И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин

и вбок, на вижу куда. Затаив дыхание толкаю дверь – заперто. Черт, вот это мы влипли! Неужели назад, к зараженным? Толкаю еще раз, и дверь неожиданно чуть подается на противоходе, на меня. Вот я дурак, дверь открывается из этого зала со столами в мою сторону, а я ее в другую сторону толкаю.

Открываю, затаскиваю Хенрика, оглядываюсь. Так, это что-то вроде сортировочного или упаковочного цеха – три длинных алюминиевых потертых стола, от каждого лента конвейера вверх, под потолок, и выходит в стену, где проделаны небольшие окошки. Так, чтобы конвейер значит людям ходить не мешал, над головами шел, грамотно. На той же стене, куда уходят ленты, еще одна дверь, тоже с окошком. Подбегаю к ней, заглядываю: ага, а там большущий зал, стоят какие-то станки, по полу обведенные желто-черными линиями безопасности. Понятия не имею, что тут производили, но сейчас это и не важно. Важно, что та дверь, через которую мы с Хенриком зашли, закрывается отсюда большим засовом, который я тут же задвигаю. Бросился опять к двери в зал со станками – она открыта, и закрывается явно со стороны зала. Но так уже лучше, я пока буду надеяться, что в зале никто плохой себе гнездо не устроил.

Сейчас самое время заняться Грюнером. Подумал даже затащить его на стол, но потом понял, что если он повернется сам, то просто рухнет вниз, на пол, и оставил его на полу, подтянув поближе к окну. Так, а вот и рана, солидное рассечение, сантиметров пять, примерно, и края неровные. Запекшаяся уже кровь вместе с волосами мешают посмотреть лучше, но с другой стороны, сделать ничего я сейчас не могу. Аптечки нет, да даже если бы и была, только перевязать смог бы. А перевязать надо, кровь еще идет, хоть уже и не льется ручьем. Чем перевязать, пока тоже понятия не имею. У моей такой новенькой ранее, а теперь уже грязной форменной рубашки короткие рукава. У Грюнера примерно такая же. Так, а тут, в этой комнате, ничего подходящего нет? Нет, ничего, тут даже и шкафов-то нету. Высунул голову в большой цех, и почти сразу увидел на потолке слева от себя знак "медицинская помощь". Точно, если это производство, у них обязательно везде должны быть такие пункты! Прокрался по пустому тихому цеху – выстрелы на улице до сих пор слышны, но тихо, приглушенно. А вот мои собственные шаги по пустому цеху как удары молота по тазу, хотя стараюсь идти очень аккуратно. В медицинским ящичке на стене много что было раньше. Вроде даже дефибриллятор. Сейчас же осталась только одна полувыпотрошенная аптечка, но мне именно ее и нужно. Никакий лекарств в ней не было, но был бинт, вроде даже в неповрежденной упаковке. Его и забрал, вернувшись к Хенрику, который в себя пока так и не приходил.

Рассечение у него на левой стороне головы, почти на макушке, так что просто перемотал его голову вокруг, продевая бинт под подбородком и обматывая голову через верх. Кажется просто, но до этого болтающуюся голову человека без сознания перебинтовывать мне не приходилось, пришлось чуть ли не коленями своего пациента фиксировать. Как-то замотал, выглядит плохо, но хоть кровь остановит – весь бинт извел. Заодно убедился, что Хенрик дышит. Жить будет, значит. Так, теперь неплохо бы понять, где мы, и что тут. Оставил Хенрика у стены, только чуть голову ему приподнял, взял автомат и пошел на разведку.

У двери прикинул расположение зала. Огромные пыльные окна по одной стороне, мимо них точно не пойду. Значит, пойду по другой стене, в обход станков. Неторопясь обошел зал, с противоположного конца которого оказалось три небольших помещения: мини-кухня, почему-то объединенная с душевыми и туалетами, кабинет, явно для местного начальства, и что-то вроде большой комнаты отдыха, из которой одна дверь вела на лестницу наверх, а вторая неожиданно сразу на улицу, на площадку чуть выше той самой залитой кровью стоянки. Обе двери не заперты, и не запираются, что конечно не хорошо. На площадке кстати тихо, ни зараженных, ни мутантов я не увидел, осторожно высунув голову под солнечный свет. И не сильно расстроился по этому поводу, кстати. На лестницу тоже пока не стал ходить, мало ли что там. Пока надо как-то Грюнера постараться оживить. С этими мыслями пошел обратно, и там увидел, что Хенрик уже оживляется сам, пусть сам встать пока не может, но пистолет на меня направляет, хоть и неуверенной рукой.

– 

Свои, свои, не стреляй. – сказал я, подходя к нему, и помогая ему медленно подняться. – Ты как?

– 

Где мои люди? – прохрипел Хенрик, потом откашлялся, чуть снова не упав от этого. – Где остальные наши?

– 

Я не знаю. Ты что помнишь последнее?

– 

Зараженные, целая толпа. Чено ранен, Виктор убит. Меня чем-то саданули по голове. – он прикоснулся рукой к голове, поморщился. – Что потом?

Я вкратце рассказал, что было потом. Извиняться за то, что я не Рэмбо, и не спас всех, я не стал.

– 

Кто-то мог уцелеть. Мика, например – я его потерял. Надо его найти.

– 

Надо так надо. Ты командир. – спокойно сказал я. – Но дай себе хотя бы пару минут, приди в себя. Ты же даже стрелять сейчас не можешь.

– 

Мой автомат?

– 

Где-то там остался. – пожал плечами я. – Можешь мой взять, ты лучше стреляешь. Мне пистолет милее.

Я отдал Грюнеру автомат, и два оставшихся магазина к нему. Он стоял, прислонившись к столу, и его явно мутило. Пока он приходил в себя, я рассказал, что увидел тут, и в зале рядом. Стрельба на улицах, кстати, понемногу стихала. Я отчаянно хотел надеяться, что это хороший знак. Когда Грюнер пришел в себя настолько, что смог сам идти и не падать, мы пошли через цех на площадку, с которой была видна стоянка. Оттуда я смог даже различить кровавый след от самого Хенрика, оставшийся на земле, когда я тащил его в подвал.

– 

Спасибо. – Хенрик тоже увидел след, и добавил. – Спасибо, что вытащил. Теперь нам нужно вытащить остальных.

– 

Вытащим, если они живы. Стрельбы стихает, может уже все под контролем. Кстати, что со связью? – спохватился я. – У тебя же рация!

– 

Эта мертва. – покачал головой Грюнер. – Сразу же попробовал. Стационарная в машине думаю тоже разбита. Если только у ребят осталась…

По улице решили все же не идти. Вроде тут и тихо, но улицу саму с площадки мы не видим, только двор