Восстание на Боспоре - Виталий Полупуднев

– Твердой рукою… – причем сделал жест, понятый Олтаком как приказание навести порядок любой ценой.

Почти в этот же момент в дверях показались вооруженные дандарии. Они удерживали под руки главного эргастериарха Кефалона. Последний протягивал вперед окровавленные руки и говорил быстро и невнятно, стремясь скорее прорваться к царю.

– Что такое? – спросил встревоженный Олтак. – Что случилось?

– К оружию! – из последних сил прохрипел Кефалон. – Рабы бунтуют!..

Сказав это, эргастериарх упал замертво на узорчатый пол, замусоренный сейчас объедками рыбы, бараньими костями, залитый вином и соусами. Черная, как фасосское вино, струя крови показалась из-под трупа и стала растекаться в лужу.

Олтак немедленно вызвал всех дежурных слуг и стражей, приказав им развести упившихся гостей по спальням и ночлегам. Бритагора и Дорилая поддерживали под руки. Диофант ушел сам, но ступал ногами вкривь и вкось. После он говорил, что таким пьяным не был никогда, и даже высказывал догадку, что в вине было дурманящее зелье. Некоторые позже пустили слух, что медок был приготовлен из дурного кавказского меда, того самого, которым отравились воины первых греков-переселенцев. Этот мед пчелы собирают не то с ядовитых рододендронов, не то с растения букса.

Понтийцы занимали дом, расположенный на половине пути к порту, и сейчас пошли туда с песнями. Особо хмельных слуги понесли на плащах по темным улицам. Волна рабского бунта еще не докатилась сюда.

Шум и ночные беспорядки в «нижнем» городе никого особенно не встревожили. Одни были пьяны, другие привыкли к ночным происшествиям.

Олтак распорядился усилить охрану дворца. Но значительная часть дандариев оказалась во хмелю. Царевич ругался на родном языке, хлестал плетью подчиненных. Набрав сотню человек, более других сохранивших способность сидеть в седле, он выехал в город. И сразу же наткнулся на препятствия. Улицы оказались загроможденными срубленными деревьями, корзинами с землей и рухлядью, взятыми в ближайших дворах и садиках. За завалами мелькали огни, слышался топот многочисленных ног. Отовсюду выглядывали люди с дрекольем. Появились воины, они трусливо отступали, склонив низко головы. Без копий.

– Эй, кто вы? Стойте! Я – Олтак!..

Теперь он заметил, что многие из воинов потеряли шлемы. Они без толку размахивали обломками оружия, показывая назад.

– Трусы! – взъярился Олтак. – Откуда вы?

– Саклей убит! – сообщил один из гоплитов. – В его доме бунт! Разбойники заняли дом, отбиваются! А дом горит…

Царевич подскочил в седле. Новость была потрясающая – убит лохаг, его дом подожжен, разграблен!

Олтак взмахнул плетью. Всадники издали многоголосый воинственный клич и попытались на скаку преодолеть завалы. Бунтующие встретили их яростными ругательствами, вслед за которыми посыпался дождь увесистых камней, булыжника, издревле служившего оружием уличных повстанцев. Дандарии поспешно отступали, их кони начали беситься и рвать поводья.

– Поехали в обход! – приказал царевич, и вся конная ватага с оглушительным грохотом поскакала по улицам, приводя в ужас перепуганных горожан.

Владельцы домов поспешно укрепляли запоры на наружных дверях, облачались в доспехи, готовясь защищать от ночных грабителей свои очаги. Севернее порта уже разгоралось зарево пожаров. Рабы-рыбники покинули страшные вонючие узилища и сразу же подожгли их. Пожар явился символом полной расплаты рабов со своей тюрьмой. Предавая ее огню, они как бы сожгли за собою и свою горькую долю, а вместе с нею и возможность отступления назад.

Из расспросов людей удалось выяснить, что рабы Саклея, его конюхи, спальники и стольники, войдя в связь с ночными грабителями, замыслили злое дело – ограбить своего господина и бежать, пользуясь ночной темнотой.

Это походило на правду, и Олтак, не склонный к длительным расследованиям, когда надо было действовать, поверил этому.

Подъехав к дому Саклея, он застал его уже пылающим с одной стороны и разграбляемым с другой. Всем было хорошо известно, какие богатства сосредоточены в стенах Саклеева жилища. Когда труп злополучного богача, второго человека в царстве, оттащили к каменному забору, то его сразу затоптали ногами без толку мятущиеся люди. Наступило замешательство. Дандарии, вместо того чтобы продолжать штурм дома с засевшими в нем злоумышленниками, увлеклись ловлей прекрасных коней купца Халаида, оставленных во дворе. Варвары чмокали губами от восхищения при виде лихих скифских скакунов, хватали их за поводья и тут же вступали в ссоры, даже дрались между собою, не поделив захваченной добычи.

Аорс, выйдя во двор, сразу заметил все это, и проклятия сами собою посыпались из его уст. Он до глубины души возмутился поведением дандариев и, оставив девушку около колодца, кинулся прямо в свалку.

– Что делаете?! – громогласно закричал он. – Надо разбойников из дома вытащить, связать их, а потом пожар потушить! А вы начинаете грабеж!

Лучше бы ему не говорить таких слов. Дело в том, что некоторые из дандарийских воинов уже не ограничивались ловлей коней, но выносили из кладовых дорогие шубы и связки бесценных рифейских мехов, увязывали все это в тюки и прикрепляли к седлам, весело смеясь. Они забыли о настоящих виновниках тревоги. Те также прекратили обстрел двора и с любопытством выглядывали из разбитых окон.

– Вот они, царские стражи и дружинники! – с презрением кивал на них Лайонак. – Вместо того чтобы охранять хозяйское добро, они сами его расхищают! А вы боялись их, братья! Не мешайте им, пусть грабят, а мы выскользнем отсюда незаметно!

Смелые люди быстро разобрали завалы из ломаной мебели, спустились к выходной двери и стали ждать удобного случая покинуть горящий дом.

Один из дандариев хлестнул Аорса плетью, тот толкнул обидчика и вскричал громче прежнего:

– Эй, верные слуги и рабы Саклея! Если мы не сохраним имущества господина и не унесем его тела из-под ног этих людей, всем нам будет одна награда – смерть! Таков закон! Вооружайтесь!

Этот призыв возымел неожиданный успех. Рабы и слуги Саклея, преданные ему при жизни, страшась неумолимой кары закона, быстро сплотились, вооружились чем попало и дружно ударили по нестройной толпе дандариев, крича:

– Прочь со двора, грабители!

Началась свалка, настоящее побоище между слугами Саклея и дандариями.

Девушка, стоя у колодца, видела, что ей угрожает опасность. Не имея какого-либо определенного плана, она стала соображать, что делать. Заметив, что один из оседланных коней потерял хозяина и бежит мимо, быстро схватила его за волочащийся повод. Солидные вьюки не помешали искусной наезднице вскочить в седло.

– Эй, стой, куда ты! – раздалась за спиной ломаная речь дандария.

Но девушка подняла коня на дыбы и в следующее мгновение уже проскочила через ворота. Аорс заметил ее бегство и кинулся было за нею, требуя остановиться. Его задержали дерущиеся люди. Суматоха усилилась. Наездница исчезла во мраке ночных улиц.

Лайонак решил, что настало время действовать. Он толкнул ногою дверь, и его немногочисленная рать вышла во двор. Всех, кто преграждал дорогу, рубили одновременно несколькими клинками.

– Вперед, братья, к ворогам! Бунак, держись позади меня!

Когда Олтак со своей сотней ворвался на скаку во двор, то сразу оценил обстановку. Его доблестные одноплеменники сражались с восставшими рабами Саклея. Не сдерживая коня, он врезался в толпу рабов и начал рубить их мечом. Послышались крики и проклятия.

Аорс, видя такой оборот дела, сообразил, что он своим вмешательством погубил всех дворовых, да и сам попал из огня в полымя. Не зная, как поступить, но прекрасно понимая, что теперь ему несдобровать, ключарь кинулся было к Олтаку, намереваясь выгородить себя, но его как обухом ударило громкое приказание царевича:

– Всех бунтовщиков предавать смерти на месте!

Это означало, что вся челядь Саклея попала в разряд бунтовщиков и будет немедленно уничтожена черномазыми азиатами.

Услыхав такое грозное определение собственной судьбы, раб почувствовал, как смертельный холод охватывает его, а по спине сыплются колючие, неприятные мурашки. Ему, ключарю и привратнику, не уберегшему хозяйского имущества, первый удар!

Не теряя времени, Аорс выскользнул из ворот и со всех ног кинулся бежать по улице.

Часть дома рухнула, и гигантский фонтан огненных брызг взлетел к черному как сажа небу. Дандарии азартно рубили головы захваченным Саклеевым слугам, а то и просто живьем бросали их в огонь. Олтак с верными воинами обыскивал еще не охваченные пожаром покои дома, задыхался от дыма, ругался и потрясал оружием. Но нигде не мог найти того, что искал, что хотел найти с таким страстным желанием. Собственно, он, как и его люди, тоже хотел ограбить дом злосчастного Саклея, только той драгоценности, которую он искал, нигде не было. Гликерия как в воду канула. В доме Саклея ее не оказалось.