Лунный камень - Уилки Коллинз

О сыщике Каффе не слышно ничего. Он, без сомнения, еще в Ирландии. Мы не можем рассчитывать на него сегодня.

Сейчас пришел Беттередж звать меня к мистеру Блэку. Я должен на время отложить перо.

Семь часов. Мы опять обошли все вновь отделанные комнаты и лестницы. Мы сделали также приятную прогулку в кустарнике, который был любимым местом мистера Блэка, когда он гостил здесь в прошлом году. Таким образом, я надеюсь оживить в его уме прежние впечатления от местности и обстановки, насколько это возможно.

Сейчас садимся обедать именно в тот час, когда обедали в день рождения мисс Вериндер. Цель моя тут, разумеется, чисто медицинская: лауданум должен быть принят при тех же обстоятельствах, как и в прошлом году.

Спустя некоторое время после обеда я собираюсь самым естественным тоном завести разговор об алмазе и о замыслах индусов украсть его. Когда же я наведу мысли мистера Блэка на этот предмет, с моей стороны будет сделано все, что от меня зависит, до того момента, когда надо будет дать ему опиум.

Половина девятого. Только сейчас я нашел свободную минуту для одной из важнейших обязанностей, а именно — обязанности отыскать в домашней аптечке лауданум, которым воспользовался мистер Канди.

Минут десять назад я улучил время, когда Беттередж ничем не был занят, и сообщил ему об этом желании. Не возражая ни единого слова, даже без малейшего поползновения достать из кармана записную книжку, он повел меня, уступая мне дорогу на каждом шагу, в кладовую, где хранится домашняя аптечка.

Я нашел склянку, тщательно закупоренную пробкой, которая была, сверх того, еще завязана кусочком кожи. В склянке, почти полной, оказался, как я и предполагал, обыкновенный лауданум. Я решил предпочесть его тем двум препаратам опиума, которыми позаботился запастись на всякий случай.

Вопрос о дозе представлял некоторое затруднение. Я обдумал его и решил увеличить дозу.

Записки мои говорят, что мистер Канди дал всего двадцать пять гран. Эта доза слишком мала для последствий, какие она повлекла за собой, даже при восприимчивости мистера Блэка. Зная, как мистер Канди любит хорошо пообедать, и принимая в соображение, что лауданум он отмерял после званого обеда, я считаю весьма вероятным, что он дал больше, чем намеревался. Как бы то ни было, я рискну усилить прием до сорока гран. Мистер Блэк предупрежден сейчас, что примет лауданум, а это значит, что он бессознательно попытается бороться с действием наркотика. Следовательно, необходима большая доза, чтобы повторить последствия, вызванные в прошлом году меньшей дозой.

Десять часов. Свидетели или гости, — не знаю, как их лучше назвать, — приехали час назад.

В исходе девятого часа я уговорил мистера Блэка пойти со мной в его спальню, под тем предлогом, что я хотел бы, чтоб он осмотрел ее в последний раз и лично проверил, не забыто ли что-нибудь из прежней обстановки. Я заранее условился с Беттереджем о том, чтобы спальню мистеру Бреффу отвели рядом с комнатой мистера Блэка и чтобы о прибытии стряпчего я был уведомлен легким стуком в дверь. Через пять минут после того, как на часах в передней пробило девять, я услышал этот стук, тотчас вышел в коридор и встретил мистера Бреффа.

Наружность моя, как всегда, произвела невыгодное впечатление. Во взгляде мистера Бреффа явно выразилось недоверие. Я знал, какое впечатление произвожу на людей незнакомых, и без колебаний сказал ему то, что находил нужным сказать, прежде чем он вошел к мистеру Блэку.

— Вы прибыли сюда, я полагаю, в обществе миссис Мерридью и мисс Вериндер? — спросил я.

— Да, — ответил мистер Брефф чрезвычайно сухо.

— Мисс Вериндер, вероятно, сообщила вам о моем желании, чтобы ее присутствие в доме — и присутствие мисс Мерридью, разумеется также, — осталось тайной для мистера Блэка, пока опыт над ним не будет произведен?

— Я знаю, что должен придержать свой язык, сэр! — вскричал мистер Брефф с нетерпением. — Имея привычку молчать о безумстве человеческого рода вообще, я тем более расположен не раскрывать рта в настоящем случае. Удовлетворяет вас это?

Я поклонился и предоставил Беттереджу провести его в назначенную ему комнату. Уходя, Беттередж бросил на меня взгляд, говоривший яснее слов: «Вот, поймали бобра, мистер Дженнингс, и имя этому бобру — Брефф!»

Теперь мне предстояла встреча с дамами. Я сошел с лестницы, не скрою, несколько взволнованный и направился к гостиной мисс Вериндер.

Жена садовника (ей поручено было позаботиться об удобствах дам) попалась мне навстречу в коридоре первого этажа. Эта добрая женщина оказывает мне чрезмерную учтивость, которая, очевидно, имеет прямым своим источником непреодолимый ужас Она таращит на меня глаза, дрожит и приседает, как только я с нею заговариваю. На мой вопрос, где мисс Вериндер, она вытаращила на меня глаза, задрожала и, без сомнения, присела бы, если бы сама мисс Вериндер не прервала этой церемонии, внезапно отворив дверь своей гостиной.

— Вы — мистер Дженнингс? — спросила она.

Не дав мне времени ответить, она поспешно вышла в коридор. Мы встретились у стоявшей консоли лампы, свет которой падал на нас. При первом взгляде на меня мисс Вериндер остановилась в нерешимости. Однако она тотчас опять овладела собой, покраснела слегка и с пленительной прямотой протянула мне руку.

— Я не могу отнестись к вам, как к постороннему, мистер Дженнингс, — сказала она. — Если б вы только знали, какую радость доставили мне ваши письма!

Она взглянула на мое некрасивое морщинистое лицо с искренней благодарностью, настолько новой для меня, что я не нашелся, что ей ответить. Я совсем не был приготовлен к ее доброте и прелести. Страдания многих лет, благодарение богу, не ожесточили моего сердца. Я был с нею неловок и робок, как пятнадцатилетний мальчик.

— Где он сейчас? — спросила она, не скрывая, что ее мысли заняты мистером Блэком. — Что он делает? Говорил ли обо мне? В хорошем ли он настроении? Как действует на него вид этого дома после того, что случилось в прошлом году? Когда вы ему дадите лауданум? Нельзя ли мне поглядеть, как вы его нальете? Я так заинтересована всем этим, я так взволнована… Мне нужно сказать вам десять тысяч вещей, и все они разом толпятся у меня в голове, так что я не знаю, с чего начать. Вы не удивляетесь моему интересу к вашему опыту?

— Нисколько, — ответил я. — Мне кажется, я его вполне понимаю.

Она была далека от игры в смущение. И ответила мне так, как могла бы ответить брату или отцу:

— Вы меня избавили от невыразимого страдания, вы дали мне новую жизнь! Как могу я быть неблагодарной и скрывать что-либо от вас? Я люблю его, — сказала она просто, — любила его от начала и до конца, даже тогда, когда была к нему несправедлива в своих мыслях, даже тогда, когда говорила ему слова самые жестокие, самые суровые. Может ли это послужить мне извинением? Надеюсь, что да, — боюсь, что только это одно и является извинением для меня. Когда он завтра узнает, что я в доме, как вы думаете…

Она не договорила и очень серьезно взглянула мне в лицо.

— Завтра вам остается только повторить ему то, что вы сказали сейчас мне, — ответил я.

Лицо ее просияло; она подошла ко мне на шаг ближе и с очевидным волнением стала перебирать лепестки цветка, который я сорвал в саду и вдел в петлицу своего сюртука.

— Вы часто с ним виделись в последнее время? — спросила она. — И вы, правда, увидели в нем это?

— Правда, — ответил я. — Для меня нет ни малейшего сомнения в том, что произойдет завтра. Хотел бы я иметь такую же уверенность в событиях этой ночи.

На этом месте разговор наш был прерван появлением Беттереджа с чайным прибором.

Мы вошли в гостиную вслед за дворецким. Маленькая старая леди, со вкусом одетая, сидела в уголке, целиком поглощенная какой-то изящной вышивкой. Увидя мой цыганский цвет лица и пегие волосы, она выронила работу из рук и слегка вскрикнула.

— Миссис Мерридью, это мистер Дженнингс, — сказала мисс Вериндер.

— Прошу прощения у мистера Дженнингса, — сказала почтенная дама, глядя, однако, на мисс Вериндер. — Поездка по железной дороге всегда расстраивает мои нервы. Я стараюсь привести их в порядок, занимаясь своей обычной работой. Не знаю, насколько эта работа уместна в настоящем, совершенно выходящем из ряда случае. Если она мешает вашим медицинским целям, то я, конечно, с удовольствием отложу ее в сторону.

Я поспешил дать разрешение на вышивание, точь-в-точь как дал его на отсутствие развалившегося чучела и сломанного крыла купидона. Миссис Мерридью сделала над собой усилие и из благодарности взглянула было на меня. Но нет! Она не смогла задержать на мне свой взгляд и снова обратила его на мисс Вериндер.

— С позволения мистера Дженнингса, — продолжала эта почтенная дама, — я попросила бы об одном одолжении. Мистер Дженнингс намерен произвести свой ученый опыт сегодня ночью. Когда я еще училась в пансионе, я присутствовала при подобных опытах. Они всегда кончались взрывом. Не будет ли мистер Дженнингс настолько обязателен, чтобы предупредить меня заблаговременно, когда следует ожидать взрыва в настоящем случае? Я хотела бы, если возможно, чтобы это было сделано до того, как я пойду спать.