Чудо - из чудес - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем чужого, когда уже есть, то есть, скоро будет свой? — возмутился Стас.
Лена успокаивающе положила ему ладонь на руку и умоляюще показала глазами на свекровь — слушай и не перебивай, она ведь все же твоя мама!
Та, даже не замечая этого, многозначительно помолчала, словно проводя между тем, что сказала и скажет дальше — черту глубиной в пропасть, принялась за самое главное:
— Лена все знала, была, как говорится, в курсе всех дел. И вдруг сегодня выясняется, что она — беременна!
— Мы беременны! — поправил Стас.
— Я серьезно! — нахмурилась мама.
— Я тоже! — с вызовом не уступил Стас.
Собственно, этого и следовало было ожидать.
Готовая к такому развитию событий, его мама решила взять бразды правления в этом доме в свои руки и с металлом в голосе решительно заявила:
— Ну вот что, нас тут четверо, и мы сообща должны решить…
— Нас — пятеро, — перебила свекровь теперь уже Лена.
— Ворона не в счет! — отрезала свекровь. — И уж кому-кому, а тебе со своими вечными шутками, лучше бы сейчас помолчать!
— А я и не о Горбуше! — пожала плечами Лена.
— А о ком же?
— О ребенке!
— Каком ребенке? — накинулась на нее свекровь. — Ведь его же пока нет!
— Почему это нет! Есть! — словно закрывая от любой напасти живущего в ней малыша, бережно положила руки на живот Лена.
— Но ты же сама слышала, как гинеколог сказала, что это пока всего лишь — горошина!
— Какая горошина? Это уже живой, с бьющимся сердцем и, если хотите знать, мыслящий, как и мы, человек! Ну, по размерам пока, конечно, еще человечек…
— Ты хочешь сказать, что он уже — шевелился?! — сразу насторожилась свекровь.
— Нет, разумеется! — вспыхнула Лена. — Всему свое время…
Свекровь, не позволяя никому сказать ни слова, властно посмотрела не нее и — как отрезала:
— Вот за это время ты должна от него избавиться! Всё! Разговор окончен!
2
Стас махнул рукой и …удалился в свою комнату.
Но разговор, как оказалось, только еще начался…
— Нет. Нет. И нет! — низко опустив голову, тихо, но твердо сказала Лена.
И — в подтверждение своей решимости — даже легонько стукнула обоими кулачками по столу.
— То есть, как это — нет?! — изумилась свекровь.
— А вот так — нет и все!
— А о Стасике… о нас ты подумала?
— Да.
Лена подняла глаза и, не столько видя, сколько чувствуя на себе уничтожающий взгляд свекрови, ответила:
— Поэтому, и правда, давайте я лучше уеду!
— Предупреждаю! — подал голос Стас. — Я без нее не останусь.
— И что же ты будешь делать? — насмешливо поинтересовалась у него мама.
— Как что? Тоже возьму билет, соберу вещи, и…
— Нет, — перебила его мать. — Я о том, что ты будешь делать в Покровке — коров пасти? Тебе ведь учиться нужно! И становиться писателем!
— Между прочим, — заметил Стас, — многие великие писатели работали в деревне! И именно там создали то, что мы называем теперь классикой!
Сергей Сергеевич красноречиво показал глазами жене — мол, что я тебе говорил, он уже никак не сможет без Лены.
И та не выдержала:
— Сережа, а ты что молчишь?
— А что я могу сказать? — уже вслух заметил Сергей Сергеевич. — Стас неправ лишь в том, что все те писатели удалялись в деревню уже после учебы и признания!
— Вот! — весомо подняла указательный палец его жена. — Только, пожалуйста, не удаляйся от главной темы! Скажи прямо — ты за аборт или против?
— Прямо, как на консилиуме… — пробормотал Сергей Сергеевич. Машинально одернув рубашку, он стал приподниматься, но вспомнив, что находится дома, сел. И задумчиво произнес: — Что я могу сказать… Мне приходится резать теплые живые тела людей — ради жизни. И поэтому я всегда был против абортов, то есть, когда врач порождает смерть. Какие бы убедительные основания для этого ни были!
— Ты все сказал? — с гневом взглянула на мужа жена.
— Да, — кивнул Сергей Сергеевич.
— А то, что речь идет еще не о человеке, учел?
— Как это не о человеке? — ахнула Лена. — Я ведь вам говорила, что у него уже бьется сердце. Больше того, он слышит сейчас все, что мы тут говорим! И если у нас, действительно, семейный совет, а не военный трибунал, то нужно спрашивать и его мнение!
— Ко-ого?! И вообще, откуда у тебя все эти данные? — набросилась на невестку свекровь.
— Разумеется, не из светских, каким вы привыкли доверять — а из православных книг! — с готовностью ответила Лена.
— Только не нужно и тут приплетать вашего Бога! — морщась, попросила ее свекровь.
— Ох, и надоели мне все эти беспредметно-абстрактные разговоры! — неожиданно возмутился Стас.
И, махнув рукой… удалился в свою комнату.
На лице его матери появилось выражение радости.
С самого начала семейного совета она надеялась на практический ум сына, его умение быстро мыслить и находить единственно верные, самые выгодные для него решения.
И, кажется, не ошиблась в своих расчетах.
Сергей Сергеевич, сам слегка озадаченный поведением сына, молчал.
Не зная, что теперь и сказать…
И тогда всю свою энергию свекровь направила на Лену, которая, слушая ее, все ниже и ниже опускала голову.
Чувство вины переполняло ее.
Давило.
Мешало ровно, без слез, дышать.
Ведь если разобраться, думалось ей, она и только она была причиной всего того, что сейчас происходит в этой, спокойно и мирно жившей до ее появления, семье.
Сергей Сергеевич — молчит.
Стасик и тот бросил…
Оставил одну.
Хотя нет…
Он никогда не делает ничего неспроста!
И не мог так просто отдать ее на растерзание.
Наверняка, молится или что-то срочно придумывает.
Но что…
Что тут можно придумать?!
«Господи, помоги!» — взмолилась она.
И тут в зал ворвался Стас.
— Вот! — явно торжествуя, бросил он на стол несколько только что распечатанных на цветном принтере страниц.
Одни только с текстом.
Другие — с рисунками.
Только теперь Лена поняла, чем все это время занимался ее Стасик: он вошел в интернет, скачал и распечатал все, что ему срочно удалось найти об абортах.
— Что это? — с нескрываемым разочарованием и беспокойством взглянула на сына мама.
— А ты посмотри!
Пожав плечами, она нехотя взяла одну из страниц, бегло пробежала по ней глазами и спросила:
— Ну и что?
— А вот что!
Стас подсел к ней поближе.
И сам, принялся выборочно читать и показывать:
— Вот… известный французский профессор, специалист в области клеточной генетики Парижского Университета Иероним Лежен пишет: «Как все ученые, которые беспристрастно наблюдают биологические явления, я считаю, что человеческое существо начинает свою жизнь с момента оплодотворения. А это значит, что преднамеренное уничтожение зародыша любого — любого, это я уже от себя подчеркиваю! — возраста равносильна убийству человеческого существа!»
— Так вы еще, чего доброго, и в убийцы меня запишете! — через силу усмехнулась свекровь.
— Ты лучше слушай дальше! Никто никуда тебя не записывает, потому что ты просто многого даже не знаешь, — остановил ее Стас. — Это мнение повторяется здесь великими учеными не один раз. А вот эти снимки и результаты исследований говорят, что у зародыша уже в возрасте 18 дней ощутимы удары сердца и начинает действовать обособленная, его собственная система кровообращения. В 50 дней у еще не рожденного ребенка фиксируются мозговые импульсы: маленький человек имеет полностью сформированные внешние и внутренние органы. То есть к двум месяцам у него, хоть он с легкостью поместился бы в скорлупу ореха, есть все: руки, ноги, голова, которую, кстати, раздрабливают, чтобы вытащить при аборте его из тела матери, имеются внутренние органы, мозг, который уже с четвертой недели, а по некоторым данным еще и раньше, обладает самосознанием! Можно даже определить отпечатки его пальцев! Ну, а в три месяца ребенок достигает такого уровня развития, что поворачивает голову, делает различные движения, гримасничает, сжимает кулачок, находит рот и сосет палец! Вот — как на этом снимке! Кстати, он сразу предчувствует угрозу со стороны медицинских инструментов, когда начинается аборт, двигается быстрей и тревожней, сердцебиение учащается со 140 до 200 ударов в минуту, широко раскрывает рот, и мы только не можем слышать его душераздирающего крика… Но увидеть можно. В фильме «Безмолвный крик», где при помощи ультразвуковой киносъемки аборта зафиксированы все эти подробности. Могу через компьютер показать хоть сейчас!
