Нулевые, боевые, пенсионные. 2000–2010 годы - Юрий Николаевич Безелянский

По ТВ мелькнул на канале «Культура» в «Нотабене», рассказывал о великом хирурге Пирогове. Спокойно, уверенно, хотя медицина – это не моя тема.

11 июля – обычный рабочий день. Напечатал Юрия Казакова и схватился за Вампилова. А потом с визитом отправился к Юрию Бореву. 82 года, но как деятелен! Восхищаюсь!.. Обещал мне найти литагента в Америке (господи, сколько обещаний!.. Женя Рейн тоже обещал пристроить в какой-нибудь европейский университет на кафедру славистики, и что в итоге? Грустный осадок обещаний…)

17 июля – в «МП» напечатан Борис Корнилов. Когда-то вся страна пела песню на его слова:

Нас утро встречает прохладой,

Нас ветром встречает река.

Кудрявая, что ж ты не рада

Веселому пенью гудка?..

30-е годы – все звенело и гудело от размаха стройки. Возводилось здание социализма! А 19 марта 1937 года Бориса Корнилова арестовали за шутливое стихотворение «Поросята и октябрята» с формулировкой «Активное сочувствие врагам народа». И шлепнули, – есть такое народное выражение. Корнилов погиб в возрасте 31 года. Короче, «нас утро встречает «расстрелом»…

Напечатан Борис Корнилов, а у меня новая встреча за письменным столом – Изабелла Юрьева, одна из лучших певиц советского времени:

Саша, ты помнишь наши встречи

В приморском парке, на берегу…

Щемящая любовная нота. Я пишу материалы по всему регистру человеческих чувств: пишу, работаю, но не забываю заглянуть в газеты, а что там в сегодняшнем мире? И ужасающая информация: Москва по качеству жизни стоит на 171-м месте, уступая столицам Зимбабве, Лаоса и Никарагуа. Ну, ни в какие ворота!..

22 июля – допечатал Сухово-Кобылина. Сочинялся он давно, а выходит по сегодняшний день: «Обещано благоденствие, а покуда кричите урррааа!..»

28 июля – на 67-летие Ще написал строки:

Усталость – да. И возраст – да.

Кто спорит? С этим надо сжиться.

Не думать, как бегут года.

Упорно жить. И биться. Биться!..

Как не вспомнить свой Календарь мировой истории, который я «бил» в стол, без всякой надежды и без гонорара. Как я записал в дневнике: «Буквально изнемогая, бью свой календарь. Устал безмерно. А бросать нельзя…» (18 авг. 1977 г.). Тогда я не знал, что своим упорством закладываю фундамент своего писательского будущего…

2 августа – вышел в «МП» 3-й фрагмент Цветаева-Пастернак. В журнале «Алеф» – Юрий Трифонов – «Летописец асфальтовой Москвы». И привел цитату Доры Штурман о том, что «Трифонов сумел в будничной повседневности, в ее скупых жестах и тихих ужасах воссоздать не только драматизм бесчеловечной эпохи, но и вневременной трагизм человеческого бытия как такового».

Трифонов напечатан, а я уже крутил-вертел Сервантеса. Потом поехал на Пятницкую, на радио, дал интервью р/с «Алеф», а потом «Маяку» рассказывал о своих книгах. Грех не попиариться…

8 августа – еще раз возвращаюсь к этому дню. У меня с утра расстройство желудка, в «МП» – появились августовские любовные страсти. И поездка за вышедшей книгой в «Эксмо» «99 имен Серебряного века», – и все в один день. «Серебряный век» – 25-я по счету книга. И как долго шел этот век, насколько помню, еще 3 марта 2001 г. в изд.

«Жираф» получил аванс за «серьезность намерений». Но с «Жирафом» не вышло, были и другие попытки, и только «Эксмо» оформило выход «Серебряный век» в свет, за что им благодарность, букет из трех роз и плитка хорошего шоколада. Тираж 4 тыс. экз., стр. 638. Отпечатано в Твери. Немного белесая обложка и ошибка: вместо портрета Агнивцева – Адамович.

11 августа – успехи успехами, а насморк параллельно. И как написала Диана Арбенина:

Терзаюсь от капризов носоглотки.

Лечиться не в привычке – все само.

19 августа – изматывающая жара. Отвез в «МП» материалы на сентябрь: страсти, А.К. Толстой, Шпаликов, Фолкнер, Изабелла Юрьева, Сухово-Кобылин – шесть материалов. Бьюсь за деньги, но все равно не дотягиваю до помощника машиниста электропоезда в метро, он получает 18 тыс. руб. А машинист заоблачно – 33 тыс. Жить тяжело, хотя и сводим, вроде бы, концы с концами. И кто-то постоянно уходит: Тихон Хренников, бывший тренер «Динамо» Виктор Прокопенко, 62 года – тромб… А мы живем и бултыхаемся, и собираемся в вояж в Италию, уже купили авиабилеты – 32 тыс. ре.

На днях прочитал в интервью Риммы Казаковой горькое признание: «Большая часть членов Союза писателей Москвы – старые люди, больные, но с именами, а по сути материально необеспеченные и профессионально невостребованные… На наших глазах строится государство весьма богатых людей…»

Мне грех жаловаться: я востребован. Но… до Василия Аксенова мне далеко, он заявил, что собирается приехать в Москву на книжную ярмарку, а «потом опять в тишину, в Биарриц, думать, творить…». И море рядом, и не надо ему биться за копейки… Тут у нас в парке встретил гуляющего Леонида Радзиховского, поговорили. Он: «Книгу писать тяжело. Не хочется…» Жареный петух не клюнул – и не хочется. В интервью Александра Гениса: «Мы живем в эпоху, когда столько пишут, сколько никогда в жизни не писали».

25 августа – допечатал Илью Чавчавадзе, в материале ратовал за восстановление русско-грузинской дружбы. 21-го вышел в «МП» Николай Рубакин, 23-го – Александр Вампилов.

Николай Рубакин: «Всякий может уделить время чтению. Один час в день, а в воскресенье – три часа… в год получается более 450 часов чтения. Это самое малое – 5 тысяч страниц! А при навыке в 2–3 раза больше». Про плохие книги Рубакин беспощадно говорил: «Мебель!..» Сам Рубакин прочитал 250 тыс. книг и написал более 350 статей. По прочитанным книгам я уступаю, и весьма много, Николаю Александровичу, а вот по написанному – его превосхожу. Рубакин прожил 84 года и умер в Лозанне.

Александр Вампилов погиб за два дня до своего 35-летия. Талантливый драматург. Из записной книжки: «Я люблю людей, с которыми все может случиться». С ним и случилось…

25 августа – презентации в «Библио-Глобусе» двух книг «Все о женщинах» и «99 имен Серебряного века». Покупали вяло.

31 августа – в «МП» вышел Геннадий Шпаликов, тоже писатель с трагическим концом. Суицид. Беззаботно писал: «А я иду, шагаю по Москве…» А потом выяснилось, что шагать тяжело, да и куда идти? И пошла тоска-печаль:

Ах, утону я в Западной Двине

Или погибну как-нибудь иначе, —

Страна не пожалеет обо мне,

Но обо мне товарищи заплачут.

Сколько загубленных жизней, и к