Явь (СИ) - Ангелина Авдеева-Рыжикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Варя молчит, не произносит не звука, лишь капли слез, падающие на пол, выдают ее боль. Рука бабушки устает и опускается, она тяжело дышит и презрительно смотрит на красно-синюю кожу. Вслушивается в тихие всхлипывания.
— За что? — тихо произносит Варя, — ты приняла меня за что? Если собиралась травить и избивать? — Варя отрывает прикованные к полу глаза, поднимает их на бабушку, — ты ведь не представляешь, что со мной творится на самом деле! Ты не умеешь сочувствовать. Почему ты не слушаешь единственного близкого тебе человека? Или я для тебя лишь балласт, прибившаяся собака с улицы?! Вот, что ты делала с мамой, когда она забеременела мной? Ты наказывала ее за ошибки, но не пыталась ее понять, хотя бы послушать.
— О чем вас слушать? Испорченные и ничтожные суки! В голове пусто, нет ни чести ни совести! — сквозь зубы, набирая новую волну ярости, цедит Татьяна Родионовна и заносит ремень над головой.
На этот раз Варя не прячется и не терпит. Она резко встает, толкает бабушку и выхватывает ремень в свои руки. Татьяна Родионовна округляет на секунду испуганные глаза, опирается на стену и тут же снова набирает силу.
— Такое воспитание ты ей дала? И мне пытаешься тоже?!
— Она испортила и тебя! Я знала, что нельзя было оставлять ей ребенка, но ничего сделать могла. Надеялась, что перевоспитаю, но такое уже не исправить! Эта мерзость с вами навсегда и останется! — Татьяна Родионовна замахивается рукой и бьет пощечину по лицу Вари. Варя перехватывает ее руку, отдаляя от себя.
— Не говори, что я похожа на мать. Мы обе знаем, что это ты сделала ее такой! Ты сломала ее, в тот момент, когда ей нужна была помощь. Ты сама виновата в том, что я здесь, с тобой, и в том, что я делаю! — Варя старается не кричать, говорить ровно и вкрадчиво, но местами у нее не выходит.
— Раз я во всем виновата, раз я не права. Расскажи мне правду! Давай, поведай мне ложь о том, как ты чиста и невинна, как учишь уроки днями и ночами!
Варя вдруг отдаляется, воздух в ее легких пропадает. Она хотела бы рассказать правду, но в голове ее пусто, она не знает, с чего начать и как это объяснить не желающей принимать ее, разъяренной бабушке. Глаза бегают из угла в угол, наливаются слезами.
«Меня никогда не услышат, мне никогда не помогут».
— Ну же, я слушаю тебя! Чего молчишь?!
— Нет! Все не так, это не правда! Ты… ты… — Варя задыхается, не находит слов.
— Может, этот выродок, сын зека, тебя в библиотеке учил уму разуму?!
— Замолчи! Может ты забыла, но и я дочь наркоманки!
— Нашла себе под стать, значит?! Такую жизнь выбираешь!
Татьяна Родионовна срывается с места, входит в ее комнату, бросается на вещи. Одна за одной Варены кофты, краски, учебники и тетради, обувь, расческа и старые наушники, летят в окно, приземляясь на землю.
— Что ты делаешь?! Прекрати!
— Раз не умеешь жить по-человечески, будешь жить как собака на улице! Как дочь наркоманки! Будешь знать, с кем связываешься! Быстро поймешь, каково оно, быть свободным! Зауважаешь воспитание, и честь зауважаешь, и совесть!
— Прекрати, я сказала! Хватит! Я сама уйду! — выкрикивает Варя и выходит из комнаты. В прихожей подбирает рюкзак. Громкими шагами уходит на улицу, в ночь.
***
Пустая дорога, тяжелые мысли и влажный воздух, делающий эту ночь отвратительно жидкой. Мокрые волосы, смятые и перевязанные в небрежный хвост, заставляют дрожать от промозглого холода. Стеклянные глаза Вари почти не оглядываются по сторонам. За один час своей жизни, она оказалась брошена. По другой стороне дороги шагают молодые ребята, предвкушают ночное веселье, праздник безнаказанности и всех доступных их возрасту грехов.
Куда идти, если последний автобус уехал, если все двери давно закрыты, а в холодном туманном городе никто не ждет. Варя бредет медленно и бессмысленно на остановку, туда, откуда может быть завтра она уедет домой и покается перед такой же непонятой и униженной когда-то мамой. На затянутом тучами небе сверкает неоновая нить, и в следующий миг небеса провозглашают грохот. Сильный ветер гонит Варю из родного поселка подальше. Варя не успевает добраться до укрытия, и капля за каплей разливается дождь, не жалеющий ее голову.
«Нет-нет, только не сейчас! Только не дождь!»
Усталые глаза только и ждут, чтобы закрыться, чтобы открыться лишь утром и понять, что все это сон.
Бетонные небрежные стены принимают Варю как родную. Может быть и правда здесь ее место. С глухим стуком капли разбиваются о шиферную крышу. Где-то в углу спит бездомный пес, и Варе он теперь роднее всех. Варя садится на деревянную скамью, прижимается к холодной стене, и пустыми глазами наблюдает ночной дождь.
«Значит, заночую здесь, а утром, сяду на первый автобус до вокзала. Черт, денег-то совсем нет. Может вот оно, пришло время звонить маме? Пришло время и мне просить у нее помощи? Нет, и она меня бросит. Наверняка она очень зла, наверняка обижена, живет без меня гораздо лучше. И куда мне теперь? Может быть утром у меня появится план получше».
Вдох-выдох. Тяжелые Варены веки смыкаются, и только режущая боль глаза утихает, крупная дрожь становится мелкой, как чей-то свист заставляет ее вернуться к реальности.
— Эй, малая! Отдыхаешь здесь? — голос Кузьмина раздается эхом в по бетонным стенам.
«Нет, только не он. Почему все сразу?! Я больше не могу!»
Варя наблюдает как из дождя под зонтом пробирается под крышу шайка.
— Ну ты рисковая, даже собачку с собой не взяла! Как ты только его надрессировала, приворот какой? Или мы чего-то не знаем, и в постели настоящая ты бомба?! — роняя актерские смешки, жует слова крупный увесистый парень. Данилу никогда не хватит духу, чтобы напасть на равного, но вот Варвару он будет преследовать до конца жизни, дай ему только возможность.
Уже четверо расходятся по углам остановки, готовясь ловить, намеревавшуюся убежать Варю. Но Варя не сдвигается с места. Она почти без всякого энтузиазма рассматривает собравшихся. Черные куртки, рваные джинсы и сигареты, которых так не хватает и ей.
«Наверное вот чем все закончится. Я не уеду. Я останусь здесь навсегда, на этой остановке».
Кузьмин подходит ближе. В руках у него блестит железная бабочка, он отрепетировано крутит ей, открывая и закрывая обратно. Как только игра с холодным металлом заканчивается, он прислоняет лезвие к ее щеке, специально заточенное на этот случай.
