Море Вероятностей - Ольга Онойко

Белая Никса зевнула от напряжения. На стене начали вычерчиваться два графика – неидентичные, но очень похожие по рисунку возвышенностей и впадин. Они напоминали профили одной горной страны, снятые с интервалом.

Вася напряжённо следил за графиками.

— Может, — с запозданием ответил он Тэнре. – Но… А, это может подождать. Вот он! Вот!

— Кто?

— Не кто, а что! – Вася возбуждённо ткнул пальцем. – Вот этот пик!

— Вася, я тебя прошу, пожалуйста, подожди с графиками.

— Так… так… так… – нервно ронял Полохов, пока Никсы заканчивали отрисовку. Он выламывал пальцы и только что не подпрыгивал. – Это просто жуть как странно, но я почему‑то не удивлён…

— Вася, да постой ты!

— Я так и думал! Я так и думал! Но это же хрен знает что такое!

Тэнра с силой взял его за плечи и развернул к себе.

— Вася, это действительно, как ты выражаешься, хрен знает, что такое…

Полохов вырвался и отмахнулся от него. Взбудораженный, он подбежал к экрану вплотную и повёл пальцем вдоль пика. Экран искрил, выделяемая линия становилась ярче. Она ярко алела, словно набухала кровью. До верхней точки Вася не достал даже в прыжке. Никсы глядели на хозяина и поскуливали от волнения, переминаясь с лапы на лапу. Тэнра вздохнул.

— Хорошо, — сказал он, — отложим ненадолго. Что он значит, этот пик?

Вася отскочил от экрана и ударился спиной о грудь ассистента. Тэнра придержал его. Вася даже не извинился. Он тыкал пальцем в график, туда, где на нём между меньших гор громоздился Эверест: чем выше поднималась линия, тем светлей делалось её свечение, и большая гора пламенела.

— Вот здесь, — восторженно сказал Полохов, — от перегрузки загорелась изоляция опорных контуров!

— Это так важно?

— Не это. А!.. – Вася помотал головой, переводя дух. Он весь раскраснелся. – Вроде надо рассказать. Слушай. Демон–программы СКиУ чувствуют дисфункцию Систем примерно так, как люди чувствуют боль. Боль при сгорании контура – максимальная, какую может испытывать креатура. Так задумано. Так написано. От боли демона переклинивает, он теряет высшие функции сознания, управление перебрасывается на уровень первого моста. Память обнуляется, конгломерат личности деградирует, сносит все рефлексивные цепи – и начинается горячий рестарт. Это последняя линия обороны, которая держится уже не на разумной воле креатур, а на самых примитивных базовых закономерностях. Последний шанс локуса уцелеть.

— Но локус уцелел.

— Да! Да. Именно. Это самое удивительное, что я видел в своей жизни.

Брови Тэнры поползли вверх.

— Даже так?

— Да! – Вася задыхался, сердце его колотилось как сумасшедшее. – Они должны были разрушиться, понимаешь? Они не могли уцелеть чисто технически. Они так написаны, чтобы распадаться при нагрузке этого уровня. Как… я не знаю… плавкие предохранители. Но они сохранили себя и локус.

Он обернулся к Тэнре. Рот его растянулся в азартном оскале.

— Как? – выдохнул Полохов. – Как они это сделали?

Тэнра поднял палец, отключая дисплей, потом решительно взял Васю за руку и отвёл к дивану. Никсы подошли следом. Васю трясло от волнения. Он недоумённо смотрел на ассистента. Тэнра заставил его сесть на диван и опустился перед ним на пол.

— Вася, — очень серьёзно сказал он, — ты не в порядке.

— Да ладно, — удивился Полохов; у него немного стучали зубы, но он улыбался.

— С тобой что‑то не так. Пожалуйста, постарайся успокоиться.

— Я в порядке! – Вася улыбнулся ещё шире. – Тэнра, да я никогда раньше не был в таком порядке!

— Ненароком правда сказалась, — заметил Тэнра. – Раньше ты определённо был в каком‑то другом порядке. Вася, ты слушаешь меня?

— Ну… – Вася помотал головой. – Ладно, слушаю. Тэнра, но это неважно, правда неважно. Нам нужно работать. Ситуация… жуткая ситуация ведь! Нельзя терять время.

— В настоящее время меня больше всего волнуешь ты, — сказал Тэнра. – Давай договоримся: ты дашь мне и себе пять минут, чтобы поговорить серьёзно. А потом мы все вернёмся к работе.

Ассистент не просил, не требовал и не приказывал. Он просто говорил: «будет так». И Вася послушался. Только досадливо выдохнул и откинулся на спинку дивана. Странно, конечно… Обычно он очень любил разговаривать с Тэнрой о своих проблемах. Но сейчас дело заботило его больше. «Это всё Цинка, — подумал он. – Я не могу ныть, когда она рядом. И ещё… Дело. Конечно, дело».

— Хорошо, — сказал он Тэнре недовольно. – Только чтобы ты не волновался.

Тэнра кивнул.

— С тех пор, как ты стал оперативником, у тебя ни разу не случалось болтанки. И ты никогда не горел таким энтузиазмом.

Вася рассмеялся.

— Тэнра, я просто влюблён! – сказал он воодушевлённо. – И я работаю вместе со своей девушкой. Это же… потрясающе. Это самое лучшее, что только бывает в жизни. Ну чему ты удивляешься?

Тэнра покачал головой.

— С тех пор, как мы начали эту операцию, ты постоянно боялся. Ты боялся Йиррана, а сейчас перед нами угроза намного страшнее. И вдруг ты перестал бояться.

— Не перестал. – Вася врал, он чувствовал только веселье, но и врать сейчас было весело. – Просто… Тэнра, ну это правда неважно. Разве ты не был влюблён? Я не хочу ударить в грязь лицом. Моя девушка на меня смотрит. Ну, в смысле… В переносном смысле.

— Ты боялся не только Йиррана, — сказал Тэнра очень спокойно. – Ты боялся, что тебе придётся стать убийцей. Это больше не так?

Вася снова набрал воздуху в грудь – и осёкся. Поморщился.

— Ну… – выдавил он. – Я как‑то перестал об этом думать. Ну, Тэнра… Чего ты, блик, от меня хочешь?

— Я хочу понять, что происходит.

— Всё нормально. Насколько вообще что‑то может быть нормально на фронте! – голос Васи зазвучал резче, и он отвернулся.

— Нет. Ненормально, Вася. Я же чувствую.

— Что?

— Что ты видел во время болтанки? Кроме Артурчика?

— А я видел Артурчика? – Вася искренне удивился.

Он не помнил. Потребовалась пара секунд, чтобы он вспомнил хотя бы историю, которую только что рассказывал Тэнре. Саму историю жизни Артура Лаунхоффера он знал давно, от Ледрана, и теоретически не было ничего удивительного в том, что болтанка заставила его проговорить какой‑то фрагмент памяти. Но отчего именно этот?..

— Так, — сказал Тэнра решительно. – Вася, вспоминай, что тебе снилось. Это важно. Это очень важно. Пока ты не вспомнишь, мы никуда не пойдём.

Он сел на диван, облокотился о собственные колени и цепко поймал взгляд Полохова.

Вася собрался уже спорить, открыл рот – но ничего не сказал. Его охватила неуверенность. Нервное возбуждение мало–помалу уходило, сменялось изумлением и смутным страхом. Тэнра был кругом прав: что‑то странное творилось с ним. Вася заморгал и плотно зажмурился, пытаясь собраться. Подошли Никсы и обсели его. Демон–собаки с надеждой косились на Тэнру. Белая Никса лизнула ассистенту руку. «Я даже Никс перепугал, — подумал Вася и поёжился. – Тэнра в психологии разбирается. Сказал, нужно вспомнить сон. Значит, нужно… Блик, как можно вспомнить сон? Он – всё, он уже улетучился…»

— Что ты чувствовал во сне? – пришёл на помощь Тэнра. Вася подумал.

— Плохо мне было. Стыдно как‑то. Неловко. То есть… – он мучительно вслушивался в отголоски эмоционального эха. – Это было уже после Артурчика. То есть наоборот. Артурчика я в самом конце увидел, а перед этим – Заклёпку… Но её я тоже после чего‑то увидел. После чего‑то важного.

— Отлично, — Тэнра похлопал его по плечу. – Это важное было плохим или хорошим?

Вася втянул воздух сквозь зубы. Глаза его мало–помалу стекленели: он вспоминал.

— Странным, — сказал он. – И… жутко интересным! Вот почему я проснулся такой взвинченный и работать сразу побежал. Мне что‑то интересное показали.

— Кто показал?

— Архитекторы, — ответил Полохов как ни в чём не бывало. И вдруг замолк.

Вспомнил.

— Тэнра, — прошептал он. Морозец побежал по спине. – Тэнра, я видел Пыльную комнату. Я видел архитекторов, они разговаривали!

— С кем?

— Со мной. Не знаю. Так не может быть. Они не могли говорить со мной. Вот, точно! Я так ещё во сне подумал. Они не так разговаривают.

— Что ты подумал во сне?

Вася с трудом перевёл дух. Его снова начинала колотить дрожь.

— Я подумал, — выговорил он медленно, с расстановкой, как мог чётко, — когда архитекторы общаются между собой, их никто не понимает. Потому что они выкидывают из логических цепочек те звенья, которые им кажутся самоочевидными. А самоочевидными эти звенья кажутся только архитекторам. Мне снилось… как будто я слышал разговор архитекторов и всё понимал. Как будто они говорили со мной.

— Что они говорили?

— А ничего… ничего особенного.

Вася облизнул пересохшие губы и нахмурился. Сон восстанавливался в памяти. Самым поразительным, самым неестественным и странным оказалось в нём то, что великие, непостижимые архитекторы на глазах у Васи беседовали о чём‑то совершенно обыденном. Ссорились, подшучивали друг над другом. Обсуждали рабочие вопросы. Жаловались…