Страна багровых туч. Глиняный бог - Аркадий Стругацкий

— Хорошо. Что я там должен делать?

— Смотреть. Только смотреть. Если вам все станет ясно — ищите путь к отступлению.

Он крепко пожал мне руку и легонько толкнул в плечо.

— Пора, — сказал он. — Плохо, что смотр они затеяли днем.

— Да. Ночью было бы проще.

— Кстати, имейте в виду, что сегодня должно произойти еще одно важное событие. Оно вам на пользу…

— Событие? Какое?

— Об этом после. Итак, вперед.

Фернан осветил крутую лестницу, поднимавшуюся в оранжерею, а когда я приоткрыл дверь, он выключил свет и, пригнувшись, скользнул в углубление направо.

В оранжерее я несколько минут стоял ослепленным. Тогда, ночью, все, что здесь росло, казалось сделанным из какого-то черного материала. Теперь, при дневном свете, я увидел, что на столах, и вдоль окон, и рядом с огромной печкой стояли кадки с растениями, листья которых имели бледно-желтый цвет. По форме листьев я сразу узнал лимоны, банановую пальму, кусты помидоров. Плоды имели грязно-серый оттенок. Солнце стояло высоко, и эта фантастическая оранжерея была заполнена светом. В дальнем углу находились баки с грязно-бурой жидкостью. Песок в кадках, где росли растения, был влажным, а по краям виднелись следы белого налета. Очевидно, растения, поливали не обычной водой, а каким-то раствором.

Я вышел в сад и перебежал за первый ряд прямоугольных могил.

Оазис был обширным, хотя, если стать во весь рост, можно было видеть его границы со всех сторон. Он был огорожен, как и вся территория института, высокой глиняной стеной. Справа от кухни она была немного выше, и в углу, где она упиралась в западную ограду, находились небольшие ворота.

Я пошел к этим воротам, временами оглядываясь по сторонам. Кругом царило безмолвие — такое, какого никогда не бывает в настоящем саду с живыми растениями и деревьями. Солнце пекло беспощадно.

Обходя одну из песчаных могил с бледно-желтыми кустами, я заметил, что над уровнем песка возвышаются металлические трубы, изъеденные ржавчиной. Трубы торчали на всех грядках. Наверное, с их помощью все, что здесь росло, поливалось влагой.

“Чем их поливают?”

Я просунул палец в трубу и извлек каплю мутной жидкости. Когда я лизнул влагу, рот обожгло чем-то горьким и жгучим.

“Щелочь! Концентрированная щелочь? Наверное, едкий калий…” — подумал я, сплевывая горько-соленую слюну.

Когда я приготовился перебежать небольшой промежуток между грядками, из-за ворот послышались голоса. Кто-то громко разговаривал, и разговор иногда прерывался взрывом смеха. Что было мочи я устремился к пальме у стены и спрятался за ее ствол. Через минуту калитка отворилась, и в сад вышло шесть человек.

Во главе компании выступал небольшого роста мужчина с непокрытой головой, в белых брюках и легкой рубашке с широко распахнутым воротником. Рядом с ним шагал высокий немец в офицерской форме, в котором я сразу узнал доктора Шварца. Затем я увидел женщину в очках, в широкополой шляпе и еще четырех человек — двух военных, в форме, и двух в штатском.

Мужчина с непокрытой головой и в распахнутой рубахе был доктор Грабер. Я об этом сразу догадался. Он уверенно шагал между грядок и по-английски давал объяснения своим спутникам.

— Вот этим мы их и кормим. Ситуация получается сложная. Оказывается, мало переделать их. Нужно переделать всю природу — растения, животных — все для их питания! Диета Должна соответствовать новой биохимической организации.

Один из офицеров нагнулся над грядкой, сорвал огурец и попытался откусить.

— Черт возьми, ведь он горький! И твердый, как подметка! — закричал он отплевываясь.

Снова взрыв смеха.

— Конечно. Но это как раз то, что им нужно. Если их посадить на обычную диету, их сразу придется отправлять в музей!

— И долго вам пришлось разводить это хозяйство? — спросил американский полковник.

— Да. Почти пять лет. К моему удивлению, после введения катализатора в корневую систему пальмы превратились в кремнийорганические всего за два года. Нам пришлось повозиться с их подкормкой. Теперь они дают очень хорошие кокосовые орехи и бананы. Мы сервируем их на десерт.

Все опять засмеялись.

— Вон там помещается кухня. Одного из них мы обучили искусству готовить еду, и он справляется с этой задачей блестяще. По совместительству этот исполняет обязанности и садовника, и огородника.

— Они что же, все вегетарианцы? Или вы иногда кормите их и каменным мясом, или как оно там, по-вашему, называется?..

— Да, они получают силикатные белки. Для этого мы держим кроликов, овец, кое-какую птицу… Правда, с этим материалом возни очень много. Каждую особь приходится переделывать отдельно… Если мне удастся решить проблему кремнийнуклеиновых кислот…

— Ну что ж, ясно, господин Грабер, — прервал американский полковник. — Пойдемте обратно. Там, видимо, все уже готово. Значит, решение проблемы наследственности упирается в кремнийнуклеиновые кислоты, которые пока что не получаются, так?

Все скрылись за стеной, и я не расслышал продолжения разговора. В душе зародилась тревога, но я еще не очень хорошо себе представлял, о чем я тревожусь.

Когда голоса стихли, я обхватил ствол пальмы руками и стал медленно подниматься вверх. Дерево было покрыто толстым слоем каменистой коры, о которую было легко опираться ногами. С каждой секундой я поднимался все выше и выше, пока не оказался на уровне стены.

Перед моими глазами проходили два ряда колючей проволоки. Наконец я добрался до кроны. Жесткие листья царапали лицо.

За стеной стояли два строения, напоминавшие по своему виду не то гаражи, не то ангары для небольших самолетов. В большой ангар вошли все, кроме Грабера. Он повернул назад и скрылся в малом ангаре. Вскоре оттуда медленной, грузной походкой потянулись какие-то люди. Они шли гуськом, друг за другом, едва передвигая ногами. У них был очень странный вид. Их плечи были непомерно широкими, шли они с низко опущенными головами. Создавалось впечатление, будто эти люди были высеченными из тяжелого камня. Они напоминали неуклюжие статуи, созданные скульптором-импрессионистом. Сбоку шеренги шагал Грабер с длинной тростью и попеременно тыкал ею то в одного, то в другого. Иногда он выкрикивал какие-то гортанные звуки, и странные люди не обращали на него внимания. Они шли и шли, скрываясь за широкой дверью большого ангара. Их было человек пятнадцать, все в светлых брюках, без рубах, оголенные до пояса.

Увидев это шествие, я вдруг все понял. Мне стало жутко. Сердце забилось в яростной злобе. Забыв об опасности, по жесткой, как металл, пальмовой ветке я прополз над стеной и спрыгнул вниз на глубокий мягкий песок.