Житие Сергия Радонежского - Борис Клосс

Слышавше же преславное то знамение на Москвѣ братия его, Петръ и Афонасии, и прочии сродници его и сынъ его Василие, и приѣхаша вси единодушно к Живоначалнѣи Троици и къ чюдотворцеву гробу. И сродника своего Дионисиа видѣша, иже преже мала времене многорѣчиста и пресловуща в бесѣде, бѣ бо умѣя[827] глаголати русски, гречески, половецки, нынѣ без юзы всякиа языком связана; и многи слезы излиаша, зряще его в таковѣ сокрушении слежаща. Дионисие же, зря на них, плакашеся и помаванием моляшеся всѣм, яко да помолятся о нем, и на язык свои показоваше, чтобы ему отверзлъся. Братия же его и чада и сродници молят игумена и весь святыи събор, яко да сотворят о нем молитву, яко да бы ему язык отверзлъся и возмоглъ бы чистѣ покаатися, о них же злѣ неразумием глагола. Тогда игумен со всѣми священники и со всѣми старци поиде в церковь. Принесоша же егои положиша у чюдотворцева гроба, и пѣша молебен и божественую службу совершиша. И тогда бысть чюдо преславно: начат убо яко отроча нѣмотовати, инаа убо рѣчь его познавашеся, инаа же убо не познавашеся; а ея же знати бяше, все покаание глаголаше о преже бывших и хулником себе нарицаше и невѣрием обдержима, и братству смутителя, и миру соблазнителя. Сыну же его Василию прилѣжащу ему паче инѣх и вопрошающу его, что како видѣ в церкви, отчего паде в разслабление, поне же то множае инѣх и рѣчь его познавашеся. Он же, видя себе много принужаема от него, сказати же ему совершеннѣ не можаше. Потом же начат ему повѣдати, яко: «Егда стоях въ церкви на божественѣи литургии, и диакону возгласившу «станем со страхом», тогда видѣх старца священнолѣпна, идуща на мя съ гнѣвом и держаща в руцѣ своеи жезлъ, и рече ми с великим прещением: ты ли еси с невѣрием живыи, хуля на монастырь мои? И удари мя жезлом по главѣ, и тогда падох, и оттолѣ не помню ничто же». Потом же тои Дионисие начат молитися игумену и всему събору, чтобы о нем помолилися, чтобы ему Богъ далъ разум по книгам помолитися, поне же бо, аще и держаше книгу, но не вѣдяше, что в неи писано, зане же уму его не здравствующу. О всем бо здравии тѣлеснем не смѣаше помолитися, поне же, рече, недостоин есмь. Человѣколюбивыи же Богъ, хотяи всѣм человѣком спастися, молитвами чюдотворца Сергиа и его ради сокрушеннаго сердца дасть ему разум и зрѣние, еже самому по книгам правило свое келеиное совершати, иже и донынѣ, благодаря Бога, непрестанно есть, приведшаго его в разум истины, ибо, яко же рѣх, рука его десная прощение прият, потом же и язык, аще и косно глаголет, но разумѣти лзѣ глаголемым.

Сия же вся случишася Дионисию иноку, иже, яко же рѣх, от великих купецъ бывшу, яко же иногда Елисею аввѣ случися, иже пришел бяше от болших град ко отцу Исаию, иже тако же по времени диаволим невѣрием обият быв на отца, иже идолослужителя его нарицаше и блудника, донде же и отлучися от него, донде же в богопустную рану впаде, от главы и до ногу поражен бысть проказою и онемѣв, паки принесен бысть ко отцу Исаии. Отець же умилосердися о нем, помолися и повелѣ его покропити святою водою учеником своим. И проглагола, и здрав бысть, и потом яко превзыти ему и многих древних отець. Тако же и сему случися, невѣрие въ сердци держащу, а на языцѣ хулу и роптание на монастырь и на весь святыи събор, донде же Живоначалнаа Троица и Пречистаа Богородица, молитвами чюдотворца Сергиа игумена, не остави его в таковѣ ровѣ слежати, но наказа[828] его милостивнѣ и уврачева человѣколюбнѣ. А на воспоминание остави ему раны тоа часть, яко да паки не воздвизает главы и не глаголет на Бога неправды. Жена же она, о неи же рѣх, яже слышала бяше от устъ его хулу, в тои же часъ видѣвши, яже сбышася ему в церкви, в великую вѣру утвердися, иже и отъиде в дом свои, славящи[829] и хвалящи Бога и проповѣдающи всѣм, яже творит Богъ чудеса угодником Своим Сергием.

Бывшу же празднику Господьскому, еже есть Воскресение Г оспода нашего Исуса Христа, паче же рещи, всего мира радость и оживление. Игумену же Мартинияну со всѣмсобором в велицеи лаврѣ Сергиева монастыря вся праздничнаа совершившу, глаголю же, свѣтотворную ту нощъ чтеньми и каноны препроводившем, и заутреню по обычаю совершившим и божественую литургию. И повелѣ игумен чрежение велие сътворити братии, еже бысть, и на утриа, в понеделник, бывшу клепанию утрени по обычаю. Игумену же съ братиами собравшимся в церковь, тогда приступи ко игумену келарь Иларион, повѣда ему яже о Маркелѣ иноцѣ болѣзнь необычну случившуся ему. Бѣ же тои инок Маркелъ имѣя в монастыри яко лѣт пятьнадесять, послужив во всѣх службах, и тогда случися въ хлѣбници быти. Игумен же, яко слыша, в тои час поиде в хлѣбницу с келарем, взем с собою чюдотворцеву икону, яже над гробом его стоит. И начат пѣти молебны Пречистои. Егда же совершиша утреню, и повелѣ игумен священником и диаконом облещися к молебну. Тогда приидохом вси въ хлѣбопекленицу монастырскую и видѣхом страшно зрѣние и ужаса полно: сѣдяше бо на стулѣ и приступити к себѣ никому же не дадяше, зьяше бо извнутрь его и глас слышашеся, на воздусѣ разсходяся, яко же бы рещи. Игумен же Мартиниян со всѣми священники и со всѣм святым събором изыдоша с литиею внѣ монастыря, изыдоша же мнози и простии людие, обходяще окрестъ с каноны и тропарми поюще, праздничнаа совершающе, яко же подобает. Возвратившимся им в монастырь и в церковь вшедшим. Маркелу же возбнувшу, и тогда начат повѣдати мнѣ: «Егда случися лукавому приступити ко мнѣ в нощи сеи святѣи и наченшу терзати внутреняамоа, и начах кричати окаанными, яко же глаголете, песиими гласы. И не мните, господине, яко же слышасте, яко столико могох кричати, но видя игумена и святыи събор, от страха возбраняхся, могох бо, яко же мню, отверзшимся акаяннѣ внутреним моим от лукаваго, кричати и скотски, и звѣрски, и конски, множьству песъ ловящих, яко же тогда на ловитвѣ сколят». И иными гласы песиими кричаше, яко же обноситися гласу его не точию в монастыри, но и внѣ монастыря далече слышатися. Братия же вси зряще, горцѣ плакаху. Игумен же и со священники молебен Пречистои и чюдотворцу Сергию свершившим. И повелѣ вести его[830] в церковь Живоначалныа Троица и к чюдотворцеву гробу, ему же не хотящу поити, и единако злообразующу своими песиими, паче же бѣсовскими нелѣпотными гласы. Игумен же повелѣ его мнозѣи братии взяти и вести ко гробу чюдотворцеву, и тако на пути мало начат утишатися, и гласы ты злыа престаша. И яко же ведоша его в церковь, тогда сам поверже себе ко гробу чюдотворца Сергиа, глаголя: «Господине отче святыи Сергие, избави мя от врага сего». И тако у святого раки лежащу ему, в сонъ тонок сведен бысть.

«Егда же мя поведоша в церковь, тогда начах познавати, яко от мене убо отхождаху, на воздусѣ же кличь велик слышах тѣми гласы кричащих, ими же азъ съдержим бых. Егда же уснух, видѣх игумена Мартиниана со всѣми священники и крылошаны и старцы, поюща молебенъ среди церкви, яко же обычаи ему есть. И поющим им, мнѣ зрящу, и се от сѣверных дверии явися человѣкъ стремовласъ, искреглаз, одежду же имяше яко по колѣну, видѣние же его бяше чермно. И приходит ко игумену съ яростию глаголя: «Что мя обидиши», рече. И емлет игумена, и начат с ним братися. И се явися старец священолѣпен изо олтаря со жезлом, яко же вижу — Сергиа на иконѣ написана. И тако приступив, удари жезлом по главѣ лукаваго стараго злодѣа, глаголя: «Почто прикасаешися к рабам Божиим, служащим Ему день и нощь». И абие в тои час окаанныи невидим бысть».

Тои же инок Маркелъ въстав, из церкви отиде в келию свою, здравствуа, свободився от нечистых бѣсов. Глаголаше же, яко весь день он понеделника свѣтлаго слышах[831] их кричащих тѣм же гласом, яко же егда[832] аз, страстию содержим бѣх, окааннѣ восклицах. Пришедши нощи, получих чистаго здравиа, ни гласа оттолѣ слышах, молитвами Пречистыа Богородица и чюдотворца Сергиа и всѣх святых, иже по стопам преподобнаго шествовавших. Аминь.

Пришедшу же празднику Господьскому святыа Пятидесятница, во нь же в видѣнии огненых язык сниде Божественыи Духъ на святыа апостолы по обѣтованию Христову. И яко же по вся лѣта обычаи имут православнии христиане, от различных градов и стран, не точию от московских, но и от окрестных, сирѣчь от литовских, и рязанских, и тферских, приходят к Живоначалнои Троици и Пречистои Богородици и к чюдотворцеву гробу Сергиеву, и приемляху, еже кто аще что требоваху. Мнози бо от духов нечистых одержими и исцѣление получиша, и слѣпии прозрѣша; иже по исцѣлении мнози от них пребыша неисходни из монастыря, в монастырских работах тружающеся и до скончаниа живота, иже и мы видѣхом.

Бывшу убо пятку вечер понахиду великую и в суботу божественую литоргию игумен Мартиниан и со всѣми священники съвершив, и поиде с братиею на трапезу по обычаю. И яко бысть Преполовение, приходит ко игумену из церкви понамарь, повѣдаа ему, яко инокини двѣ стоят у гроба чюдотворцева, и едина имяше обѣ руцѣ закорченѣ, нынѣ же едину показует, яко простил есть чюдотворецъ. Игуменъ же отпусти пономаря, велѣ пождати малъ час, донде же братскаа трапеза отидет. Егда же въсташа от трапезы, повелѣ игумен позвонити во вся колоколы, и всѣм в божественую церковь собравшимся, и молебен собором игуменъ пѣвъ, инокиням же стоящим у гроба. И по отпѣтии молебна приходит к неи игумен и съ прочими богоугодными старцы и инии мнози, бяше бо множьство людии, яко и церкви не вмѣщати. И бяше видѣти страшно чюдо: прощенаа бо ея рука праваа имѣаше ногты отрастъша, яко в долготу перстом равны, но черны бяху, от естественаго зрѣниа отлучахуся. И тако тою рукою от того часа начат креститися и дѣиствоваше, еже хотяше, другаа же рука еа бяше прикорчена на възнак прямо въ хребет, и не можаше ею никако же двигнути. Игумен же повелѣ противу руки тоа прикорченыя разрѣзати ризу, яко да видят вси преславное знамение. И бяше видѣти рука та прикорчена въ хребет, но ногты из тѣла вышли бяху и отрастъша тако же, яко же и у прощеныяруки видѣхом. Знамениа же на тѣлеси не изгибша, иде же бяху вросли ногти ты. И тако пребысть у гроба чюдотворцева, и день тои всенощное пѣние пѣша и до заутриа в неделю. Егда же бысть часъ третии, во нь же сниде Духъ Святыи на божественыа апостолы, множьство же народа отрѣваху еа от гроба чюдотворчева. Она же со слезами предстоящи, и тако же прощена бысть еи и другая рука. И пономарь сказа игумену. Тогда призывает игумен обѣ инокини и вопрошает их: «Откуду есте, чада, и како сѣмо приидосте, и како послана есть сиа на тя от Бога явленая рана, яже точию попущает сиа на преобидящих божественаа». Она же инокини вся слезами облиявшися, начат сказовати: «Азъ, господине, окааннаа, от града есмь Коломны. И в мимошедшее лѣто, о Петровѣ дни, егда бысть мор на человѣки и скоты, тогда сотвориша христолюбивии человѣци Пречистои Богородици обѣт, обѣдню и молебен пѣша. И священника вземше, снидошася в дом, иде же бяше трапеза уготована и питие. И аз туто же прилучихся. И яко же обычаи имут развращеннии человѣци, начаша пѣти и преже Пречистыа хлѣба. Священнику же принесена бысть чаша, он же взем и не испив, отдасть, рече, яко «не подобает вкупѣ быти трапезѣ Божии и трапезѣ бѣсовстеи», и тако изыде. Нам же сѣдящим и пиющим, и начаша пѣти и плескати. Христолюбив же мужь нѣкии рече: «Братие, Пречистаа о том не любит, еже плескати и играти». Аз же, окааннаа, к сему рѣх: «Ничто же в том нѣсть, еже пѣти и плескати». И егда сиа изрекох, тогда взят мя, яко нѣкии дух силенъ, и начат мною носити и торгати пред всѣми, и тако взем мною, раздрази мя о двери церковныя. И тако закорчи ми правую мою руку прямо назад, яко же и ногтем в тѣло вразитися, и яко же мало начах почуватися и проглаголах. И паки взят мя и начат мя мучити паче перваго, и удари мя о стѣну церковную, и тако закорче мнѣ и лѣвая рука, по тому же на възнак назад. И тако лежах, окааннаа, яко мертва. Вси же мняще мя умершу, и тако начаша гробъ чинити. Отець же мои духовныи поп Ауксентии, приступив ко мнѣ и познав, яко духь мои во мнѣ есть, и повелѣ престати. И тако лежах и до вечера. И по малех днех востах и хожах. И тако, окаяннаа, надѣяхся от человѣкъ помощи, исках врачев и ходящи бѣх. Борзо же бяше хождение мое, яко с Коломны днем на Москвѣ обрѣсти ми ся. И оттуду въ град Дмитров шедши, и ту обрѣтох старицу честну, иночьствующу в монастыри нѣкоем, иже видѣвши мя в таковѣ ранѣ и вопрошаше мя, что како случи ми ся. Аз же по ряду все сказах еи. Она же посла по игумена. Старцу же пришедшу в тои час, и видѣв мою страсть и слышав от тоя, яже аз сказах еи, зѣло поболѣ печалию за мя. И рече ми честныи тои мужь: «Чадо, сиа рана посѣщение есть Божие на тя, яко да и инии накажутся тобою не преобидѣти Божественое. Но слыхала ли еси в чудесѣх пресловущаго преподобнаго отца нашего Сергиа, новаго чюдотворца, колицы суть притѣкающии к мощем его с вѣрою, и вси исцѣление получают, иже нынѣ память его близ есть». Аз же рѣх ему: «Господине отче, от многих слышала есмь, но нынѣ желаю того, чтобы ми на память его быти тамо, еда како святыи милостив ми будет, и помолит за мя и исцѣлит мя».Тогда игумен рече к неи: «Чадо, аще и млада еси, но подобает ти преже обѣщатися Богу и отрѣщитися мира, и тако к Живоначалнѣи Троици и чюдотворцевым мощем доидеши». Аз же рѣх: «Яко же велиши, господине, творю». И тако тои игумен постриже мя. И пребых у честнои тои старици нѣколико днии, учащися иночьскому житию. И яко прииде память святого, приидох сѣмо, не оглашающи ми ся никому же. И тако сподобихся внити в церковь и святых мощеи прикоснутися. И в тои час выбистася ногти рук моих ис тѣлесе моего, а единако закорчены[833] бяху, а рѣзание же от ногтеи, еже страдах, преста тѣлу моему, яко же днесь[834] и сами видѣсте, где были врѣзалися ногти ты. Аз же, господине, отъидох, благодарящи Бога, получивши малу ослабу, надѣющися приити во грядущее лѣто. И тако оттолѣ и донынѣ по вся дни бях молящи Бога и великаго Сергия призывах на помощь. Иже и нынѣ приидох и получих неизреченнаго здравиа молитвами чюдотворца Сергиа». И тако игумен поучив еа, еже имѣти страх Божии и цѣломудрие и воздержание. И тако по триех днех отпусти еа к Москвѣ, а ногтии тѣх, котории отрасли бяху, не повелѣ еи ножем отрѣзовати, но яко же Г осподь восхощет. Она же прииде на Москву, проповѣдающи всѣм величиа Божиа, ногты же еа лишнии отрастшии днии в десять, а инии отрастшии днии в девять, а инии по двадесятих, вси отпадоша, а осташася естествении, яко же преже.