Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - Юрий Николаевич Крутских

В результате для получения у старпома зачёта нам пришлось маршировать «Варяга» не менее двадцати раз. Первое исполнение ему не понравилось, потому — что тихо, второе — потому что слишком громко, третье — шагали не в такт, четвёртое — пели не в той тональности и т. п.

— Твёрже шаг! Выше ногу! Почему зад не поёт! — время от времени покрикивал старпом.

В конце концов нежный музыкальный слух Горыныча был удовлетворен исполнением. Довольный, мурлыкая «Варяга» под нос, он спустился вниз. За ним двинулись было и участники нашего творческого коллектива, но грозным окриком я буквально пригвоздил их к месту:

— Стоять!!! До подъёма ещё полчаса. Продолжаем хождение с песней!

Никто не проронил ни звука, все бессловесно повиновались, и только горящие ненавистью глаза говорили о том, что совсем не добрые мысли роятся в их головах. Строевые занятия продолжались. Железо гудело под ногами. Маршируя на месте, мы выкрикивали в стылую темноту ненавистные слова «Варяга». Репетиция закончилась, только когда снизу донесся сигнал: «Команде вставать!», и то не сразу. Услышав сигнал, люди снова было ринулись в направлении рубки, но я вновь остановил их окриком:

— Стоять! Кто разрешал покинуть палубу? Вы не знаете, что на военной службе всё делается по команде?

— Отделение! — крикнул я так, что окончательно сорвал голос и, сделав внушительную паузу, сипло завершил: — В одну шеренгу становись! Равняйсь! Смирно!

Надо ли говорить, что данные команды были выполнены совершенно, как того требует устав — беспрекословно, точно и в срок.

— Благодарю за службу! — просипел я из последних сил.

На этом можно было бы и закончить ночь, отпустить личный состав вниз и самому пойти греться, но обязательное в таких случаях «Служим Советскому Союзу!», прозвучавшее в ответ на мою благодарность, оказалось каким-то очень уж вялым и жидким. Пришлось немного потренироваться и тут. И лишь только когда громогласный отзыв загремел в полную силу молодецких легких и неудержимо прокатился во все концы просыпающейся бухты, я скомандовал:

— Вольно! Разойдись…

Ополоумевшие от осознания наконец-то наступившей свободы, мои подопечные ринулись в ограждение рубки, создав ввиду узости прохода небольшую свалку, затем по трапу вниз, отдавливая друг другу руки и наступая на головы.

Наставшее утро и весь последующий день прошли у меня в непрекращающейся борьбе со сном и с невыспавшимся личным составом. Я зорко следил, чтобы никто из них ни на секунду не смог прикорнуть на шконке или куда-нибудь зашхериться. Надо ли говорить, что и сам я, проведя бессонную ночь, тоже ни разу не позволил себе расслабиться. Выполняя пожелание командира, я обеспечил своим подчиненным фронт работ до самого отбоя, и когда пришло время отходить ко сну, койка Самокатова, на которую, как мы помним, я ещё накануне положил глаз, оказалась абсолютно свободной.

Укладываясь и натягивая на голову колючее одеяло, я поймал себя на мысли, что после прошедшей ночи, перипетий сегодняшнего дня и всех моих педагогических ухищрений было бы совершенно не лишним надеть на ночь каску, бронежилет и выставить у койки персонального караульного. Но эта весьма своевременная и здравая мысль ненадолго задержалась в усталом мозгу. Уже через секунду перед глазами поплыли разноцветные пятна, и меня увлёк, закружил какой-то безумный искрящийся водоворот. Я услышал далёкие, эхом отзывающиеся голоса:

— Строевые занятия — это основа основ…

— Раз! Раз! Раз, два, три… Выше ногу! Песню — запе-евай!

— Драть их надо… дральника своего не жалея…

— Идет, сука, пялится, а я ему бац в рыло…

— Убивать надо тех, кто устав после обеда не читает…

— Врагу не сдаё-отся наш гордый «Варяг»…!

И поверх всего этого чей-то зловещий шепот:

— Где ножовка?

— Да вот же!

— Давай сюда! Я буду пилить, а ты держи голову!

И тут слабеющее сознание окончательно покинуло меня.

— Отпилили всё-таки! — была последняя промелькнувшая в голове мысль.

51

Последний бой, или Попытка реванша

Проснувшись утром, открыв глаза и увидев тускло мерцающий плафон над головой, я тут же догадался, что жив. Первым делом я потрогал шею и голову, потом всё остальное. Все части туловища оказались на месте. Правда, я совершенно не чувствовал ног — за прошедшие сутки они так и не отогрелись.

Вечером того же дня, не на шутку обеспокоенный, я обратился к Ломову на предмет исключения гангрены. Он внимательно меня выслушал, осмотрел ноги, поколол их иголкой и предложил… сделать клизму. Несмотря на страх пропустить гангрену и остаться без ног, я всё же отказался. Тогда он сказал:

— Щас! — и с головой нырнул в свой объёмистый сейф.

Погромыхав там немного, он вылез назад, держа в руках пузатую полуторалитровую бутыль с многообещающей наклейкой на борту в виде скалящегося черепа и с надписью под ним: «Салициловая кислота — Яд!». Не обращая внимания на моё в недоумении вытянувшееся лицо, Сёма плеснул в стакан граммов пятьдесят этой удивительно пахучей и что-то сильно напоминающей жидкости и, протянув мне, безапелляционно заявил:

— Пей!

Первой мыслью было, что дела мои настолько плохи, что Ломов, разуверившись помочь, решил облегчить мои страдания. Заметив некоторое замешательство, Сёма недовольно пробурчал:

— Ну, что тару задерживаешь? Давай пей быстрее, освобождай стакан!

И я выпил! А что оставалось делать? Жизнь без ног — это, сами понимаете, не жизнь. Но тут Ломов налил себе и тоже выпил! Салициловая кислота оказалась вполне съедобной и сильно напоминала разведённый медицинский спирт! Видя такое дело, я потребовал добавки. Сема не стал жадничать, и мы опрокинули ещё по полстакана. Потом открыли консерву — щука в томатном соусе, как сейчас помню. Закусили, зажевали воблой, и на душе полегчало. Порозовев лицом и придя в отличное расположение духа, Сёма проявил живейшее участие в моих делах.

— Ты, минёр, если что, в следующий раз меня на помощь зови, — говорил слегка заплетающимся языком Ломов. — Я их, сук, так за@бу, мало не покажется!

— Давай я сейчас за тебя в седьмой спать пойду? А ты тут оставайся! — предложил он.

Я сердечно поблагодарил Сёму за своевременно оказанную медицинскую помощь и сердобольное участие, но от последнего предложения вынужден был отказаться. Как вы понимаете, история противостояния с организованной преступной группой Камаза-Самокатова становилась уже делом принципа, и мне следовало собственноручно довести дело до конца.

Чтобы совершенно закрыть эту тему и с чистой совестью перейти к другим не менее занимательным страницам моего повествования, я прошу уважаемого читателя немного потерпеть и побыть со мной на протяжении ещё нескольких минут.

Не скажу, чтобы после достопамятного ночного бдения во всём сразу же наступил уставной порядок и в отношениях возникло полное взаимопонимание.