Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут Энрике и его партия поняли, что именно Альваро подготовил бегство короля и что его цели кардинально отличаются от тех благ, которые он мог ожидать за свои услуги от Энрике. Тот, однако, не сдался. Теперь он попытался подействовать на короля через прокурадоров, поверенных городов, которые остались в Талавере. Когда они прибыли в Монтальбан, то были допущены в замок и встретились с королём. Теперь они услышали из его уст обо всех обидах, нанесённых ему Энрике со товарищи со времени переворота в Тордесильясе, и о том, что он оказался в рабстве, из которого и вырвался. Ещё раз он попросил их передать его распоряжение, чтобы все осаждающие немедленно покинули это место.
Когда прокурадоры вернулись с ответом короля, Энрике понял, что совершил грубейшую ошибку. Прокураторы узнали правду и поняли, наконец, что он делал со времени атаки в Тордесильясе. Они могли возражать против политики Хуана Уртадо, но ни в коем случае не согласились бы держать своего короля связанным. Энрике был вынужден отступить. «Хроника Хуана II» приводит три причины, по которым ему пришлось снять осаду с Монтальбана: «С момента, когда воля короля стала известна и большая часть королевства откликнулась на его призыв, а инфант Хуан приближался со своими крупными силами, включающими многих грандов, бывших в распоряжении короля, людям Энрике не стоило оставаться там, и они предпочли действовать в согласии с приказом короля»[647].
10-го декабря, на восьмой день пребывания короля в замке, Энрике позволил пропустить провизию в крепость и в тот же день попросил аудиенции у короля перед своим уходом, дабы «выразить ему своё почтение и поцеловать его руку». Просьба была отклонена, так как «король не желает его видеть в данный момент». Инфанту было велено отправиться в Оканью и там ожидать дальнейших распоряжений[648].
VIII
Так закончились пленение короля и рискованная авантюра его освобождения. В течение этих восьми дней произошел настоящий переворот в его положении. Отказ Энрике в аудиенции, в сочетании с отданным ему приказом, обозначили не только вновь обретённую свободу, но и возвращение королевской власти, которой Кастилия не знала со времён Энрике III. Барьер, воздвигнутый между сувереном и баронами, подчеркнул высокое положение короля в сравнении с магнатами, и этот барьер для многих из них, особенно для подозреваемых в нелояльности, оказался теперь труднопреодолимым. Даже такие знатные люди, как инфант Хуан, вскоре почувствовали это. Через несколько дней, возле Талаверы, куда он прибыл, чтобы «выразить почтенье» королю — и, конечно, поздравить его с освобождением, — он вместе со всеми, кто пришёл с этой целью, был отослан после короткой встречи с королём. Ему также было велено возвратиться к себе и ожидать там распоряжений короля. Затем, когда дон Хуан попросил у Альваро разрешения остаться на несколько дней при дворе, чтобы иметь возможность обсудить с королём некоторые вопросы, касающиеся его и других грандов, он получил немедленный отказ. «И инфант дон Хуан, — сообщает нам королевская хроника, — почувствовав волю Альваро де Луны, понял, что ему не стоит настаивать», и отбыл в свой лагерь в Фуэнсалиде[649].
Этой ремаркой хроника невольно коснулась перемены, имеющей историческую значимость, потому что в этот момент на политической сцене Кастилии появился новый важнейший фактор: «воля Альваро де Луны». Маска упала с лица Альваро, и все увидели его в подлинном статусе: государственный деятель высокого класса, который крепко держит в руках руль кастильского государственного корабля. Этот корабль, болтающийся, по словам Марианы, без капитана по бурному морю, теперь управлялся с большим умением и смелостью новым шкипером, Альваро де Луной. За считанные недели его возможности получили признание и его власть была установлена по всей стране.
IX
Мы рассмотрели в деталях основные сведения о первом периоде жизни Альваро, включая самое раннее знакомство с политикой, потому что они отражают некоторые из его характеристик и мотивов. Знакомство с ними необходимо для понимания его политики и её методов. Вряд ли нужно говорить о том, что наше суждение об Альваро отнюдь не должно базироваться на этих сведениях. Для того чтобы сформировать более полное представление о его характере, личных стремлениях и политических целях, мы, конечно, должны принять во внимание его поведение в целом на протяжении его долгой общественной карьеры. Но начала бывают важны и сами по себе. Зачастую они играют решающую роль в определении направления нашего жизненного движения, и начало Альваро, как мы видим, нуждается в основательном рассмотрении. Несмотря на всё написанное о нём, Альваро остаётся исторической загадкой.
Внимательный анализ всего, что известно о его жизни до того момента, когда он пришёл к власти, должен помочь нам раскрыть его секрет. Два важных аспекта особо прольют свет на его деятельность. Нельзя сказать, что их до сих пор не уловили, однако они не привлекли должного внимания.
Первым из этих аспектов, и в значительной степени решающим, был тот факт, что Альваро посвятил себя особому делу, которое он считал одновременно социальным и политическим. Это дело — главенство королевской власти как определяющего фактора во всех аспектах жизни в сфере королевской юрисдикции. То, что мы имеем в виду, — это не просто политика, основанная на принципе королевского правления. Такая политика может оказать услугу делу, но само дело должно рассматриваться в отдельности от политики, подобно цели, которая отделена от пущенной в неё стрелы. Отсюда — политика может временами колебаться под давлением изменяющихся нужд и обязательств, но дело остаётся зафиксированным неизменным идеалом, не подлежащим трансформации. Альваро служил такому идеалу, и в этом плане был идеалистом. Возможно, он был единственным государственным деятелем-идеалистом, появившимся в Испании в те макиавеллиевские времена.
Сейчас мы не можем даже гадать, как случилось, что Альваро посвятил себя этому делу (так мало мы знаем о его мыслях!). Возможно, его подтолкнула к этому политическая ситуация в Кастилии, а может быть, он в юности приобрёл некую
