Сталинград - Андрей Иванович Еременко

основную идею контрнаступления, в нем говорилось: «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда нужно искать в ударе сильными группами с севера в направлении Калач и в ударе с юга, с фронта 57‑й и 51‑й армий, в направлении Абганерово и далее на северо-запад, т. е. тоже на Калач»[63].

Так кратко была сформулирована давно уже зародившаяся идея двойного концентрического удара со стороны среднего течения Дона из района межозерных дефиле южнее Сталинграда. Исполнение этого замысла было рассчитано на взаимодействие двух фронтов – Сталинградского и Донского (Юго-Западный фронт в это время еще не был сформирован).

Далее в нашем документе в Ставку подробно обосновывались причины, почему именно из указанных нами районов и в избранных нами направлениях было целесообразнее всего нанести удары по противнику.

Чем конкретно мотивировалось это предложение?

1. Слабой боеспособностью войск противника на участках намечаемого прорыва, что обеспечивало возможность более быстрого прорыва фронта, а фактор времени в условиях контрнаступления имеет, как известно, исключительное значение.

2. Знанием низкой боеспособности войск противника на флангах, поэтому намеченный нами прорыв на широком фронте облегчал обеспечение наших собственных флангов после прорыва. То, что мы влезали не в узкую горловину, а вторгались широким фронтом, создавало такое положение, что у противника ни в коем случае не хватило бы резервов для закрепления широких брешей, образуемых на его флангах в результате наших ударов, которые, кроме этого, выходя далеко на тылы противника, разрушали и дезорганизовывали управление и снабжение его войск.

3. Тем, что войска, которые противник мог использовать в качестве резервов, находились вдали от намеченных участков прорыва, особенно это касалось северного фланга (войска противника в основном были сосредоточены вблизи Сталинграда и в самом городе).

4. Наличием ранее специально подготовленных выгодных плацдармов на южном берегу Дона и в районе межозерных дефиле.

Нами приводились и другие соображения, обосновывающие этот план.

В постановке вопроса о переходе в контрнаступление мы подчас были назойливы: дважды обращались в Ставку, говорили о том же с товарищами Жуковым, Василевским. Нас надо правильно понять. Сталинградское сражение длилось уже почти три месяца. Все тяжелые дни обороны мы жили мыслью о расплате за все то варварство, с каким фашисты глумились над советским городом и его населением, мы всеми силами стремились приблизить час удара по врагу; мысль о предстоящем нашем наступлении не покидала нас ни на час. Однако это не значит, что мы не учитывали складывавшейся на фронтах обстановки.

Из сказанного выше видно, что и Военной совет фронта внес определенную лепту в вопросы планирования разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. По-видимому, были высказаны также соображения и военными советами других фронтов, действовавших на сталинградском направлении. Несомненно, что в целом план разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом явился результатом большой творческой деятельности военных советов фронтов, Ставки Верховного Главнокомандования, Генерального штаба. После утверждения его Верховным Главнокомандованием он стал законом для нас. Мы с начальником штаба были довольны тем, что наши предложения совпали с основами плана или, возможно, легли в основу такого плана.

В октябре из Генерального штаба прибыл генерал-полковник Василевский. Военному совету фронта он сообщил, что план наступательной операции принят Ставкой и что операция намечена на десятые числа ноября. Кроме этого, он довел до нашего сведения состав сил и средств, предназначенных фронту для контрнаступления. Мы обменялись мнениями по вопросам предстоящей операции.

Помню, что после обеда, во время которого Александр Михайлович поделился с нами московскими новостями, рассказал, что столица живет Сталинградом и уверенностью в скорой победе, мы с начальником штаба еще раз обсудили детали намеченного нами решения. Около 8 часов вечера, поручив начальнику штаба генералу Варенникову[64] заниматься текущими делами, я заперся у себя в землянке, чтобы окончательно отработать это решение и зафиксировать его на бумаге. Приказав адъютанту никого ко мне не допускать и по телефону не звонить, за исключением члена Военного совета и начальника штаба, я просматривал сведения о боевом и численном составе армий, о подтягиваемых к ним резервах, средствах усиления, а также о войсках противника как действующих, так и резервных. Несмотря на то что все это продумывалось нами уже давно и довольно всесторонне, мне пришлось потрудиться около 12 часов. Так как план наступления войск фронта, естественно, должен был сохраняться в строжайшей тайне, я даже для чисто технической работы никого не привлек. Проверив еще раз соотношение сил по этапам боя и по дням наступления, учтя резервы противника и их возможные действия против нас, я снова и снова прикинул направление главного удара, наметил состав ударных группировок 57‑й и 51‑й армий, определил подвижные группы, отметил по карте основные этапы операции. Мною, естественно, были учтены все данные, сообщенные товарищем Василевским, об общем замысле контрнаступления трех фронтов, а также о силах, дополнительно выделяемых Сталинградскому фронту.

Наибольшую сложность представлял анализ всех вопросов оперативного и тактического характера, особенно относительно выбора направлений главных ударов с тем, чтобы войска, действуя на этих направлениях, были поставлены в наивыгоднейшие условия по отношению к противнику. Незаметно прошла ночь. Ровно в 8 часов утра на следующий день работа была окончена. Решение о контрнаступлении войск Сталинградского фронта, как основа нашей операции, было выработано. В процессе работы я наносил на карту нужные данные и набросал на бумаге записку в виде конспекта (схема 16), который сохранился и ныне находится в историческом управлении Генерального штаба Советской армии. Вот некоторые цифры из этого документа.

«О своих силах.

62‑я армия, оставаясь почти в прежнем составе, получала одну бригаду и 1500 человек пополнения. Задача ее сводилась к активным действиям по очищению города к к огневой поддержке наступающих.

64‑я, несколько усиленная из резервов фронта, обороняясь на правом фланге, получала задачу нанести удар частью сил в направлении Ягодный, Гавриловка с выходом на следующий день наступления к Варваровке.

Ударная группа фронта состояла из 57‑й армии и правого фланга 51‑й армии.

57‑я армия первоначально имела в своем составе 169‑ю и 422‑ю стрелковые дивизии, 143‑ю стрелковую бригаду, 13‑й мехкорпус (в корпусе 117 танков), 99‑ю и 56‑ю танковые, семь артиллерийских полков усиления, один армейский и два гвардейских минометных полка. Армия занимала исходное положение на фронте Ивановка, Дубовый Овраг протяженностью 35 км и получала задачу во взаимодействии с правым флангом 51‑й армии разгромить 2‑ю и 18‑ю пехотные румынские дивизии.

13‑й мехкорпус должен выйти на р. Червленная на участке Нариман, Ракотино, этим отрезались пути отхода противника на юг и юго-запад. Главный удар армии приходился на 16‑километровый участок Ивановка, балка Терновая; первый эшелон здесь состоял из двух стрелковых дивизий, одной стрелковой