Солнце в огне - Ксения Хан

Йонг поклонилась, превозмогая резкую, тянущую боль в шее.

– Ваше высочество, – тихо произнесла она и тут же прикусила язык. Знала ли принцесса Империи язык Чосона? Но та улыбнулась и кивнула Йонг. И заговорила сама звонким, приятным голосом:

– О, вы госпожа Сон Йонг, верно? Во дворце о вас только и говорят. Я хотела познакомиться с вами до церемонии.

Рядом с принцессой замер её личный охранник; Йонг и стоящую чуть в стороне Лан окружали стражники, которые подчинялись теперь Шоужаню. Вряд ли принцесса чувствовала опасность в компании Йонг, но такая беспечность несколько обескураживала.

Если про Йонг так много говорят даже в Намхангуне, который находится в нескольких сотнях километров от Хансона, то ей не должны были позволять видеться с принцессой Империи.

Святые духи, сколько ей лет?..

– Я тоже слышала о вас, ваше высочество, – аккуратно сказала Йонг. Зачем она здесь? Чего от неё хочет дочь императора? Им было кого делить, но встречаться вот так, в открытую, казалось верхом глупости. Прежде чем Йонг задумалась о реальных причинах своего присутствия в саду рядом с принцессой, та вдруг с улыбкой сказала:

– Мне говорили, вы близки с генералом Муном.

Сердце Йонг провалилось в желудок. Не зная, что ответить, она облизала губы и опустила взгляд в снег. Принцесса с любопытством потянулась к ней, не обращая внимания на кольцо стражников вокруг.

– Госпожа Сон Йонг? Мне говорили, генерал считает вас своей сестрой. – Не догадываясь, что каждое слово впивается в Йонг иглой, принцесса с улыбкой добавила: – Не расскажете мне, какой он, мой будущий муж?

Йонг зажмурилась, сжала руки, силясь сдержать внутри себя крик. Это было выше её сил. Больше, чем она могла вынести. Больнее, чем масло старого факела из храма Огня.

– Он… – Йонг подняла глаза к принцессе и сощурилась от яркого света зимнего солнца, бьющего прямо из-за спины этой наивной девочки.

Она походила на хрупкую глиняную куклу, покрытую блестящей глазурью. Тонкую, удивительно юную и невероятно красивую. Сон Йонг не могла состязаться с ней в красоте, никто из женщин Чосона, каких Йонг знала, не смог бы.

Но это было неважно.

– Он верный, – заговорила Йонг со второй попытки. Принцесса удивлённо склонила голову, жемчужные нити потянулись вниз за её движением. – Он надёжный человек, ваше высочество. Тот, на кого можно положиться.

– Человек чести? – спросила принцесса, чуть ошибившись в слове. Йонг неуверенно кивнула:

– Да. Да, такой человек. Тот, кто выполняет обещание любой ценой. Тот, кто… – она обернулась, поймала напряжённый взгляд Лан. Та качнула головой, но Йонг искала её глаза не ради одобрения и потому не послушала. Она вернула внимание к принцессе и договорила уже громче: – Ваше высочество. Генерал отдал своё сердце другой. Разве вы хотите выйти замуж за человека, который вам не принадлежит?

Йонг думала, принцесса рассердится или хотя бы удивится. Но она снова заулыбалась и закивала.

– Знаете, как на землях Империи называют Лазурного Дракона, госпожа Сон Йонг? Цин-лун. Зелёный дракон, символ весны. Если генерал Мун – символ рождения, то вы, госпожа Сон Йонг, носящая в груди змея, его противоположность. Линъюй. Рыба-дракон, вышедшая из моря, несущая смерть живому.

– Ваше высочество.

Принцесса вскинула руку, показавшись упрямой и – впервые за весь разговор – высокомерной. Йонг была слишком очарована её обликом и запуталась в паутине слов, чтобы замечать изменения в её поведении, но и они теперь не остановили бы её.

– Ваше высочество, – повторила Йонг, делая крохотный шаг ей навстречу. Стражники вокруг неё схватились за копья, позади принцессы заволновалась свита. – Ваше высочество, – заговорила Йонг тише, – пожалуйста, откажитесь. Как в небе не может быть двух лун и двух солнц, так и у дракона не может быть двух жён.

Принцесса слушала её не перебивая, но оттого уверенности в том, что она всё понимала, у Йонг не было. Наконец, принцесса склонила голову и, глядя на изогнутый ствол сосны, растущий у самой стены сада, тихо заметила:

– Жена – одна. Наложниц может быть сколько угодно.

Йонг вспыхнула и вопреки своему обещанию не злиться на девочку ответила резче, чем хотела:

– Я не стану наложницей. – Было бесполезно скрываться за хитросплетением слов, участницы этого витиеватого разговора уже понимали, о ком говорят. – Он не возьмёт себе любовниц, ни одну, ни сотню.

– А вы у него спрашивали? – Принцесса собирала в ровные складки подол своего платья и на Йонг не смотрела. Невозможно было понять, о чём она думает и действительно ли придаёт хоть какое-то значение разговору. Йонг чувствовала себя сбитой с толку и потому злилась.

– Вы его не знаете, – ответила Йонг, собирая по крупицам всё достоинство и вкладывая в каждое своё слово. – Поищите другого мужа, ваше высочество. Сердце этого уже занято.

Принцесса вдруг хихикнула – звон колокольчиков разлетелся по саду.

– Ах, линъюй. Неужели вы думали, что дочь Императора династии Мин может рассчитывать на брак по любви?

29

Три дня до церемонии

Йонг могла бы назвать рутиной утренние процедуры, которым подвергалась по воле императорского двора и Лю Соджоля, но боль не становилась привычнее, а пустота на месте имуги внутри её дань-тяня – желаннее его шипения.

– Секретарь Императора отзывчивый человек, госпожа Сон Йонг, – сказал Соджоль перед тем, как вновь намазать ей шею маслом. Йонг, ждущая очередной пытки, нахмурилась и слегка повернула голову.

– Что?

– Секретарь Ван Шоужань ответил на просьбы генерала Муна, – пояснил Соджоль, – и вернул вам слуг.

У Йонг не было слуг: единственными, о ком она думала, были Хаджун и Юна, но не мог же секретарь Императора освободить их по одной просьбе Нагиля… Только в ответ на немой вопрос Йонг двери в её покои распахнулись, и внутрь вошла, склоняя голову, Юна. Она похудела, чистая одежда слуг Намхангуна на ней висела, и цвет лица был нездоровым.

Злость, волной поднявшаяся в Йонг, растворилась во внезапной вспышке боли: масло старого факела снова стекало по её шее, прожигая чешую имуги. От таких ежедневных масок змеиная кожа побелела и стала больше походить на шрам от ожога, чем на след имуги. Йонг зажмурилась, запрокинула голову, чувствуя, как слёзы скапливаются под веками и текут по скулам. Когда дышать стало легче, а первый шок от прикосновения масляных пальцев Соджоля стих, она распахнула глаза и уставилась в потолок.

Там, под сводом крыши, в кругу из деревянных балок, скрещённых против часовой стрелки в трёхпалый символ добра и жизни, прятался рисунок. Подробный, с тонкими линиями, какой редко можно встретить