Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Бернхард Хеннен

— Добро пожаловать в мое царство, Гисхильда.

Принцесса догадывалась о том, кто перед ней. Она никогда не видела Эмерелль, и тем не менее королева эльфов всегда была частью ее жизни. Сколько Гисхильда себя помнила, ее имя шептали во Фьордландии. Иногда испуганно, иногда — с надеждой. Говорили, что она не знает меры, творя добро, равно как и в гневе. Все Другие, сражавшиеся бок о бок с фьордландцами, находились там исключительно по ее приказу. Она властвовала над войсками и чудесами, для которых не было слов в языке людей.

Гисхильда хотела подняться, но вода, по-прежнему кружившая над ней спиралями, казалось, унесла всю силу. Гисхильда буквально срослась со скалой… Стала одним целым со всем вокруг.

— Ты хочешь испытать меня, потому что я так долго жила среди рыцарей?

Эмерелль улыбнулась, и улыбка лучилась приветливостью.

— Нет. Ты давно уже прошла все испытания. Я знаю о тебе. О том, что было, о том, что еще только будет. Я знаю о твоем раненом сердце. Ты ничего не должна мне доказывать. Ты здесь потому, что я хотела познакомиться с тобой. Ты будешь королевой, так же, как и я. Хорошей королевой… Твое имя переживет столетия в памяти твоего народа. Как имя твоего предка Мандреда. Ты очень похожа на него. Но твоя жизнь будет нелегкой. Я должна предупредить тебя о предательстве и интриге. И еще я должна сообщить тебе о двух смертях.

— Люк!

— Нет, моя дорогая. Нет. — Королева опустилась на колени рядом с ней и мягко положила руку ей на грудь, туда, где билось ее сердце. — С Люком все в порядке. По крайней мере, с его ранами. Они заживают. Но его сердце… Оно с тобой, Гисхильда, как и все его мысли.

Горло сжало. Во рту появился металлический привкус.

— Он придет ко мне?

Улыбка королевы померкла.

— Это зависит только от тебя. Ты причинишь ему боль, Гисхильда.

— Никогда! — Она даже представить себе этого не могла. Только не Люку!

— У тебя дар привязывать к себе людей. Даже эльфов.

— Почему вы оставили меня в Валлонкуре надолго? Это было наказание? И где Сильвина? Почему она не пришла снова? Почему ее не было среди рыцарей Олловейна?

Королева взяла ее за руку.

— Сильвина мертва. Она умерла вскоре после того, как отыскала тебя.

Пальцы Гисхильды крепко сжали руку королевы. Она недоверчиво покачала головой.

— Это невозможно. Сильвина… — Нет. Она не могла в это поверить. Сильвина, которая одна пришла в Валлонкур, которая справлялась с любой опасностью, умевшая отыскать любой след!

— Иначе зачем бы мы на годы оставили тебя в Валлонкуре? Мы не знали, где ты, — Эмерелль рассказала ей, как была обнаружена Сильвина. И о том, что последние мысли мауравани были, очевидно, о Гисхильде.

Принцесса сжала губы. Она то и дело качала головой. Для нее Сильвина была непобедимой. Она не могла представить, что больше не встретится с эльфийкой. И ей было стыдно из-за того, что она так часто ругала Сильвину за то, что та не вернулась в Валлонкур. Она должна была догадаться. Догадаться, что только смерть может помешать мауравани выполнить обещание.

— Она была убеждена в том, что ты станешь хорошей королевой, — мягко произнесла Эмерелль. — Было бы легче, если бы она была еще жива, чтобы продолжать говорить в твою пользу.

Гисхильда резко подняла голову.

— Что ты имеешь в виду, госпожа?

— Многие мои придворные сомневаются в тебе. Они знают, что ты выбрала платье ордена. Если ты хочешь быть королевой, то должна отдаться Фьордландии душой и сердцем. Ты знаешь это. Я могу приказать вернуть тебя в Валлонкур. Никто не заставит тебя быть королевой в стране фьордов. Даже я. Из этого ничего хорошего не получится. Так что выбирай.

— Яне могу!

Королева эльфов молча выдержала ее взгляд.

— Мое сердце принадлежит Люку, не Новому рыцарству. Я никогда не изменяла Фьордландии. Я… — Она не хотела этого. Неважно, что она выберет, она совершит предательство. Либо предаст Люка, либо свою родину.

— Я знаю, каково это, — мягко сказала Эмерелль. — Если ты будешь править, твоя душа будет страдать. Почти каждый день. Ты…

— Нет! — Гисхильда, защищаясь, подняла руки.

Она не хотела слышать этого, не сейчас. Больше половины жизни ее готовили к тому, что однажды она будет носить корону. Нет никого, кто мог бы сделать это вместо нее. Она должна вернуться, чтобы отец успокоился. Он должен знать, что его наследница жива, что род Мандреда не угас. Чего стоит ее счастье? Счастье — это цена, которую платят принцессы за то, что растут в золотых клетках. Это она выучила, еще будучи маленькой.

— Я вернусь домой. Но у меня есть одно желание. Оно может показаться тебе детским. Но мне будет легче вернуться, если ты выполнишь его…

Королева внимательно слушала ее. И когда Гисхильда закончила говорить, эльфийка показалась ей опечаленной.

— Твое желание будет исполнено. Однако потребуется много дней, чтобы выполнить эту работу. Я понимаю, почему ты хочешь этого. Но у тебя будут враги при дворе. Влиятельные враги.

Гисхильда рассмеялась.

— Нет. Мой отец поймет меня. Никто не восстанет против него. Ярлы боготворят его. Он словно герой из старых сказаний.

— Я говорила тебе, что должна сообщить о двух смертях, Гисхильда.

Восставший из пепла

И так случилось, что на тридцать пятый день после кровавой свадьбы встретились мастер ордена и маршал ордена. И с ними собрались еще дюжины достойных. Комтуры множества провинций, заслуженные рыцари и капитаны. В тот день собрались славнейшие, чтобы выбрать того, кто получит сан примарха. То было тяжелое время для ордена. Повсюду говорили о нападении эльфов на Валлонкур. И мало правды было в рассказах о битве за твердыню рыцарства. Орден Древа Праха воспользовался своим влиянием в Анискансе, чтобы вовлечь в паутину лжи даже гептархов. Никогда еще авторитет Нового Рыцарства не был так низок, как той зимой. Дети сочиняли дразнилки о гордом ордене. А если кто-то надевал плащ с Древом Крови, то мог рассчитывать на язвительность и насмешки.

Об этом нужно помнить, если желаешь понять то, что произошло. Потому что никто из великих ордена не был избран. Бремя стать последователем Леона было возложено на брата Оноре. Совет Рыцарства сделал выбор в его пользу, потому что он произнес речь, указующую путь. Тот, кто слышал его тогда, снова обретал гордость. А тогда это нужно было ордену более всего. Кто-то, кто вернет нам гордость, снова укрепит веру в наше дело. Кто же иной может стать примархом, как не тот, кто способен на это. Его видение наполнило сердца всех. Его идеи о том, как орден может снова возродиться из пепла. Умение убеждать всегда было одной из сильных сторон нашего брата Оноре. И это были не просто слова. Все, что он сказал в тот день, станет былью, и даже еще больше.