Море Вероятностей - Ольга Онойко

— Идиоты, — сказал Вася вслух, больше с жалостью, чем с досадой. – Тупые куски кода. Как вы это сделали? Дайте мне залогиниться, я всех вас починю и спасу…

Как бы то ни было, Чинталли оставил за собой вовсе не руины. Он что‑то затевал. И вернулся он затем, чтобы посмотреть на плоды трудов.

Но почему именно сейчас?

Вася выругался. Голова лопалась от кучи догадок, и он не мог разобраться, какие из них похожи на правду, а какие – на дурацкие фантазии. Мысли хакеров вроде Йиррана – тоже тёмный лес, но они хотя бы похожи на человеческие. Понять Чинталли ничуть не проще, чем понять Ворону или Старика.

И почему‑то Вася вспомнил свой сон – тот, где его пустили в Пыльную Комнату, и он слушал разговоры Вороны, Старика и прочих, и понимал их.

Он снова выругался. Всё это что‑то значило. Ничего не могло быть просто. Но Чинталли пожёг туннелирующих демонов, Лаборатории отдрейфовали в немыслимую даль, и попросить совета Вася мог только у Цинкейзы… «А правда! – он улыбнулся. – Надо ей всё рассказать. Может, она подскажет. Она умная!»

В этот момент расконсервация, наконец, завершилась – на три часа раньше расчётного времени. Раздался звуковой сигнал, Вася свернул экраны и, довольный, спрыгнул на пол, возвращаясь в физическую реальность. Торопясь связаться с Цинкейзой, он не стал тратить время на поход по лестнице и вызвал её напрямую.

Мир рухнул.

Мир рухнул с грохотом, рассыпавшись на уродливые куски.

Вася судорожно хватанул ртом воздух. Хотел заорать, но горло перехватило.

Он оборвал вызов сразу, как только опомнился, но и без того успел увидеть достаточно. Сердце его бешено колотилось, выпрыгивая из груди. Зубы стучали. Вася стоял в вонючем подвале, в недвижном сумраке, в полном одиночестве, словно в могиле. Ноги его дрожали. Медленно Вася встал на колени, потом сел на пол. Руки тряслись так, что пальцы казались размытыми. Мертвенный холод охватил его. Железные когти вцепились в душу.

Только что, секунду назад, всё было хорошо. Йирран, Чинталли, дисфункции, войны, всё это были досадные мелочи, решаемые проблемы. Секунду назад Вася чувствовал себя человеком, оперативным агентом, настоящим мужчиной. Он ничего не боялся. Он мог свернуть горы. Он любил прекраснейшую женщину на свете…

Всё осталось в прошлом.

«Слишком хорошо, чтобы быть правдой», — подумал Вася. Он чувствовал себя мыльным пузырём, пустой шкуркой. Зачем что‑то делать? Какой смысл подвергать себя опасности, выбиваться из сил? Нет смысла. Ни в чём нет никакого смысла…

Шестью этажами выше на лестничной площадке Цинкейза трахалась с Амирани.

Вася не знал, сколько он просидел так. Может, пару минут, может, час. Ему хотелось умереть. Забыть обо всём. Почему? За что Цинка заставила его поверить? Что плохого он сделал ей? Чем заслужил предательство? Конечно, теперь‑то ясно, почему Амирани смеялся над ним… Была причина смеяться.

Лицо Васи исказилось. Если бы он в этот миг видел себя со стороны, то сам бы перепугался. Холодное отчаяние в его душе сменялось столь же холодной злобой.

Даже сейчас он не мог ненавидеть Цинку. Она была слишком прекрасна. Она была просто женщиной, обольстительной женщиной, к тому же гиперсексуальной… А Полохов всё время работал. О ЛаОси и СКиУ он думал больше, чем о Цинке. Он не уделял ей достаточно внимания. В то время как рядом нарезал круги локус–админ, здоровенный, красивый и наглый. Самец! Вася надрывно захихикал. Слёзы жгли ему глаза. Он прерывисто вздохнул и скорчился на полу, сжимаясь в комок. Часть его сознания заходилась криком «За что?», билась в рыданиях, как брошенный ребёнок. Другая часть медленно, со сладким злорадством осознавала, что кое‑кто совершил большую ошибку. «Не стоит, — подумала эта, тёмная часть, — не стоит злить человека, который держит тебя за настройки».

Вася распрямился. Губы его застыли растянутыми в жутковатом оскале. Немного помедлив, Полохов встал и деревянным шагом направился к лестнице.

Он не помнил, как поднимался. Эта минута прошла мимо сознания. Он увидел Тэнру, донельзя изумлённого, и Аниса, который смотрел на него, открыв рот. Ассистенты впервые видели Васю таким. Это почему‑то ещё больше разожгло в нём злорадство.

— Кто‑то очень пожалеет, — сквозь зубы выдохнул он.

Командная строка возникла перед ним – чёрно–зелёная голографическая панель. Команду он уже ввёл. Оставалось только отдать приказ. Совершить крохотное волевое усилие.

Испытав немыслимое наслаждение, Вася изменил формат команды. Ему даже не нужно было ничего вписывать. Он всего лишь стёр пару элементов. Скелетные леммы, пусть и значительно повреждённые – очень гибкий, очень удобный инструмент… Сладка, как любовь, месть.

Вася не мог ненавидеть Цинку.

Но Амирани он ненавидел всем сердцем.

Он обрадовался, увидев в дверях локус–админа. Тот, по всей видимости, не знал, что Полохов стал свидетелем его развлечений. Амирани ещё не понимал, что его ждёт. Вид у него был донельзя довольный, сытый и лоснящийся. О, теперь‑то Вася знал, почему… Он вообразил, как перекосит через пару минут эту гладкую морду, и засмеялся тихим дробным смехом. Цинки он не видел, и это тоже было хорошо: сейчас он просто не смог бы находиться с ней рядом.

— Вася? – тревожно окликнул Тэнра.

— Что это с тобой? – сказал Амирани. Он даже не пытался скрыть презрение. В его глазах Полохов был полным ничтожеством.

Вася широко улыбнулся.

— А я… – произнёс он нарочито глупым голосом, — а я уже закончил.

— Что именно?

Вместо ответа Полохов с блаженным видом поднял руку и щёлкнул пальцами.

…Полыхнуло так, что он сам на минуту ослеп. Белый свет, заполнивший комнату, казался вещественным и плотным, будто спрессованный снег. Выброс энергии выбил все стёкла на этаже и испарил несколько стен. Первоначально Вася вообще не собирался делать это в помещении, но сейчас ему на всё было плевать. Он только с удовольствием отметил, что вышло на диво аккуратно. Активация стольких опорных точек разом – не шутка, а уж активация их всего на десятке квадратных метров пространства… Настолько агрессивное воздействие могло обрушить половину арколога, и Вася всё равно посчитал бы его хирургически точным.

Полохов пригладил наэлектризованные волосы, провёл ладонями по лицу и проморгался. Свет медленно гас, сияние растворялось само в себе. В тающем бледном тумане прорисовывались силуэты. Обычные человеческие силуэты, без крыльев и прочей чудесной атрибутики. Их было четырнадцать.

Четырнадцать.

Ирсирры, небесные полководцы. Павшие в Войне Властей пять тысяч лет назад. Уничтожившие друг друга. Тауриль Военачальник, Орналь Защитник, Эльсиль Яростный… Ульрималь Прекрасный, Кенсераль Ненавистный, Арсиэль Первая Звезда… Изменники бок–о-бок с верными. Свечение померкло достаточно, чтобы можно было различить лица.

И настал Васин звёздный час.

Глаза Амирани вылезли на лоб. Лицо его исказилось от изумления и гнева, он выругался на древнехеттском, помотал головой и сдавленно прорычал:

— Что ты наделал?!

— Чётче надо формулировать запросы, — торжествующе сказал Вася и, слегка приплясывая, удалился.

Глава одиннадцатая. Жертва

Данкмар вёл машину.

Он не включал автоводителя. Он сидел в кресле совершенно прямой и вполне спокойный, безукоризненный от корней волос до подошв идеально чистых ботинок. Из‑под рукавов пиджака аметистовыми искрами выглядывали драгоценные запонки, очень похожие на запонки Улс–Цема. Представительская авиетка шла по силовой нити магистрали так гладко, будто бы вовсе не двигалась с места. Техника вождения Данкмара была отточенной, как кортик марйанне. Работал кондиционер. В салоне едва уловимо пахло морской солью. Вся эта подчёркнутая, вымученная идеальность играла свою роль: она становилась для Данкмара защитой, загородкой, чем‑то вроде скафандра, спасавшего его от агрессивной внешней среды. Концентрируясь на собственной безупречности и бестревожности, он мог не думать ни о чём больше…

Какой глупый самообман.

В действительности Данкмар был близок к панике. Каждый удар сердца отдавался болью в грудной клетке. Стоило огромных усилий сохранять дыхание ровным. Пальцы дрожали не слишком заметно, и это не мешало управлять машиной, но ладони стали мокрыми и проскальзывали по оплётке руля. Данкмар мучился от неотступного страха и от сознания, что ничего не может с этим страхом поделать. Утешало его лишь то, что внешне его страх практически никак не проявлялся. Разве что он слишком часто поглядывал на своего спутника…

Спутницу.

Это раздражало его отдельно, как воспалённая заноза. Он твёрдо решил воспринимать Йирран как женщину, но постоянно сбивался. Восприятие не поддавалось волевому усилию. Видеть Йирран женщиной было бы куда комфортней психологически: женщина всегда кажется менее опасной. Кроме того, женщину можно изнасиловать и так обнулить её власть и значение. Размышляя над этим, Данкмар впервые пожалел о своей абсолютной гетеросексуальности.