Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

мистическую любовь к идее монархической власти. Или же благородный инстинкт побудил его встать на сторону беззащитного юного принца. Где бы ни лежали корни этой преданности, её наличие не подлежит сомнению. Только потому, что этот идеал безраздельно владел им, он был готов рискнуть своей жизнью, чтобы освободить короля от плена и унижения. Рассматривать его отчаянную и почти безнадёжную попытку как смелую ставку в надежде на выигрыш и почёт означало бы охарактеризовать его как отчаянного авантюриста. Если бы выигрыш и почёт были целью Альваро, он мог спокойно заполучить их, служа Энрике, а не бессильному королю. Ему и не надо было бы так долго притворяться и жить двойной жизнью, если бы он не был озарён видением возвышения кастильской монаршей власти из её униженного положения до состояния высшей власти и величия.

Обсуждая в дальнейшем эту тему, мы должны будем провести чёткую линию между идеалистическими взглядами Альваро на монархию и его, скорее, реалистичным, консервативным подходом к прочим социальным и управленческим проблемам. Однако его взгляд на монархию окрасил всю его политическую карьеру — это мы можем сказать с уверенностью. Именно этот взгляд больше, чем что-либо иное, сделал его стражем королевских прав и не раз вовлекал в жестокие конфликты со знатью. И эта возвышенная концепция монархии, которой Альваро остался верен всю жизнь, привела его к тому, чтобы заставить кортесы признать королевскую власть абсолютной, безграничной и решающей, причём в нации, которая первой в Европе боролась за ограничение королевской власти и усиление народных прав и свобод.

Другая характеристика Альваро как человека, преданного идее абсолютной монархии, тоже обнаруживается в его ранний период. Он был готов сделать любые шаги, вне зависимости от желаний большинства народа, и следовать любой политике, даже непопулярной, если считал это необходимым для дела короля. Мы наблюдаем, как эта тенденция проявилась в его плане заново занять евреев в государственном казначействе, в особенности в сборе королевских налогов, что, несомненно, вызвало широкое недовольство. Ему не составило труда представить себе — и в любом случае, опыт ясно говорил об этом, — что положительное отношение к евреям приводит к сильнейшему антагонизму по отношению к его администрации и острой враждебности к нему самому. Но он упрямо следовал своему курсу, отбрасывая все препятствия, потому что верил в необходимость использования евреев для восстановления королевской финансовой мощи. Так, он в одиночку перевернул кастильскую политику по еврейскому вопросу и предоставил уже почти агонизировавшему испанскому еврейству ещё три поколения жизни, почти до конца столетия[650].

И здесь его еврейская политика в период подпольной политической деятельности помогает объяснить его политику по отношению к конверсо с момента получения формального назначения на свой пост. В обоих случаях (евреи и конверсо) он обнаруживает сходные проблемы, и в обоих случаях ведет себя с одинаковым упорством, неуклонно следуя своей политике, невзирая на все сомнения и препятствия. Будет справедливым сказать, что Альваро шёл против сильных исторических течений и демонстрировал полное пренебрежение общественным мнением. Здесь, мы можем заметить, лежала и его основная сила, и основная слабость. История его действий на политической арене, его триумфов и поражений, достижений и провалов, включая его окончательную судьбу, выросла из этих двух тенденций, которые руководили его действиями, зачастую в одно и то же время.

X

Скорость, с которой Альваро де Луна взял в руки бразды правления страной, впечатляюще демонстрирует его врождённые способности к лидерству и управлению. Если бы он не был наделён этими способностями, то, не имея предварительного опыта дипломатической борьбы с грандами, он не сумел бы так быстро справиться со всеми попытками вмешательства со стороны этих опытных и умелых дипломатов, включая самого хитрого из них, инфанта дона Хуана. Альваро не имел и управленческого опыта, однако умудрился в кратчайшее время создать королевский совет, в котором нейтрализованная знать не могла помешать ему в исполнении его планов. Но одними этими талантами он не смог бы добиться устойчивых результатов, если бы они не были поддержаны ясным видением того конкретного правительства, которое он хотел создать.

Кинтана и Риццо, биографы Альваро, писали, что его главным нововведением было создание «партии короля», сторонники которой происходили из различных слоев испанского общества[651]. Но обоснованность этого утверждения нуждается в проверке. Трудно увидеть в изменившихся политических союзах, обозначивших правление Альваро, настоящую роялистскую общность, так как и знать, и города меняли свои позиции, исходя не из интересов короля, а из своих собственных, поэтому пророялистское постоянство может быть обнаружено только среди изолированных элементов высшего общества. Возможно, эти элементы явились ядром движения, которое позже поддерживало Энрике IV и, наконец, стало фанатичной силой во времена Католических королей. Но если создание роялистской партии не может, по нашему мнению, быть приписано Альваро, то, вне сомнения, роялистский управленческий аппарат обязан ему своим созданием, и это является его вкладом в кастильскую практическую политику.

Решение Альваро построить такой аппарат выросло из его долгого наблюдения за тем, как работает в Кастилии королевская администрация. Он пришёл к выводу, что не только её верхний слой — т. е. те, кто определял политику, — но и всевозможные исполнительные ветви характеризовались двойной, и не только двойной, лояльностью, а отсюда — изначальной нелояльностью королю. Он видел, как высшие дворяне Кастилии, занимающие ведущие посты в правительстве, пренебрегают служебными обязанностями и ответственностью, уделяют массу времени своему собственному продвижению и совсем мало — вверенным им делам. Хуже того, он видел, как их групповые интересы, их забота о собственных удовольствиях и отсутствие настоящей заботы о нуждах нации и авторитете короны переходят сверху — от них — вниз — к их подчинённым в королевской администрации, которые если вообще лояльны кому-либо, то не королю, которому они присягнули служить, а только грандам и прелатам, которые посадили их на эту должность и могут снять с неё, как только захотят. Какое же королевство может процветать или даже держаться в приемлемом состоянии при такой администрации? Наверное, Альваро де Луна не однажды задавал себе такой вопрос.

Эта оценка большинства правительственных чиновников, несомненно, выкристаллизовывалась в сознании Альваро, пока не достигла точки непоколебимой уверенности во время путча инфанта Энрике. Как мы отметили, Энрике уволил всех служащих администрации Мендосы, и Альваро знал, что он будет обязан убрать всех чиновников, назначенных Энрике, если только у него появится причина подозревать их в том, что они действуют как агенты Энрике. На самом деле Альваро знал, что королевская администрация не может по-настоящему полагаться на знать, её помощников и слуг. Слишком много предательства и попустительства