Нулевые, боевые, пенсионные. 2000–2010 годы - Юрий Николаевич Безелянский

Весь белый и нежно красивый.

Сан-Ремо – оазис покоя,

Где сердце так радостно бьется,

Где песня в преддверие зноя,

Легко и душевно поется.

Лазурь голубеет. Синеет.

Но это не здесь, а далече.

И хочется мне все сильнее

Судьбе и дерзить, и перечить.

А родина продолжает удивлять. Президент отправил в отставку премьер-министра Фрадкова: «Ни шиша не сделали…» Оценочки у г-на президента. О Путине много пишут: «Носильщик власти» (Минкин), «Президент российской конспирации». Тот же Минкин: «Вы увольняете и назначаете по собственной воле. Читаешь и понимаешь: какое счастье наша жизнь. Стыдно жаловаться, ведь не убивают же…»

1 октября – очередная публикация в «Мосправде»: Александр Сумароков – «Забытый первый». Евтушенко отметил о нем: «Он был не в меру унижаем». А сам Сумароков о себе:

На что писателя отличного мне честь,

Коль нечего ни пить, ни есть?

2 октября – закончил итальянские заметки – почти 20 стр. И в газете опубликован Уильям Фолкнер, не мой писатель, не Пруст, не Моруа, но все равно было интересно поглубже с ним познакомиться. Мои опусы – это мой личный литературный институт. Как говорил Фолкнер, он писал о человеческих сердцах, а не об идеях. В 1958 году он обратился к молодым писателям с призывом «спасти душу человека прежде, чем человека не лишат души так же, как холостят жеребцов или быков…».

Фолкнера считали «затворником» и «отшельником». Я, наверное, из той же фолкнеровской породы…

В «Алефе» вышел Вениамин Каверин – 70 долларов (ныне курс – 24,5 и, соответственно, 1700 ре с рублями). Но инфляция, цены ползут. В магазинах продавцы переписывают ценники. Жизнь дорожает и хватает за горло. А тут еще насморк, беспокоит вена на ноге, не появляются рецензии. И хочется затянуть песню Фарады-Абдулова: «Уно, уно моменто… сантименто…» и прочее. Евгений Блажеевский все это выразил в стихах:

Мы – горсточки потерянных людей,

Мы затерялись на задворках сада…

…Мы понимаем: кончилась пора

Надежд о славе и тоски по близким,

И будущее наше не вчера

Сошло-ушло тихонько, по-английски…

Хороший поэт Блажеевский, да рано ушел, в 52 года, в 1999 году.

14 октября – в «Эксмо» название книги «Дорога на эшафот» отклонили: очень мрачно. Предложил другие: «Литература и власть», «Вольнодумцы на привязи», «Виражи и загогулины русской литературы» и что-то еще. Забраковали. Остановились на нейтральном: «69 этюдов о русских писателях».

6-го с подачи Маши Штейман были на спектакле «Берег Утопии» Тома Стоппарда в Молодежном театре, рядом с Большим. Театральный марафон: спектакль начался в 12 часов, а в 7-м часу мы ушли, не дождавшись финала. И был перерыв на обед: для «випов» шведский стол. Актеры играли с подъемом. Больше всех понравился отец Бакунина и припадочный Белинский. Менее удачны Герцен и Огарев. Карикатурен Карл Маркс. Женщины в основном щебетали.

По ТВ как-то в ночь смотрели американский фильм «Имя Розы» по роману Умберто Эко. Интересное кино: сначала пишу о чем-то и о ком-то, а потом с этим сталкиваюсь: так было с Парижем, с членами «Клуба 1932», с Монако, с Эко и т. д.

21 октября – в понедельник 15-го ездил по договоренности с издательством ЭНАС (ЭНАС, «Эксмо» – адская аббревиатура), точнее, поехал и не доехал. Спутал номер трамвая и от Павелецкой завезли бог знает куда. Плюнул на ЭНАС и поехал домой. В издательстве хотели переиздать «Улыбку Джоконды», а вместо улыбки вышла ухмылка и насмешка. Корил себя, а потом успокоился: значит, так надо…

Кто-то сказал, что в Израиле видел в продаже мою книгу под чужим названием «Не только русские» – пиратское переиздание «5-го пункта». Издали, а где шекели? В чужом кармане?

18-го печатал до одурения и остервенения Чаадаева (конечно, сам Чаадаев тут не при чем). Перебил пластинку и позабавил пришедший брать интервью некто Александр Попов из швейцарского издания «Who is who» в России из списка успешных людей. Нашли самого бедного, без домов, коттеджей, прочей недвижимости, яхт-пароходов-самолетов, банковских счетов и т. д. Только книги, но это ценность, – стал утверждать мне представитель швейцарского издания – вклад в историю и культуру России. Потом приходил другой «дядя» и все выспрашивал и задавал вопросы.

28 октября – только что закончил эссе о Георгии Шенгели, чтобы выйти на цифру «69», ибо книга обозначена как 69 этюдов. Профессор поэзии Шенгели – ниспровергатель Маяковского, за что и пострадал, став литературным изгоем. Маяковский презрительно отозвался:

В русском стихе еле-еле

Разбирается профессор Шенгели.

Нет, Георгий Шенгели был знаток и эрудит, но ему явно не хватало жесткости, чего он и сам не скрывал:

Я – не боец. Я мерзостно умен.

Не по руке мне хищный эспадрон.

Я тоже не боец, хотя с кем-то и с чем-то сражаюсь, и, кстати, в мартовском номере московского журнала «Человек. Культура. Город» Наталья Рогило поместила материал обо мне с фрагментами интервью «Неравный бой с гламуром». В нем я пел осанну Серебряному веку и наскакивал на современную моду, на женщин, которые становятся все более агрессивными, с концовкой: «А ведь безудержное стремление к внешнему лоску может погубить глубину и многоцветье уникальной женской души».

Так и написал, чему сегодня (24 ноября 2019 г.) только удивляюсь…

Что еще из конца октября? На Пятницкой на радио выступил в редакции «Войс оф Россия» в рубрике «15 минут со знаменитым человеком». Неужели? А я и не знал!..

У американского юмориста Роберта Бенчли есть наблюдение: «Для писателя-профессионала самая большая помеха – необходимость менять ленту в пишущей машинке». Вот и я все время страдаю из-за ленты, да и все наличные машинки барахлят. И возникают дополнительные трудности в творческой работе. Иногда желание разбить, расколошматить машинку. Но читатели об этом не догадываются. Я уже не говорю о трудностях издания книг. Но это распространенное явление. Тут натолкнулся на строки у Некрасова:

Пропала книга! Уж была

Совсем готова – вдруг пропала!..

В прежние времена барьером была цензура, сейчас – деньги. Нет денег – нет книги.

8 ноября – знакомая телевизионщица ругает ТВ: «Все нормальное, человеческое снимается с эфира, отменяется, топчется…»

1-го сидел с рукописью, нумеровал страницы (тоже работа!). Устал и решил переключиться: в книгу вместо Макса Волошина (о нем много известно) вставить поэта-мстителя Леонида Каннегисера. Достал досье,