Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма - Эмиль Золя

Но то, что я всегда думал, — не хочу от Вас ничего скрывать, — это что Вы ведете слишком созерцательную жизнь. Мне хотелось бы, чтобы у Вас был более воинственный дух. В Вашем возрасте кровь волнуется, страсти кипят. Глубоко пережитые произведения всегда были выше произведении, созданных мечтою. Признайтесь, что свои Вы извлекаете из грез: длинные объяснения, которые Вы мне даете по поводу Ваших «Осенних пейзажей», доказывают мне, что Вы все-таки созерцатель. Не скрою, я предпочел бы, чтобы Вы были среди нас, чтобы Вы боролись, как мы, каждый день возобновляли свои попытки, наносили удары направо и налево и всегда шли вперед. Впрочем, все пути хороши, и тот, который выбрали Вы, может быть, больше соответствует Вашей индивидуальности. Мои пожелания, быть может, не что иное, как эгоистические советы, продиктованные моей собственной натурой.

Я рассчитывал, что Вы будете шагать рядом со мной. Меня окружают только художники; здесь нет ни одного литератора, с которым я мог бы поговорить. Я думал, что мы с Вами пойдем в бой вместе и, в случае надобности, поддержим друг друга. И вот Вы оставляете меня одного: идти вперед одному, одному торжествовать и падать одному. Иногда я думаю о Вас и говорю себе: «Он засыпает». Разве не естественно, что у меня невольно вырываются эти слова? Возвращайтесь с готовым сочинением, вступайте в жизнь, боритесь, и Вы увидите, что я первый буду ободрять и приветствовать Вас.

Когда же Вы приедете? Вы, кажется, говорили о марте, но пусть это будет в апреле или мае, хорошо? В следующем письме, если можете, уточните время Вашего приезда. Впрочем, если, приехав сюда, Вы не собираетесь смело ринуться в схватку, то лучше уж Вам остаться в Эксе до того дня, когда Вы почувствуете, что созрели для борьбы. А главное, привезите Вашу книгу пейзажей, мне очень любопытно знать, каким у Вас получилось это произведение.

Рассказать вам немного о себе? Вы, должно быть, знаете, что я собираюсь начать большую работу в «Ле Мессаже де Прованс», газете, издающейся в Марселе; начиная с 1 марта я буду печатать там длинный роман, основанный на фактах недавних уголовных процессов. Я завален документами; не знаю, как мне удастся извлечь мир образов из этого хаоса. Работа моя скверно оплачивается, но я надеюсь, что она наделает шума по всему Югу. Неплохо, чтобы на твоей стороне была целая область. Впрочем, я принял сделанные мне предложения, движимый все той же страстью к работе и борьбе, о которой я говорил вам выше. Я люблю трудности, люблю совершать невозможное. А главное, люблю жизнь и думаю, что творчество, каково бы оно ни было, всегда предпочтительней покоя. Эти мысли заставляют меня вступать в любую борьбу, на какую бы меня ни вызывали, борьбу с самим собой, борьбу с публикой. Я слышал, что объявление о «Марсельских тайнах» произвело там некоторый шум. Роман будут рекламировать, расклеят объявления. Если Вы узнаете что-нибудь любопытное по поводу моего романа, будьте добры, сообщите мне.

Поль много работает, он уже написал несколько картин, мечтает об огромных полотнах; жму Вашу руку от его имени.

Байль идет вперед большими шагами. Он уже заметно выдвигается.

Гильме ждет лета, чтобы начать новую кампанию.

Солари четыре дня тому назад женился.

Заканчиваю письмо на этой грандиозной новости и дружески жму Вашу руку.

Жена просит передать Вам поклон.

ИЗДАТЕЛЮ ЛАКРУА

Париж, 8 мая 1867 г.

Мне понятно Ваше желание узнать фамилию художника,[78] который будет иллюстрировать «Сказки Нинон». Позвольте Вам заметить, что этот художник не требует немедленного вознаграждения, а желает только получить известный процент с каждого проданного экземпляра. Мы прежде всего хотим создать настоящее произведение искусства, не подвергая его какому бы то ни было контролю, вот почему мы хотим в данном случае быть полными хозяевами.

Если бы у меня была возможность побеседовать с Вами, я объяснил бы Вам суть моего предложения, и уверен, что Вы согласились бы на него. Попытаюсь объясниться как можно проще. Речь идет не об обыкновенном произведении. Для меня и для художника, повторяю, речь идет о произведении искусства. Для Вас речь идет о коммерческой выгоде. Мой иллюстратор, г-н Мане, молодой художник огромного таланта, его шумная репутация Вам, должно быть, известна. Из него сделали какой-то образец эксцентричности, публика забавляется, высмеивая его произведения, как высмеивали первые полотна Декана и Делакруа. Но завтра, — я в этом глубоко убежден, — Эдуард Мане будет провозглашен великим мастером. Я горячо отстаивал его в блаженной памяти «Эвенман», и из благодарности, из симпатии ко мне, он согласился сделать несколько рисунков к моим «Сказкам Нинон». Через несколько недель г-н Мане откроет особую выставку своих произведений рядом с выставкой Курбе; он уже истратил пятнадцать тысяч франков, чтобы предстать перед публикой во всем блеске своего таланта. Он уверен, что получит огромную известность, такую же, какую получил Курбе в 1853 году. Вы теперь видите, что произведение, которое я Вам предлагаю издать, как я уже говорил, не обычное произведение. Манера художника не должна Вас тревожить; Вас не касается, будет ли он делать то или другое; он поставит свою подпись под рисунками, вот и все: его имя вызовет шум, возбудит любопытство, создаст рекламу, которая приведет к Вам публику. Все споры, возникшие вокруг г-на Мане, все споры, которые еще возникнут на этих днях, служат порукой тому, что его произведение не пройдет незамеченным. Если бы речь шла об обычном рисовальщике, человеке, специальность которого — подставки для ламп и другие безделушки, я понял бы Ваше недоверие. Но в данном случае Ваша сделка основана не на более или менее приятном виде рисунков, а на имени, на шумной репутации рисовальщика.

Не знаю, достаточно ли ясно я объяснил суть дела. С некоторыми парижскими издателями я не стал бы говорить так откровенно, но я научился ценить Вашу проницательность, Ваш верный глаз, быстро схватывающий возможность успеха. Если Вы признаете, что у меня есть некоторый опыт в отношении рекламы, то положитесь на мои доводы; мое имя и имя Мане на одной обложке должны привлечь взгляды прохожих и заставить их остановиться.

Кстати, я посылаю Вам два офорта, которые г-н Мане сам выгравировал по двум своим картинам. Он не может сделать сейчас двух набросков, о которых Вы просите, потому что поглощен всякого рода заботами, связанными с предстоящим открытием выставки его картин. Я подумал, что два прилагаемых офорта помогут Вам понять мощный и самобытный талант этого художника. Офорт, изображающий испанскую танцовщицу, по-моему, шедевр, он обладает легкостью и редкой силой. Можно подумать, что это офорт Гойи. Не бойтесь, я знал, что делаю, избрав г-на Мане иллюстратором моей книги. Вы достаточно со мной знакомы, и Вам известно, что я ищу успеха. Однажды Вы соблаговолили сказать мне, что я человек ловкий. Так вот! Никогда я так ловко не способствовал росту своей репутации, как ныне, когда хлопочу о том, чтобы поставить имя Мане на обложке одного из моих произведений. Соглашайтесь, и Вы увидите, ошибаюсь ли я.

1868

© Перевод А. Тетерникова и М. Трескунов

МАРИУСУ РУ

9 января 1868 г.

Дорогой Ру!

Нам не повезло с моей статьей в «Голуа». Газета полна до отказа, и моя статья пойдет, наверное, только в понедельник.

Вот что я решил: если до понедельника издатели и душеприказчики не соберутся, то я опубликую статью; если наша хитрость откроется,[79] переделаю ее и все равно напечатаю «Постели», но поставлю под ними фамилию настоящего автора и расскажу историю этого стихотворения. Итак, и в том и в другом случае я окажу молодому Алексису помощь, которой он заслуживает.

Теперь о другом.

Я только что виделся с Лакруа, и мы решили сейчас же пропустить мой шарж в «Ле Монд пур рир». В «Эклипс»[80] договоримся потом. Значит, я посылаю тебе свой портрет в самое ближайшее время.

Не нужно ли приложить к шаржу краткую биографию? В таком случае будь так добр, напиши ее.

Преданный тебе.

ЖЮЛЮ И ЭДМОНУ ГОНКУРАМ

Париж, 13 января 1868 г.

Милостивые государи!

Я счастлив, что мое предложение вас соблазнило. Три главы вашего романа очень хороши, в особенности последняя, с которой я уже познакомился раньше.

Вот как я буду действовать.

В субботу вечером опубликую короткую статью, в которой расскажу о «Госпоже Жервезе»,[81] не слишком раскрывая ее содержание. В своей статье я сообщу, что на следующий день, в воскресенье, будет напечатан отрывок из этой книги.

И на следующий день опубликую отрывок.