Настоящие индейцы - Олег Дивов

— Ну, за традиции, — мой отец выпил на брудершафт со старухой Хоной.

— Твин, техника — это здорово. Но давай смотреть на вещи трезво. Деньги взять в долг можно, но их надо будет возвращать. Поэтому в первую очередь выбираешь ту технику, которая необходима. Дорожная тебе даром не нужна, ее завезет Дик в рамках контракта. Тебе нужна пахотная техника, техника для расчистки земель от леса, деревообрабатывающая — не пропадать же сваленному лесу. И тебе нужна грузовая. Всякие бытовые прелести вроде мясорубки — попроси у Деллы чертеж, на месте сами сделаете, у вас есть мастера. И — промышленность. Добыча железа, его обработка. Электростанции. Но в первую очередь — избавляешься от угрозы голодного мора. Давай, мы с тобой завтра обсудим? У меня есть идеи…

Ко мне тихо подошел Дик.

— Молодец, хозяюшка. А Твин, я гляжу, тут самый вменяемый человек. Жаль, что не царь. Впрочем, я еще подумаю над этим.

…Перед пиром мы с Августом наведались в палатку и разорили Василисину кладовку. Собака вилась вокруг нас и едва не плакала в голос, когда мы, в респираторах, забрасывали ее добычу в мешки. Август сначала отобрал мясо, не сильно покоцанное зубами и не успевшее еще завонять. Завязал мешок и отставил.

— Будем считать, что она добыла себе пропитание на обратный путь. Нарочно отправлю на яхту и буду кормить ее именно этим.

— Да ладно тебе, нашел угрозу. Зато ей будет не так обидно, не зря старалась. Хотя, судя по объемам, старалась она действительно для всех.

Август засунул руку по локоть в гору объедков, которые Василиса стащила с пиршественных столов, и извлек оттуда бутылку водки. Запечатанную.

— Это точно. Для всех.

Я хохотала до слез.

…На пиру деловые разговоры продолжились. А поздно вечером Август спросил:

— Делла, чья идея была поставить на стол картошку, гречку и паштет?

— Моя.

— Спасибо. В результате у меня три великолепных контракта на поставки. Пробные. По миллиону тонн посевной гречки и семенного картофеля, и десять миллионов голов овец. С минимально необходимой техникой и обучением персонала. Твин попросил личный кредит. Под залог земель своего рода. На десять лет. Чуть позже я подскажу ему, куда сбывать излишки — когда заработает канал на Куашнару, откроется рынок. Там пограничные колонии слабо обеспечены продовольствием. Плюс, в теории, у нас будет возможность хотя бы между Дивайном и Саттангом гонять беспилотные транспорты. Это здорово сократит расходы.

— Ты доволен?

— Еще как. Из тебя получилась прекрасная жена. — Август осекся. — Извини.

— Ничего. В данном случае я понимаю это как «ассистент».

— Именно. Спасибо.

Я только рассмеялась.

Мы стартовали через неделю после окончания свадебных торжеств. Патрик под конец рыдал крокодиловыми слезами и проклинал Августа: «Что ты наделал, а? Ну что?! Этот чертов обряд индейцы не выдерживают! А теперь из-за тебя мне самому придется жениться по полному чину…»

Старейшина Твин выступил перед молодыми гвардейцами с зажигательной речью, в которой сказал, что он одной крови с ними, отлично понимает их чаяния, разделяет их видение будущего. Скромно упомянул, что уже условился о строительстве моста через море, который позволит наконец не зависеть от зимы, о больнице для раненых и о школе для детей гвардейцев. После чего сказал, что сегодня женится, и по этому поводу устраивает пир для гвардии. Я была на его свадьбе. Играли тихо, по малому чину. Невеста, шестнадцатилетняя индианка светло-серой масти, глядела на жениха огромными фиолетовыми глазами, и на ее лбу ясно читалось «как же мне повезло». На свадьбу я подарила Твину мясорубку, вручную выточенную Федором Добровым по допотопным чертежам. Хорошо хоть металл нашелся. Наутро Твина попытались выгнать из совета старейшин, но за него вступилась гвардия, и Твина провозгласили первым советником царя. Патрик по этому поводу шепнул: «Наконец-то у меня в советниках будет мужчина, которому утром хочется почесать яйца точно так же, как и мне». На прощание Твин сказал мне: он все обдумал и решил — как только построят больницу, пойдет туда и вставит себе зубы из чистого золота, пусть все видят, как он богат. Моей иронии хватило лишь на то, чтобы сказать: золото мягкий металл, лучше ставить земную керамику. Можно позолоченную. И даже с ограненными драгоценными камнями, это очень, очень богато. Твин глубоко задумался.

Август наконец закончил серию экспериментов на Базе. Там побывали не только все наши, но и половина влиятельных индейцев. Как ни странно, никто не счел себя обманутым. Кажется, у индейцев четко действовал принцип: место занял — исполняй обязанности. То есть теперь они уже от Августа ждали, что он поведет их подобно Учителям, покажет путь к лучшей жизни.

Кому в голову пришла идея свозить на базу Князева — уже и не вспомню. Но идея показалась разумной — он же математик, пусть глянет. Помню лишь, Князев упросил пустить его к стойкам. Оценить чуждый гений. С гостевым допуском. Он вытянулся в струнку между стойками, и его гениальную, но безмозглую голову зажало «ушами»… Я уже мысленно попрощалась с ним, тут Князев открыл глаза, зевнул и вышел из системы. На лице — ни следа усталости, как было с Павловым и Луром. «Ну что, я все понял! — объявил он. — Делла Берг, ты не трясись. Я боялся, что вот это — и есть Бог, понимаешь? Я не хотел, чтобы Бог, в которого я верую, оказался таким. Ну и что, я выяснил. Это не Бог. Это просто компьютер. Вроде нашего мозга. Логика, кстати, понятная, а вот интерфейс кошмарный. Я вообще не понял, чего у Чужих со зрением. Так-то ясно, что они антропоморфные, то есть базовая-то логика такая же, как у нас. Но зрение устроено иначе. Это фигня, я разберусь. Да тут настроить, кстати, можно. Мне бы побольше с этим поработать…» Август разрешил. И трое суток Князев с Федором, под присмотром ничего не понимающего, но уже ничему не удивляющегося Йена Йоханссона, обсуждали технологии Чужих.

А эксперименты… что — эксперименты? Удачно. Экспедиция Фомичева (то есть не его экспедиция, но мы привыкли так ее называть) вышивала в разных каналах туда-сюда безо всякого вреда. Даже на Дивайн слетала. Каналов оказалось не шесть, а больше тридцати. Август составил докладную записку и отправил ее военному министру.

Федор Добров оставался на Саттанге, и, видимо, навсегда.

Он нашел свой смысл жизни.

Мы прилетели на «Абигайль» ранним солнечным утром. Полковник Иноземцев встретил нас с оркестром. Рядом с полковником стоял Алистер Торн и загадочно улыбался. Мы прибыли на нескольких кораблях — отдельно Август со своей рабочей группой, отдельно Боевые Слоны на арендованном крейсере, едва доковылявшем, поскольку движок, перепрошитый Князевым, начал разваливаться, отдельно Дик Монро со своим воинством и отдельно Макс с Идой, пригнавшие старинный корабль с Саттанга.

Макс со мной не прощался, но я получила трогательное письмо. «Делла, жизнь развела нас. Это бывает. Прошу, отнесись с пониманием к моей маленькой слабости. Я всю жизнь мечтал о коллекции старинных кораблей — только полноразмерных и на ходу. Я знаю, что два „Дельфина“ с Таниры вошли в твой парк — в парк князей Сонно, — и очень этому рад. Когда я нашел на Саттанге „Кондор“, то первым делом внес в бортжурнал соответствующую запись от имени сотрудника княгини Сонно. Этот корабль твоя собственность по праву обнаружившего. Конечно, за него придется заплатить налоги. Но, Делла: прошу, не отказывайся. Мне негде его держать. Возможно, в будущем я выкуплю у тебя старое барахло. Пусть он постоит пока на Сонно. Если захочешь использовать — твое право, он исправен, с хорошим ресурсом. Макс». Это послание я получила одновременно с уведомлением о неоплаченной аренде ангара. Вздохнула, подписала счет. Черт бы побрал этих коллекционеров…

Дик Монро не собирался задерживаться на базе дольше часа.

— Делла, я устал. У меня болит желудок от индейской еды, меня тошнит от вида этих обезьян. Я уже радуюсь, когда вижу орка, не говоря об эльфах. Я всегда был ксенофобом. А еще я полтора месяца не был в офисе. У меня кружится голова от бешенства, когда я думаю, что в мое отсутствие натворил в саду тот дебил-садовник, которого я взял на работу.

— А зачем ты его взял, если он дебил?

— Они все дебилы. Я уволю его. И возьму у Рассела орка. Орки хотя бы людьми не притворяются. К тому же они едят гусениц, это хорошо, можно не травить бедные цветы химикатами.

Я покачала головой.

— Дик, ты ж не по своей воле понесся на Саттанг?

Он желчно рассмеялся. Потом скривился:

— А вот такое у нас сволочное государство! У них два года назад была информация, что на Саттанге ключ к аномалии, а спохватились только сейчас! Как обычно. База, без которой мы голые, у индейцев, а финансирования под операцию нет. Не знаю, что они сказали Маккинби. Меня-то вызвали, как мальчишку какого, и говорят: Монро, ты добьешься, чтобы Саттанг ратифицировал договор о продаже земли иностранцам. А мы, мол, придержим твоих конкурентов, чтоб ты успел взять самое лакомое. Понятно, мне не только пряник показали. Тебе о том знать ни к чему. Полетел, куда деваться. Можно подумать, мне больше некуда деньги вложить. Да нет, конечно, место хлебное, кто бы спорил. И влез я вовремя. Я уже дал распоряжение тварскому филиалу выделить это направление как приоритетное… И купить кое-что я купил. Так и Маккинби без выгоды не остался, поверь мне на слово. Если он продаст свой участок государству, я перестану его уважать. Но он не продаст. Даже если захочет — никто ему шесть миллиардов не заплатит. Ему предложат когда-нибудь в будущем какие-нибудь преференции для Клариона. На его месте я вообще открыл бы Кларион для свободного заселения, и пусть государство расхлебывает. Не хватит денег штрафы выплатить — я помогу. Просто из чувства солидарности. Его унизили точно так же, как меня. Делла, я полетел бы на Саттанг ради тебя, потому что хорошо отношусь к тебе. Да даже ради Маккинби. Даже ради Вероны. Хрен с ним, я мог бы даже помочь Бергу — мало ли какие у меня бывают капризы. Как говорит Маккинби, могу себе позволить. На Дивайн я прислал людей, потому что сам так решил. Ты меня попросила, я помог. На Саттанг я прилетел во всеоружии, потому что на самом деле собирался помочь тебе. Но — тебе. Не государству. И ты еще удивляешься, отчего я не хочу быть законопослушным гражданином.