Проект «Феникс» - Франк Тилье

— Потом… потом я действительно занимался искусственным оплодотворением женщин неизвестной им спермой. Им, но не мне! Криогеника зародилась еще в тридцатых годах, и было проще простого организовать перевозку сюда, за тысячи километров от джунглей, замороженных сперматозоидов уруру в маленьких криоконтейнерах. Ко мне часто приходили (да и приходят) добропорядочные семейные пары, которым не удается зачать ребенка. Слабые, неактивные сперматозоиды, дисфункции яичников… Некоторые женщины после осмотра требовали применить метод искусственного оплодотворения и ввести им сперму мужа. А для меня не было ничего легче, чем примешать к ней сперму уруру. Никто ничего не смог бы заметить — ни сразу, ни впоследствии: эти индейцы белокожие, черты лица у них как у белых, детей с генами уруру по внешнему виду от европейцев не отличишь. Единственное из полученного ими в наследство от уруру, что способно меня выдать, — это непереносимость лактозы. Ну и тот факт, что ребенок ничуть не похож на отца. Но даже в таких случаях семьи всегда находят оправдание и тому и другому. Да и сходство с кем-нибудь из родных тоже в конце концов находят.

Шарко крепче сжал рукоятку револьвера, никогда в жизни ему так не хотелось выстрелить.

— Вы даже собственную жену оплодотворили индейской спермой!

— Для вашего сведения: я никогда не любил мою жену. Не судите меня и, главное, не судите так скоро. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. Вы понятия не имеете о том, что такое амбиции и что такое навязчивая идея.

— И сколько же несчастных женщин вы подобным образом оплодотворили?

— Я бы хотел провести инсеминацию десяткам, сотням женщин, но слишком велик оказался процент неудач, что-то не срабатывало. То ли техника была еще несовершенной, давала сбои, то ли сперматозоиды индейцев плохо переносили замораживание и транспортировку… В общем, сработало только в трех случаях, то есть забеременели только три женщины.

— И ваша… и бабушка Грегори Царно среди них?

— Да. Каждая из этих женщин родила по ребенку. Но у всех родились девочки.

— Одну из этих девочек, жертв инсеминации, звали Аманда Потье, она и стала потом матерью Грегори Царно, другая, Жанна Ламбер, родила Корали и Феликса…

Генетик кивнул:

— Три девочки с генами уруру в ДНК, носительницы ретровируса. Три девочки, которые, в свою очередь, произвели на свет семерых детей. Трех мальчиков и четырех девочек.

«Вот оно, поколение детей с генетическими кодами из книги Тернэ», — подумал Шарко.

— И это поколение из семи человек стало для меня поколением истины, — продолжал Жорж Нолан. — Феликс Ламбер… Грегори Царно… и пятеро остальных. Семь внуков уруру, семь обладателей генов уруру. Они родились в хороших, как говорится, семьях, они росли окруженные любовью, но предназначены были воспроизводить и воспроизводить схему жизни своего племени. Их матери умирали, если у них рождался сын, и выживали, если рождалась дочь. Они росли как нормальные дети, но, выросши, становились буйными и жестокими… Началось все с год назад. У Грегори Царно первого проявилось наконец то, чего я так ждал долгие годы. Царно было двадцать четыре года, Феликсу Ламберу двадцать два… Похоже, в нашем, цивилизованном, обществе вирус дает о себе знать раньше, чем в джунглях: ближе к двадцати, чем к тридцати. Вероятно, повлияло соединение с генами европеоидной расы, которые… которые, надо думать, и изменили слегка поведение нашего вируса. — Нолан вздохнул. — Я был прав — культура тут ни при чем, все зависит исключительно от генетики. Хотя в данном случае даже не совсем или не только от генетики, потому что — об этом я узнал куда позже — дело не в генах, дело в ретровирусе с невероятно эффективной стратегией поведения, в ретровирусе, который сумел найти отличное прибежище в людях из почти доисторического амазонского племени.

Несмотря на напряженную атмосферу, глаза Нолана блестели. Фанатика не переделаешь, он на всю жизнь сохраняет одну веру, идет к одной цели до конца, и никакая тюрьма не способна его исправить.

— А что за роль во всем этом была у Тернэ? — спросил комиссар.

— В то время я понятия не имел о существовании вируса. И не мог понять, почему умирают роженицы, какова истинная причина кровотечения. Думал, что проблема тут чисто иммунологическая, что связана она с иммунной системой и с переносом материала между циркуляционными системами плода и матери во время беременности. Тернэ же… конечно, Тернэ был не просто фанатиком, но и параноиком, только ведь он был и настоящим гением. Он знал назубок ДНК и — одновременно — механизм зачатия. Это он помог мне разобраться во всем, и это он обнаружил ретровирус. Представьте себе мое состояние, когда я впервые увидел этот вирус под микроскопом…

Шарко сразу же вспомнил жуткую медузу-убийцу, плавающую в собственном соку.

— Мы дали этому ретровирусу то же имя, что всей нашей программе инсеминации: Феникс. Я знал, что Тернэ попался на удочку, что он не откажется от возможности вести как акушер-гинеколог во время беременности женщину, которая носит в себе чистейший продукт Эволюции. Я наблюдал Аманду Потье, мне было известно, что она забеременела. Аманда была материализованным смыслом жизни Тернэ, его научного поиска, его исследований… Грегори Артюр ТАнаэль ЦАрно, ГАТАЦА — он стал почти что его собственным ребенком… Обладая такой, какая была у Тернэ, репутацией и таким опытом, ему ничего не стоило собирать образцы крови семи младенцев со дня их появления на свет, делать анализы, помогать мне лучше разобраться в Фениксе.

— Расскажите мне о Фениксе. Как эта мерзость работает?

Молодой индеец сдул с ладони порошок на лицо жены — у той сразу же широко раскрылись и покраснели глаза, — после чего дал ей прикусить палочку. Шимо смотрел на мрачное зрелище как зачарованный.

— Новорожденного сразу после появления на свет и смерти его матери доверят той женщине из деревни, которая впоследствии его вырастит, воспитает. Вот так вот уруру и обеспечивают себе бессмертие. Обычаи их жестоки, но племя пронесло их через тысячелетия. И если племя уруру еще существует, то именно потому, что ему удалось создать способ поддерживать природное равновесие, именно такое, какое угодно Эволюции. Племени уруру неизвестны периоды упадка, которые свойственны загнивающему обществу западного мира. Ему незнакомо это совершенно необходимое в цивилизованном обществе требование начинать размножаться все позднее, продолжать жизнь без какой-либо реальной пользы, существовать в той модели семьи, которая характерна для нас. Посмотрите только, до чего ущербен Запад, вспомните, какие болезни вот уже лет сорок просто-таки преследуют обитателей западного мира. Ни дать ни взять цепная реакция… Вы думаете, Альцгеймер — это что-то новое? А если я скажу вам, что нет, что этот синдром был всегда, но никогда не проявлялся исключительно из-за того, что люди умирали более молодыми? Болезнь дремала внутри нас и ждала своего часа: караулила, сидя в клетках. Сегодня любой человек может узнать, каков его геном, к каким заболеваниям он предрасположен — например, к раку. Наше будущее изобилует гнусными возможностями и ориентировано на них… Да мы уже сейчас становимся безумцами и ипохондриками. И Эволюция больше ничего не решает.

К Люси на мгновение вернулось сознание, и она прошептала: «А почему Ева Лутц…»

— Лутц заявилась сюда с потрясающей гипотезой, и гипотеза эта могла бы быть моей лет двадцать назад: культура битвы в обществе, которая «впечатывает» в ДНК черты, свойственные левшам, вынуждает и следующие поколения быть леворукими, потому что так они могут куда лучше сражаться… Причина изменений ДНК — коллективная память… Ева выдвигала МОЮ гипотезу, Ева была в точности как я. — Он распустил пояс на своей военной форме и показал широкий рубец в паху. — Пять лет назад я чуть не погиб. Нолан хотел тогда пойти дальше — чересчур далеко. Когда они с Тернэ обнаружили этот вирус и уточнили способ его действия, Нолан заговорил о проекте громадного масштаба, а если вы его знаете, то должны понимать, что означают такие слова в его устах. Речь в этом случае пошла бы уже не о нескольких смертях, а о внедрении живого вируса в генофонд человечества. Представьте себе удесятеренный с точки зрения могущества ВИЧ, который делает генеральную уборку мира! Я намеревался противостоять, и тогда он решил меня убить. С тех пор я и не высовываю носа из джунглей.

Он привел в порядок одежду, снова выпил. Люси старалась запомнить то, что он говорил… хотя бы отдельные слова: вирус… Нолан… Ей приходилось бороться с туманом, который ее обволакивал, пожирал мысли, стирал воспоминания.