убить прежнее чувство привязанности, и чтобы овладѣть всецѣло душой, надо овладѣть и тѣломъ. Но отецъ Ѳеодосій, вѣроятно, слишкомъ поспѣшно хотѣлъ покорить молодую женщину и оскорбилъ ея цѣломудріе; онъ не понималъ эту, хотя и страстную, но честную натуру. Женевьева возмутилась и отшатнулась отъ такого духовнаго руководителя; къ ней еще не вернулось умственное равновѣсіе, но она начинала понимать, сколько грязи скрывается подъ внѣшними мистическими благолѣпными обрядами, прельстившими ея душу въ дѣтствѣ.

Счастливый и успокоенный такимъ открытіемъ, Маркъ замѣтилъ не безъ ироніи:

— Такъ ты уже не состоишь духовною дочерью отца Ѳеодосія?

Она посмотрѣла на него своимъ яснымъ взоромъ и отвѣтила очень опредѣленно:

— Нѣтъ… отецъ Ѳеодосій не отвѣчаетъ моимъ требованіямъ, и я снова вернулась къ аббату Кандьё; бабушка права, обвиняя его въ недостаткѣ религіознаго пыла, но онъ такой добрый, что успокаиваетъ меня…

Женевьева задумалась. Потомъ, вполголоса, она сдѣлала еще признаніе:

— Ахъ, этотъ добрый человѣкъ и не подозрѣваетъ, что еще увеличилъ мою душевную смуту сообщеніемъ объ этомъ отвратительномъ дѣлѣ…

Она замолчала, а Маркъ, желая узнать, что сказалъ ей аббатъ, не могъ удержаться, чтобы не воскликнуть:

— О дѣлѣ Симона?.. Аббатъ Кандьё считаетъ Симона невиннымъ?

Женевьева опустила глаза и послѣ нѣкотораго колебанія проговорила почти шопотомъ:

— Да, онъ вѣритъ въ его невинность… онъ сказалъ мнѣ объ этомъ въ церкви, передъ распятіемъ нашего Господа Іисуса Христа.

— А ты, Женевьева, скажи, — ты тоже вѣришь теперь, что Симонъ невиненъ?

— Нѣтъ, я не вѣрю; я не могу этому вѣрить. Ты долженъ помнить, что я никогда не покинула бы тебя, еслибы вѣрила въ его невинность; служители Бога обвиняютъ его, и если они ошибаются, то что же станется съ религіею? Нѣтъ, нѣтъ, я не хочу сомнѣваться!

Маркъ отлично все помнилъ. Онъ видѣлъ ее передъ собою въ тотъ день, когда она принесла ему извѣстіе о пересмотрѣ дѣла и на его радостный возгласъ отвѣтила бурными упреками, говоря, что истина и справедливость являются лишь посланницами небесъ, и наконецъ покинула его домъ, гдѣ оскорблялась католическая религія. Маркъ чувствовалъ, что вѣра ея начинаетъ колебаться, и въ немъ проснулось страстное желаніе убѣдить ее; онъ зналъ, что въ тотъ день, когда его правда восторжествуетъ, она принуждена будетъ покориться и признать, что онъ все время стоялъ за истину и справедливость.

— Послушайся меня, Женевьева, добрая, хорошая Женевьева! Вѣдь ты справедливая, разумная; твой умъ, не затуманенный суевѣріями, всегда находилъ спокойное и вѣрное рѣшеніе; неужели ты все еще вѣришь грубой лжи и коварной клеветѣ?! Вникни въ дѣло, прочти документы!

— Повѣрь, мой другъ, я все знаю, все читала!

— Ты прочитала опубликованные отчеты о судебномъ процессѣ, о разборѣ дѣла кассаціоннымъ судомъ?

— Ну да, я прочитала все, что было напечатано въ «Маленькомъ Бомонцѣ». Ты вѣдь знаешь, что бабушка покупаетъ каждое утро этотъ листокъ.