Время меча - Юрий Нестеренко

В оставшиеся перед отбытием дни Элина оставалась в караван-сарае. Хотя она и знала от Эйриха, что «Иль-бадияр» давно покинула порт, все произошедшее с нею как-то отбило у нее охоту гулять по харбадским улицам. Вместо этого она преисполнилась энтузиазма по поводу новой своей идеи — сохранить для истории наследие эльфийской культуры. Все свое время она проводила в обществе Йолленгела, который, хоть и охрип от бесконечных рассказов, был чрезвычайно доволен таким вниманием к собственной расе. Элина время от времени улыбалась при мысли о том, как поведает Артену о своем вкладе в мировую науку, и какое удивление отразится на лице принца, когда он узнает, что его кузина умеет не только махать мечом — а, пожалуй, не только удивление, но и зависть! Конечно, это был не единственный и не главный мотив Элины, но думать об этом было приятно.

Кому не было приятно, так это Редриху, бывшему в центре внимания лишь в первый вечер, а теперь явственно чувствовавшему себя лишним. Он даже не мог слушать Йолленгела — герцог слишком плохо знал луситский, а эльф — тарвилонский. И все же на другой день после встречи с караван-баши — и, стало быть, за день до отправления каравана — Редриху удалось раздобыть себе собеседника в лице Эйриха.

От внимания герцога не укрылось, что в «день разоблачений» Эйрих оказался единственным, кого эти разоблачения не затронули. Он по-прежнему оставался просто Эйрихом, человеком, случайно встреченным Элиной в небольшом пралецком городке и неизвестно зачем едущим через полконтинента в Дулпур — если, конечно, Дулпур вообще не был придуманным на ходу предлогом. По словам Элины, правда, выходило, что Эйрих — друг, сомневаться в котором не приходится, но у Редриха были слишком свежи в памяти обстоятельства его собственного знакомства с этим человеком. Помнил он и фразу на неизвестном языке, которую якобы должен был понять. У герцога хватило мудрости не спрашивать Эйриха теперь об этой фразе, но, в свете предстоявшего совместного путешествия, он бы дорого дал, чтобы узнать ее смысл.

В противоположность Редриху, Эйрих знал о своем новом знакомце более чем достаточно. Конечно, ему не были известны отдельные подробности биографии молодого герцога, однако того, что он знал от Элины, и собственных наблюдений вполне хватало, чтобы составить вполне правдоподобный портрет Урмаранда. И это не был портрет человека, которого Эйрих хотел бы иметь у себя за спиной.

И вот эти двое, не доверявшие друг другу, разделенные, казалось бы, всем — тремя десятками лет возраста, социальным происхождением, даже внешне относящиеся к совершенно разным типам людей — на третий вечер знакомства уже болтали, как старые добрые друзья. Общей темой, объединившей их, стало оружие. Они с удовольствием обсуждали различные мечи — прямые, кривые, односторонние, обоюдоострые, короткие, двуручные, с узким, широким, гибким, волнистым, зазубренным клинком, с крюками и серпами; говорили о саблях, шпагах, ножах, секирах, копьях, топорах, молотах, палицах, луках, арбалетах; рассуждали о сильных и слабых сторонах кольчуг, бахтерцев, кирас, лат, круглых и прямоугольных щитов, открытых и глухих шлемов. Эйрих не мог не воздать должное обширным познаниям молодого человека — хотя, в отличие от его собственных, они были чисто теоретическими во всем, что не касалось наиболее распространенных на Западе видов оружия. Элина тоже могла достойно поддержать подобный разговор — что, собственно, не раз происходило в пути

— однако ее познания были менее обширными, ибо человек, учивший Редриха, был хорошо знаком не только с западной культурой. Эйрих несколько раз пытался прощупать, насколько Редрих посвящен этим отступником в тайное знание, но герцог с их первой встречи понял, что некоторые знания и умения демонстрировать небезопасно, и бдительно уходил от провокаций.

Однако, помимо разговоров, у путешественников имелись и более насущные дела. Элина и Редрих прибыли в Харбад морем и, стало быть, безлошадными; Эйрих и Йолленгел приехали конными, но и этих лошадей у них уже не было — продать их и потом купить новых означало, конечно, некоторые денежные потери, однако это все равно было дешевле, чем почти три недели содержать животных в местной конюшне. Итак, накануне отбытия каравана вся компания отправилась покупать лошадей; эльф пошел вместе со всеми, хотя ничего не смыслил в лошадях и по-прежнему чувствовал себя неуютно в людской толпе — однако отрываться от своих товарищей после приключения в Эль-Хасаре ему тем более не хотелось. На улице, впрочем, он не раз усомнился в правильности принятого решения — на него обращали внимание даже больше, чем на его спутников. Дело в том, что его западная внешность и одежда, и без того экзотичные по местным понятиям, в сочетании с восточным тюрбаном смотрелись попросту комично.

Цены на лошадей были довольно высокими — в этом отношении Фандертольд не соврал — и Элина впервые озаботилась финансовым положением команды; до этого она как-то приняла как должное, что с прибытием в город ее товарищей денежные проблемы разрешились. Лишь теперь она узнала, что Эйрих работал грузчиком, сохраняя в неприкосновенности остатки своего жалования охранника; и хотя, строго говоря, в этом не было особой жертвы — ведь Эйрих не был дворянином, да даже и сама графиня в детстве не чуралась черной работы — однако девушка тут же пылко заверила Эйриха, что, как только у нее будут деньги, она отдаст ему не только долг за лошадь, но и вдвое больше, чем он заработал в порту. Эйрих с улыбкой ответил, что ему было полезно размяться, и он совсем не настаивает на возврате долга, однако Элина заявила, что дала слово, а дворянское слово нерушимо, хочет он того или нет.

У Редриха проблем с финансами не было; он собирался сам купить Элине лошадь, но, пока он думал, как это поделикатней предложить, деньги уже были уплачены Эйрихом. Редрих чуть заметно покраснел и расплатился за собственного коня.

— В Пирвадии, как видно, хорошо платят наемникам? — осведомилась графиня. Она спросила без всякого сарказма, но Редриху, конечно, немедленно почудился таковой.

— Полагаю, так же, как и во времена вашего отца, — ответил он. Его левая рука при этом машинально накрыла рукоять меча. Взгляд Элины, привлеченный этим жестом, успел скользнуть по рукояти и различить в ней восьмиугольную выемку, в глубине которой тускло блестело залитое для компенсации олово.

— Ваш рубин… — поняла графиня. — Вы его продали!

— Да! — Редрих повернул к ней злое лицо. — Рубин, а не меч! Это ничего не значит! Рубин — это просто украшение! Честь рыцаря — в его мече, а не в блестящих камушках!

— Герцог, вас никто не обвиняет, — тихо сказала Элина, оторопев от этой вспышки. — Напротив… я хочу выразить вам свою признательность…