Страна багровых туч. Глиняный бог - Аркадий Стругацкий

Увидев это шествие, я вдруг все понял. Мне стало жутко. Сердце забилось в яростной злобе. Забыв об опасности, по жесткой, как металл, пальмовой ветке я прополз над стеной и спрыгнул вниз на глубокий мягкий песок.

Несколько секунд я неподвижно лежал, озираясь вокруг.

Затем пробрался ко входу в большой ангар. Помещение было освещено только небольшими окнами вверху, и после яркого солнечного света вначале ничего нельзя было увидеть. Были слышны лишь гулкие голоса. Вскоре я заметил кучу каких-то ящиков в углу и спрятался за ними.

— Первое испытание не такое уж и показательное, — громко говорил Грабер. — Прошу вас, мистер Улбри, возьмите этот металлический прут и изо всех сил бейте любого из них.

Странные люди стояли в одну шеренгу перед небольшим бассейном посредине ангара. Их лица были бесцветными, бессмысленными. Это были уже не люди, а каменные статуи, грузные мумии, созданные бесчеловечным гением доктора Грабера. Мое сердце яростно колотилось. Но я еще не понимал, для чего был поставлен этот чудовищный по своей жестокости эксперимент.

— Прямо так и бить? — удивленно спросил Улбри, взвешивая в руках тяжелую металлическую палку.

— Конечно. Представьте себе, что перед вами обыкновенное бревно. Давайте я вам покажу.

Грабер взял у нерешительного мистера Улбри прут и, подойдя к одному человеку, замахнулся и ударил его по плечу. До боли в глазах я сжал веки. Послышался удар, как будто бы действительно он пришелся не по человеческому телу, а по чему-то очень твердому…

— Теперь дайте попробую я.

Послышалось еще несколько ударов. Я приоткрыл глаза. Я увидел, как каждый из присутствовавших замахивался и ударял неподвижно стоявшего человека.

— А вот этот застонал! — воскликнул один штатский.

— У него еще не полностью произошло замещение углерода на кремний, — объяснил Грабер. — Через неделю он будет как все.

Когда избиение окончилось, и палачи вволю наговорились, выражая свое восхищение достижением доктора Грабера, началась вторая серия испытаний.

— Физиологические процессы в их организме крайне замедленны, — объяснял далее Грабер. — Для них нормальная температура окружающей среды — это что-нибудь около шестидесяти градусов выше нуля. Если температура ниже, им холодно. Жару они начинают чувствовать при трехсот пятидесяти градусах. Здесь у нас бассейн с нагретым раствором едкого калия. Какая сейчас здесь температура, фрау Айнциг?

— Двести семнадцать градусов, — ответила женщина в шляпе.

“Так вот она, фрау Айнциг”, — сквозь зубы прошептал я.

— В этом бассейне они сейчас будут с удовольствием купаться. Смотрите.

Грабер зашел за спину одного из людей и стал тыкать в него своей палицей.

— А чем вы их шевелите? — спросил немецкий генерал.

— Электрический разряд высокого напряжения. Если в них разряжать ток при напряжении более семисот вольт, это им не нравится. Здесь у меня в кармане батарейка и небольшой трансформатор.

Человек, которого он подгонял, медленно подошел к дымящемуся бассейну и грузно прыгнул в жидкость. Вслед за этим послышались отвратительные, нечленораздельные уханья. В жидкости он делал неуклюжие движения, как толстые люди, не умеющие плавать.

— Купаться здесь им очень нравится, — пояснил Грабер. — Сейчас сюда мы загоним всех, кроме этого, который еще не полностью оформился.

Один за другим в бассейн прыгнули все. Ангар наполнился гулом нечеловеческих голосов. Густая раскаленная жидкость пенилась, и в ней неуклюже ныряли и плавали кремниевые существа…

— Им так понравилось, что вы их ничем отсюда не выгоните!

— Это сделать очень просто. Сейчас мы будем наполнять бассейн холодным раствором, и они вылезут сами. Фрау Айнциг, откройте кран!

Через минуту, тяжело переваливаясь через край, из бассейна начали выползать каменные люди. От их тел в воздух поднимался едкий пар. Кто-то из присутствующих закашлял. Американец попятился в сторону и перешел на противоположную сторону бассейна.

— Интересно, а могут ли они двигаться в огне? Если, скажем, нужно будет пройти сквозь горящее здание или сквозь пылающий лес? Вы ведь знаете, там, в России, с такой необходимостью во время войны приходилось иметь дело. — Это говорил немецкий генерал, низенький, старый, в очках.

— Могут. Мы делали опыты, и оказалось, что наши лучшие экземпляры в состоянии находиться в пламени до пятнадцати минут. Они могли бы выдержать и больше, но их кровь начинает насыщаться углекислотой, и в ней образуется нерастворимый карбоглобулин кремния, который закупоривает кровеносные сосуды.

— Ну что ж, пятнадцать минут — это не так уж мало.

— А чем вы нас еще порадуете?

— Последнее, что я вам хочу показать, это их пулеустойчивость.

— Что?

— В них можно стрелять.

— И это их не…

— Нет. Правда, это относится не ко всем. Пули совершенно безопасны для устоявшихся, так сказать, престарелых экземпляров. Шварц, установите, пожалуйста, пулемет на той стороне бассейна.

Я с ужасом смотрел, как мой “патрон”, доктор химии Шварц, прошел в дальний угол ангара и вскоре вернулся с пулеметом на треноге. Он обошел бассейн и оказался совсем рядом с кучей ящиков, за которыми я скрывался. Тем временем Грабер загонял на противоположную сторону бассейна двух человек.

До этого момента мне казалось, что кремниевые существа совершенно безразличны к тому, что над ними проделывают их мучители. Однако теперь было видно, что это не так. Как только появился пулемет, строй зашевелился, распался, некоторые стали медленно пятиться назад, послышалось глухое мычание…

— Они боятся! — воскликнул Улбри.

— Да. Это больно. Но, конечно, терпимо. Вот. Теперь можно начинать.

Я почти полностью высунулся из своего укрытия и широко раскрытыми глазами смотрел на страшный расстрел. Вначале Шварц сделал несколько одиночных выстрелов. Те, кто стоял у стены, резко вздрагивали… Один из них поднял руку и прикрыл свою грудь. Другой сделал несколько шагов в сторону.

— Теперь дайте очередь, — скомандовал Грабер.

Шварц нажал на курок и выстрелил длинную пулеметную очередь. Люди у стены встрепенулись и застонали. Я зажмурил глаза. В это время внезапно послышался членораздельный голос. Кто-то из строя, прилагая огромное усилие, произнес по-немецки:

— Проклятые…

Стрельба прекратилась. И тогда голос стал еще более явственным:

— Проклятые звери… Изверги… Будьте вы прокляты!.. — Это кто? — громко спросил немецкий генерал.

— Это новый экземпляр, — весело объявил Грабер. — Один наш бывший биолог, Фрелих. Помните, я вам докладывал. Он здесь решил организовать бунт.