В те грозные годы - Федор Лисицын

— Кто принял командование батальоном? — поинтересовался я.

Оказалось, что по распоряжению полковника И. Г. Николаева временно исполняющим обязанности комбата назначен капитан Н. А. Сотеренко, замполит батальона.

— На фронте он недавно, всего полгода, — пояснил Пашаев, — но дело знает. Кадровый политработник, пятнадцать лет служит в армии.

В том же бою, как сообщил Магомед-Салам Ильясович Умаханов, героической смертью пал и полковой агитатор капитан Трофим Трофимович Седов. На следующий день поарм назначил вместо капитана Седова молодого политработника из армейского резерва младшего лейтенанта К. И. Королева. И надо сказать, что в боях за Берлин он показал себя прекрасным политическим организатором и смелым воином, был награжден орденом.

В ночь на 19 апреля части 12-го гвардейского стрелкового корпуса одержали важную победу под Бацловом. Таким образом, пал очередной мощный опорный пункт обороны противника на подступах к Берлину.

Продолжая наступление, войска армии утром овладели крупными населенными пунктами Харникап, Штернбек, Претцель, Предиков и завязали бой за Претцельский лесной массив. До Берлина оставалось уже не более 15–16 километров.

С самого начала Берлинской операции в артиллерийских частях и подразделениях нашей армии развернулось негласное соревнование за право первыми открыть огонь по фашистской столице. Стремились к этому все, однако, на нага взгляд, преимущество все же было на стороне воинов из 136-й армейской тяжелой пушечной бригады. Она неоднократно отличалась в боях своей слаженностью и отличной боевой выучкой подразделений. Особенно удачно ее личный состав действовал при разгроме восточно-померанской группировки противника, за что бригада даже была удостоена высокой государственной награды.

Я хорошо знал здесь командира одного из дивизионов майора Дмитрия Антоновича Чепеля и его заместителя по политической части майора Александра Ивановича Зорина. И вот теперь, когда бы ни доводилось с ними встретиться, оба они старались убедить меня в том, что именно их дивизион непременно пошлет первые снаряды по столице фашистского рейха.

И наконец этот день настал. В книге маршала Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» о нем сказано так: «20 апреля, на пятый день операции, дальнобойная артиллерия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии, которой командовал генерал-полковник В. И. Кузнецов, открыла огонь по Берлину. Начался исторический штурм столицы немецко-фашистской Германии. В это же время 1-й дивизион 30-й гвардейской пушечной бригады 47-й армии, которым командовал майор А. И. Зюкин, также дал залп по фашистской столице».

А в моей фронтовой рабочей тетради эта дата отмечена следующей записью: «Сегодня, 20 апреля, первыми из тяжелых орудий ударили по центру Берлина артиллеристы тт. Слепчук, Чупилко, Таякин, Жайдарбеков, Ефимов, Арзиев, Трошин, Сапарбаев, Савельев, Тульцев, Одноволов, Филипович. Батарея капитана Решетова, дивизион майора Чепеля, пушечная бригада».

А узнал я об этом при следующих обстоятельствах. Во втором часу дня возвращался вместе с майором С. В. Игнатовым из 79-го корпуса к себе в политотдел. На пути повстречались с командующим артиллерией армии генералом И. О. Морозовым. Остановились, поздоровались.

— Куда спешите, Иван Осипович? — спросил я.

— Еду на НП доложить командарму и послать телеграмму моему начальству — командующему артиллерией фронта Василию Ивановичу Казакову о первом артиллерийском залпе по Берлину.

— Это интересно. А кто первый произвел такой залп?

— Дивизион майора Чепеля из сто тридцать шестой армейской пушечной бригады.

— Где дивизион сейчас?

— Если не снялся, то вот здесь. — Морозов раскрыл планшетку и указал точку на карте.

Это было совсем рядом. Попрощавшись с командующим артиллерией, мы с Игнатовым направились в дивизион Чепеля. К нашему приезду батареи уже снимались с боевой позиции. У одного орудия группа артиллеристов, в том числе и командир батареи Решетов, слушала указания майора Чепеля о предстоящем маршруте следования.

Я сердечно поздравил воинов с началом штурма Берлина. К нам тут же подошел фотокорреспондент армейской газеты Владимир Гребнев. Он был очень доволен тем, что успел сделать исторические снимки — запечатлел на пленку артиллеристов как раз в тот момент, когда они вели огонь по фашистскому логову. Предложил и нам всей группой сфотографироваться у пушки.

Сразу после фотографирования командир дивизиона и его заместитель по политической части вместе с разведчиком ушли вперед, а расчеты продолжили работу по снятию своих орудий с огневой позиции. Мы остались вдвоем с командиром батареи капитаном Решетовым. Присели на поваленное ветром полусгнившее дерево. От него-то я и узнал подробности первого обстрела Берлина.

…Батарея двигалась по лесной дорого следом за пехотой.

— Знаешь, сколько отсюда до Берлина? — спросил капитана Решетова подъехавший на трофейной машине майор Чепель.

Решетов ответил:

— Вероятно, километров двадцать.

— Меньше. Я только что прикидывал по карте — напрямую до центра города всего шестнадцать с половиной километров. Твоя батарея ближе всех к Берлину. Так что разворачивай пушки и открывай огонь по фашистскому логову.

Площадку для огневой позиции, по словам Решетова, подыскали быстро. Развернули орудия. За точку наводки был взят тригонометрический пункт. Командиры орудий старший сержант Слепчук, сержанты Чупилка, Таякин и Жайдарбеков доложили о готовности к открытию огня. В это время в воздухе послышался гул моторов. Появились фашистские бомбардировщики. Кто-то крикнул: «Воздух!» Младший сержант Тимашов бросил в ответ: «Черт с ними, с бомбардировщиками. Пусть летают. Сейчас не до них».

К тому же вынырнувшие из-за редких облаков советские истребители отогнали вражеских бомбардировщиков.

Время — 13.50. По правилам первым должно было открыть огонь орудие Слепчука, за ним — остальные. Но Решетов решил: чтобы никому не было обидно, сначала ударить залпом из всех четырех пушек, а уже затем перейти на беглый огонь — по восемь снарядов из каждой пушки. Так и сделали.

— Какое мы при этом испытывали чувство, сами понимаете, товарищ полковник, — закончил капитан Решетов.

Объяснений и в самом деле не требовалось.

Историки-исследователи свидетельствуют, что в тот день Гитлер глубоко под землей, в бетонированном бункере, как раз справлял день рождения. Когда ему доложили об обстреле русскими центра Берлина из дальнобойных пушек, он позвонил по телефону в главный штаб ВВС фашистского рейха. Между фюрером и одним из офицеров штаба состоялся такой разговор: