Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

— Ты действительно так думаешь? — светским тоном поинтересовался он.

Я выбросила руку вперёд и сгусток пылающей плазмы устремился к нему.

Противнику удалось увернуться.

В ярости я схватила табуретку, вспыхнувшую в моей ладони как щепка от поднесённой лучины, и швырнула её через комнату. Вращаясь, импровизированный огненный снаряд понесся вперёд в ворохе переливающихся искр.

Но и на этот раз удар не настиг цели.

Тогда я набросилась на Дик*Кар*Стала.

Мне удалось сбить его с ног, и мы повалились на пол. Однако он успел перехватить мои руки до того, как я коснулась его живота, груди или хотя бы плеч.

Он был сильным мужчиной и без особого труда удерживал их на весу, не давая мне возможности нанести решающий удар.

Ему на руку играло и то, что после родов и походов по Инферно я была почти обессилена. К тому же какое-то заклятие блокировало возможность использования огненный пульсаров. Магия, разлитая в комнате, мешала мне воспользоваться любимым трюком с замедлением времени. Рассчитывать было можно только на обычные приёмы борьбы, но, будучи мужчиной высоким и сильным Сиобрян, не страдающий от последствий тяжелых родов и кровопотери, конечно же, был сильнее меня.

В дикой ярости я извивалась, как кошка, но Дик*Кар*Сталу удавалось отбиваться, не давая мне возможности коснуться себя и опустошить.

Всё вокруг горело.

— Я убью тебя! — повторяла я, как заклинание. — Убью!

В руке занялось пламя. Нет, не так. Сама рука загорелась. Я чувствовала боль и запах горелого мяса, но меня это не останавливало. Я старалась коснуться его лица, выжечь глаза, уничтожить, стереть с лица земли.

— Сдохни!!! — рычала я.

Перестав со мной церемониться, утратив остатки терпения, Дик*Кар*Стал сильным и болезненный толчком в грудь отшвырнул меня от себя, чуть не вышибив дух. Пока я пыталась прийти в себя от боли, повалил, прижав спиной к полу и схватив за горло, принялся душить.

Дышать стало трудно, я захрипела, утрачивая концентрацию внимания.

В наш пылающий ад ворвалась стража.

Пошатываясь, Дик*Кар*Стал навис надо мной — черный тонкий штрих на фоне алого пожара. Он походил на демона, выходящего их адских врат.

Я потерпела поражение.

Проклятый Дик*Кар*Стал снова одержал надо мной победу, которая, очень может быть, станет роковой не только для меня, но и для Эллоиссеннта и Лейриана.

Клинки стражников замелькали надо мной, сплетаясь в стальную паутину.

— Не трогайте её! Гасите огонь! — рявкнул Дик*Кар*Стал. — Королеву пока бросьте в застенок. Пусть остынет.

Я не пыталась сопротивляться, когда стражники подхватили меня с пола и поволокли по лестницам. Наверное, нужно было умолять, просить о милости? Но в глубине души я верила, что Дик*Кар*Стал неумолим и безжалостен.

Все короли жестоки почти как боги, иначе власть не удержать.

Меня приволокли всё в тот же туннель под водой, соединяющий замок с большой землёй. Я и не знала, что тут есть каменные мешки.

Стража, распахнув металлическую дверь, стащила меня по каменным ступеням без перил, толкнув на один из стульев, стоявших в центре комнаты у грубо вытесанного стола.

Предоставленные их величеством для своей супруги апартаменты были не слишком просторны. Впрочем, мне было всё равно. Я выгорела. Даже волноваться в полную силу не получалось — слишком устала.

Что я могла сейчас сделать? Только ждать. И робко надеяться, что Эллоиссенту и охотникам каким-то чудом удастся скрыться.

— Будь ты проклят, Дик*Кар*Стал! Будь проклят! — как мантру повторяла я.

Бессмысленно метаться по каменному мешку туда и сюда, как посаженная в клетку тигрица, но остановиться не получалось.

Не скажу точно, сколько времени я так носилась от стены до стены, пока совсем не обессилила и не задремала, положив руки на стол, как на подушку.

Разбудил меня тихий звук.

Свет падал таким образом, что я видела лишь неясную тень, но с первого взгляда поняла, что это не Сиобрян и ни его стражники.

Двигаясь изящно и легко, с неуловимой кошачьей грацией, тень бесшумно спускалась по ступеням. Нечто потустороннее и безупречное следовало за ней, как шлейф неимоверно дорогого парфюма.

На сей раз роскошные черные волосы, которые я обычно привыкла видеть распущенными, были собраны и заколоты на затылке в тугой пучок. Длинный плащ стекал с плеч почти до пят и смотрелся, как нарисованный. Узкое треугольное лицо с высокими скулами и яркими губами точно парило во мраке. Глаза, будто подведённые черной густой тушью были темные и яркие, как у шлюхи и матово светились, отливая кошачьей зеленью.

В голове вспыхивали одна за другой картинки из прошлого: вот из мрака выдвигается силуэт, высокий и стройный, и меня почти обволакивает низкий, как звук виолончели, ласкающий голос: «Меня зовут Миарон Монтерей. Я оборотень из клана Черных Пантер. Не хочешь представиться в ответ?».

«Огненная и прекрасная — ценный экземпляр. Именно такого не хватало в моей коллекции».

Круглая комната. Полуобнаженный мужчина на дорогих коврах, в окружении курений и взвивающихся занавесок, тонких, подвижных, летучих. Я не могу оторвать взгляда от черных удушливых кос, змеящихся вдоль его лица. И от его губ. И от таких необычных глаз с узкими змеиными зрачками.

«Бог боли, смерти и запретных страстей. Именно он приведёт в мир хозяйку Бездны — Литуэль».

Стоя на коленях он целуется с Дейроком. Когти, острые и чёрные, скользят по собственной груди и кровь алой рекой течёт вниз. Руки жёстко, почти насилуя, прижимают лицо того единственного, кого я в ту пору могла бы назвать своим другом, к раскрытой, точно рот, ране…

Он нависает над Эллоиссентом, — моим Эллоиссентом! — распущенные волосы спадают вниз тяжёлым блестящим шелком, на широкой груди сверкает серебряная цепочка, рот влажный от крови. Его взгляд — взгляд уверенного в своей силе и безнаказанности хищника, прикован ко мне и не уйти, не спастись, не спрятаться — у зверя звериное чутье, звериные рефлексы, звериная беспощадность. Зверя может сдержать сила, но не мораль. У зверя нет морали.

В памяти снова и снова всплывала картина, которую я всеми силами души старалась забыть: Эллоиссент и Миарон, Миарон и Эллоиссент — целуются снова и снова. Их страсть переходит в похоть. Клыки и когти Миарона рвут белое, нежное, ещё почти мальчишеское тело на части, распинают…

Я тогда думала, что моя любовь к Эллоиссенту скончается там, на месте их жестоких игрищ.

Сколько раз я думала, что достигла дна? Но — продолжала плыть.

«Самка я, не ты Миарон. Потому и любить твои мальчики будут меня», — прозвенел в памяти собственный голос.