Вариант "Ангола" - Игорь Борисенко

И вот теперь, когда сервы вернули накрины, когда ремонт в самом разгаре, когда у пилота после долгих месяцев ожидания наконец-то появилась надежда на возвращение в свой "рядом-мир" – заявляемся мы, да еще и тащим на хвосте тучу вражеских солдат. Конечно, он сам виноват. Да, кристаллы-накрины, конечно, тянули на сенсацию в науке, но если бы сервы забрали только их, а не крали наши алмазы, мы бы за ними не пошли.

– Будете медлить догонятелей? – спросил пилот, закончив свой рассказ. Сейчас он был в пещере один – его серв уже давно ушел помогать своим собратьям в починке "проникающего корабля".

Мы переглянулись.

– Нужно подумать, – сказал я. – И, пожалуйста, разбудите всех. В одиночку мы принимать решение не станем.

– Согласен, – после паузы сказал пилот. – Но не пытайтесь из пещеры – если не захочу, нельзя.

– Хорошо. Кстати, а у вас есть имя?

Подумав, пилот сказал:

– Зовите Герберт.

Я усмехнулся.

– Знаете, в нашем мире так звали человека, написавшего первый роман о путешествии во времени.

– У нас тоже, – отозвался пилот. – Потому и.

С этими словами он вышел из пещеры.

Предложение Герберта мы обсуждали не так чтобы долго – вряд ли больше часа. Конечно, сначала мы рассказали товарищам все, что этот Герберт рассказал нам, правда, не дословно, а передав смысл в меру понимания. При этом все практически сразу согласились это предложение принять: очень уж соблазнительной была мысль о том, что у нас появляется возможность оказаться на полпути к дому. Не тащиться по саванне и джунглям, не вступать в переговоры с союзниками, а быстро преодолеть пару тысяч километров.

При этом все прекрасно понимали, что даже если бы мы сумели сбежать из пещеры, драки с португальцами нам было бы не избежать: раз уж они не клюнули на ложный след, раз уж они дышат нам в спину, то рано или поздно бой принимать придется. Так что гораздо лучше принять его на заранее подготовленных позициях, имея в рукаве какие-никакие, а козыри в виде "пузырей времени" и возможности быстро унести ноги. Поэтому предложение "медлить догонятелей" было принято единогласно, хотя Раковский и Горадзе долго колебались. А вот вопрос о том, как бы нам не остаться в дураках, заставил эту парочку и вовсе перейти в наступление.

– Нэ вэрю я ему, – хмурил брови Горадзе.

– Товарищи, ну я вас не понимаю. Он же из будущего, так? Ну да, не из нашего будущего, но какая разница? – горячился Попов. – Раз он из будущего, значит, идеи коммунизма у них там уже восторжествовали. Как же можно ему не верить? Вон какая техника чудесная – такое только при коммунизме может быть! Это ж надо – в другое время пошли, в рядом-мир! Какая наука, а? Подумать страшно! А раз у них там коммунизм, значит, он и сам коммунист! Коммунист-то нас не обманет!

– Сомневаюсь я в этом, Савэлий, – покачал головой Горадзе. – Илию послушать или вот Сашу – не похож он на коммуниста. Все думает, как бы ему обратно сбежать. Шкурнически рассуждает, э?

– Вот и я смотрю – контра он, а не коммунист, – Раковский сплюнул.

– Почему контра…, – пожал плечами Анте. – Просто малодушный человек.

– Не такой уж и малодушный, – негромко сказала Зоя.

– Защищаешь его? – вскинул брови Горадзе. – Э, нэ надо!

– Нет, не защищаю. Просто зачем сразу ярлыки лепить, дядя Лаврик? "Контра", "шкура"… Два года тут проторчал, в глуши, без общения с человеком, а не оскотинился и руки не опустил – наверное, не малодушный. А то, что вернуться хочет… Во-первых, этого всякий хочет. Мы вот тоже хотим вернуться, правда? А во-вторых…

– …а во-вторых, – поддержал я Зою, – он ведь должен вернуться еще и затем, чтобы там, в своем рядом-мире, объяснить, что эксперимент удался. Не может он на все рукой махнуть, и на проникатель свой плюнуть, так?

Зоя благодарно взглянула на меня. А я про себя только грустно усмехнулся – не очень-то я верил в то, что говорю.

– Детский сад, – фыркнул Раковский. – Пойду-ка я взгляну на этого Герберта…

Он подхватился с камня, и шагнул к выходу из пещеры. Никто не успел его остановить – сверкнула голубая вспышка, и Раковского отбросило назад, да так, что он привалился к камню, ошалело крутя головой.

– Убедился, дурила? – Попов отвесил главному механику подзатыльник, словно нашкодившему ребенку. – Говорили тебе, не суйся. Все не веришь, все тебе контра вокруг мерещится…

– Угу… А имя у него чего ж такое тогда? – как за соломинку, схватился Раковский за свой последний аргумент.

– Какое – "такое"? – вскинул брови Анте.

– Буржуйское, вот какое!

Илья Карлович устало вздохнул.

– Я тебе поражаюсь просто, Яша. Имя как имя. Тебе же объяснили, почему он так назвался. Ну, назвался бы он… не знаю, Иван Иванычем. Ты бы ему тогда больше поверил?

Раковский только рукой махнул.

– Пусть зовется как хочет. Нам-то что за дело? – закончил Анте. – Может у них там, в рядом-мире этом, такие имена, что и не выговоришь? Да, вот ведь судьба забросила человека…

– Получается, что он вроде в той же ситуации, что и мы сами: оказался черт знает где, а теперь должен и сам вернуться, и ценности – в смысле, корабль – вернуть, – улыбнулся Вейхштейн.

По пещере прокатились нервные смешки.

– А что, пожалуй, что и так…, – Раковский встал и потянулся. – Вот только вы можете поручиться, что он нас тут не бросит? Савелий ему верит – а я вот, простите, не очень. Не смоется он на своем проникателе, пока мы будем с португальцами биться?

– Опять двадцать пять. Да мы уже поняли, что ты ему не веришь, – покачал головой Анте. – Вот только почему?

– Из осторожности, – буркнул Раковский.

– Нужно кого-нибудь в корабле оставить, – подал голос Радченко. – Зою вон, и Савелия. И от пуль подальше будут, и за Ербертом – от же дали имечко! – этим приглядят…

Как ни странно, повторения сцены в засаде, когда мы хором уговаривали Зою и Попова укрыться за холмом, не последовало. Нет, Попов пытался возразить, но его осадила сама же Зоя – мол, пригляд за Гербертом и в самом деле не менее важен, чем участие в бою. Ибо "проникающий корабль" – наш единственный шанс на спасение.

На том и порешили.

И только мы закончили "совещание", как в воздухе возникло изображение Герберта. Все вздрогнули – даже мы с Вейхштейном и Анте, хотя уже видели такое чудо-кино, что уж там об остальных говорить. Похоже, Герберт нас подслушивал! А иначе почему он появился практически тотчас после того, как мы закончили обсуждение? Однако он все же предпочел соблюсти приличия.

– К какому выводу вы пришли? – голос его звучал иначе, чем во время прошлого визита: теперь это был приятный баритон, да и в словах он уже не путался.